Часть 4 (1/2)
”И все-таки я счастлива. Да, я счастлива. Никто не может отрицать это. Во-первых, у них нет доказательств.”
Юкио Мисима — Жажда любви
”Плохая идея...”, - думал Ловино посреди ночи. Приютить Антонио в самом деле оказалось очень плохой идеей.
Итальянец крутился туда-сюда в кровати в сейчас полностью темной спальне и время от времени прижимал подушку к голове, но так как это не помогало, решил вернуться к своей пожизненной привычке и крепко прижал руки к ушам. Затем закрыл глаза и попытался заставить себя заснуть. Не получалось.
Он прекрасно воспринимал рыдание, которое доносилось с гостиной и неизбежно попадало ему в уши. Антонио очень горько плакал, хотя не вслух и не проливая слезы, но его сердце в этот момент явно разбивалось на куски.
Ловино ясно слышал, как каждый из этих кусков отваливался, как создавалась одна трещина за другой, словно четкое и громкое эхо в голове. Этот плач, который начался, как только он выключил свет, и никак не заканчивался.
- Господи, ну заткнись наконец, — жаловался итальянец, свернувшись под одеялом и ощущая неприятное чувство, очень похожее на то из его детства, когда он слышал мысли родителей сквозь стену.
- Замолчи, замолчи, — повторял он, когда рыдание стало ещё громче и перемешалось с криками о помощи.
- Замолчи. - Ловино прижал руки ещё сильнее к ушам.
《Я не хочу больше существовать ... Почему я все еще жив? ... Хочу исчезнуть раз и навсегда ... раствориться в воздухе...》
Ловино понял, что не суждено ему было сегодня уснуть, и прислушался к этой пессимистичной речи, глядя в черноту своей спальни.
《Ничего, если я просто сдамся?... Я так устал. Мне все надоело ... Пусть никогда не настанет утро; новый день все равно не будет отличаться от всех остальных... Если мне опять надо будет встать в шесть, выйти из дома в семь, прибыть на работу в девять и всем пожелать доброго утра, то клянусь, что не выдержу.
Если мне завтра снова надо будет обслуживать посетителей с улыбкой, то меня вырвет ... Не хочу слушать голос шефа и вспоминать, что мне нужно найти еще одну работу, а то не хватит денег на этот месяц. Давай, Антонио ... Продолжай мучить себя улыбкой, пойди на какое-нибудь собеседование и найди себе вторую низкооплачиваемую работу. Может, так твои мечты наконец полностью уничтожатся и ты прекратишь надеяться, что когда-нибудь что-то изменится.
Погружайся дальше в этой проклятой, невыносимой рутине ... может когда-то перестанешь чувствовать вообще ... Боже... сделай так, чтобы я больше ничего не чувствовал.
...Погоди. Этот парень, Ловино, вроде сказал, что мне надо ещё справиться с этой утечкой. Значит, я могу сегодня остаться дома? Ну правильно, буду валяться в собственном несчастье, весь день есть вредную еду, чтобы с ней вместе проглотить всё мое неудовольствие, а вечером попытаюсь утопиться в ванне ... Да уж, неплохие планы для пятницы.》
Ловино так нахмурился, что его брови едва не касались друг друга, сел в кровати и подождал, пока его глаза привыкнут к темноте, при этом продолжая слушать этот жалкий монолог.
《Может, если закрою глаза и сосредоточусь на моем желании исчезнуть, тогда получится? ... ха ха ха ... Я что, придурок? ... Если бы это было так просто, меня бы уже давно не было.》
Ворча себе под нос, итальянец встал, и, даже не одевая тапки, нащупал дорогу к двери.
Он закрыл её за собой и осторожным шагом отправился в гостиную, где на диване лежал Антонио со сложенными на животе руками, время от времени, казалось, глядящий в окно. Было видно, что он не спал, потому что лунный свет предавал его глазам зеленоватый блеск. Несмотря на это, они казались такими отсутствующими, что после некоторого времени стали выглядеть вообще пустыми.
Благодаря свету из окна Антонио заметил тень Ловино на полу и моментально притворился спящим.
《Ему тоже не спится...》
Пока испанец это думал, Ловино направился на кухню, и, зевая и растрепывая себе волосы, поставил греть молоко. У него было плохое настроение, ведь он всю ночь не мог сомкнуть глаз из-за этого испанца, который ”спал” на его диване.
Когда молоко немного закипело, он выключил плиту и вытащил две чашки, которые наполнил почти до края. Потом с ними пошел обратно в гостиную. Так как Антонио всё ещё притворялся, что спал, Ловино прижал ему одну из горячих чашек ко лбу. Тот подрыгнул.
- Ты не спал, — констатировал Ловино, вручая ему чашку. Изумленный испанец через несколько секунд взял её.
- Откуда ты знаешь? - поинтересовался он и переместился в сидящую позицию, а Ловино плюхнулся в кресло напротив него и отпил глоток.
- Я всю чертову ночь тебя слушаю, — ответил итальянец, устраиваясь поудобнее между мягкими подушками.
- Прости, я сильно много крутился, — извинился Антонио. Если бы это было всё, Ловино сейчас бы спал как убитый.
В гостиной царило молчание. Ловино без единого слова пил свое молоко. У него никогда не было таланта вести разговоры, поэтому он предпочитал занять свой рот другим делом.
- Какая ностальгия ... мы с мамой раньше тоже пили горячее молоко, когда не могли спать. Всегда помогало, — заметил Антонио, которому благодаря температуре напитка было уже слегка легче на душе.
《Думаю, я неправильно его судил. Кажется, он всё-таки неплохой парень. Интересно, почему он живет в одиночестве?》
Итальянец сморщил лоб и поспешил допить. Ему никак не хотелось выслушивать кучу предположений о себе. Как же люди любили размышлять о чужом прошлом и настоящем.
И нет, Ловино сам себя не считал хорошим парнем и тем более добрым человеком.
- Значит ... Ты здесь живешь совсем один? - спросил испанец, чтобы прервать неудобную тишину. Ловино снова направил на него свой пронзительный взгляд, которым, казалось, постоянно пытался защитить себя от чего-то.
Антонио слышимо глотнул.
- Ну ты даешь. Ты какой-то чокнутый, если тебя чужая жизнь больше интересует чем собственная, — сказал итальянец грубо, как всегда, без всякого чувства такта. Как было описано раньше, он не слишком хорошо умел разговаривать с людьми.
Антонио неловко ерзал по дивану, отводя взгляд и направляя его на молоко у себя в руках, которое уже остывало. Нет, этот взгляд Ловино ему никак не нравился.
- Чокнутый? Да ... может быть. - Испанец слабо засмеялся, поставил чашку на столик перед собой и снова лёг. Ловино внимательно наблюдал за ним.
Антонио обнял подушку, на которой прежде лежала его голова. Волосы падали ему в глаза, а те снова глядели в пустоту темной комнаты.
- А тебе не страшно иметь такого чокнутого, как я, ночью в доме? Что, если я попытаюсь повторить то, что делал у себя и снова включу все конфорки? - спросил он слегка странным тоном, необычно холодным, совсем не похожим на его обычное веселье.
Ловино спокойно пожал плечами.
- На этот риск я пойти могу, — лишь ответил он и выпил последний глоток. Антонио выдал что-то наподобие смеха и крепче прижал к себе подушку.
- Кажется, ты тоже какой-то ненормальный, — заметил он. Итальянец вздохнул.
- Если бы ты только знал... - протянул тот.
И вот так они сидели вместе. Парень, который хотел, чтобы все люди исчезли, и парень, который сам отчаянно желал исчезнуть. Сидели спокойно ночью вместе и пили горячее молоко.
Ловино не знал, в какой именно момент Антонио перестал думать или когда сердце того прекратило свой медленный плач, но в конце концов оба крепко заснули. Может быть, магия горячего молока в самом деле подействовала на них.
Итальянец начал ёрзать по креслу, когда почувствовал на своем теле тепло солнца.
《Интересно он спит.》
Еще полусонным он уловил эту мысль, не в состоянии понять, приснилась ли она ему или нет.
《Так он выглядит даже мило.》
В этот раз Ловино лениво приоткрыл глаза. По привычке его руки находились на ушах, может, именно это было то, что голос имел в виду, ведь спать в такой неудобной позиции на самом деле было ненормально.
А когда темные глаза Ловино столкнулись с зелеными Антонио, которые следили за ним, он от неожиданности подпрыгнул. Не привык он просыпаться не один дома.
- А, это ты, — буркнул итальянец, вспоминая, что испанец ночевал у него.
- Доброе утро, — сказал тот с огромной, сияющей и ... абсолютно фальшивой улыбкой, будто Антонио с прошлой ночи был всего лишь призраком.
Парень с трагическим взглядом и такими же мыслями при рассвете превращался в веселого индивида, который, как клоун, рисовал себе улыбку, чтобы выйти на сцену. Как в том фильме ”Смейся, клоун, смейся”.
Всё ещё слегка сонный Ловино наблюдал за Антонио - тот складывал одолженное одеяло и поправлял подушки на диване, на котором спал.
- Спасибо тебе за всё, что для меня сделал. Надеюсь, не буду тебя больше беспокоить, — сказал вежливый испанец своей вечно доброй и очаровательной манерой.
《Настало время вернуться к моей чёртовой жизни. Ура! Очередной день существования на этом свете.》
Не обращая внимания на свою заспанную внешность, Ловино фыркнул и потер себе лицо руками, пока Антонио заканчивал раскладывать подушки.
《Не хочу домой ... Не хочу возвращаться домой и видеть, что ничего не изменилось, и что мне дальше надо продолжать притворятся...》
Всё ещё с той дурацкой улыбкой испанец попрощался и направился к двери.
- А оставаться завтракать не будешь? - спросил итальянец и тут же пометил себе, что ему надо срочно избавиться от этого остатка человечности, который всё ещё находился у него внутри.
Лучше бы он позволил Антонио уйти и окончательно превратить свою жизнь в хаос, но нет, ему надо было обязательно строить из себя доброго человека.
- А можно? - переспросил испанец, пока Ловино вставал. Тот вздрогнул, когда его босые ноги коснулись холодного пола.
- Ну, если я тебе уж сам предлагаю, — ответил Варгас и отправился на кухню. Антонио пошел за ним.
《Какой он всё-таки странный... но, кажется, на самом деле хороший парень.》
Ловино стиснул зубы, когда услышал это. Значит, каждый человек, который приглашает другого завтракать, автоматически хороший? Теперь понятно, почему серийным убийцам так легко находить столько жертв. Скорей всего, большинство из них были такими же глупыми, как и этот испанец.
- Прости ещё раз за неприятности, — выдал Антонио и сел за стол, пока Ловино готовил, ведь итальянец категорически запретил подходить к плите.
- Не извиняйся, если тебе не жаль, — прервал его Варгас, жаря пару яичниц, и обернулся к изумленному испанцу.
- Ты не жалеешь, что попытался убиться, и я еще уверен, что на самом деле даже злишься на меня, за то, что я тебя спас. Тем более, тебе не жаль, что ты переночевал у меня и что остался здесь завтракать. Поэтому хватит извиняться, — ругал его итальянец и так швырнул ему тарелку, что та звякнула и кусочки яйца полетели на скатерть.
《Беру мои слова обратно. Он ужасен.》
- Ты так разговариваешь, будто точно знаешь, о чём я думаю, — сказал Антонио, которому уже не хотелось есть. Он все еще улыбался, однако его голос звучал слегка напряжённо.
Ловино не возражал, а просто принялся за завтрак. Он более чем привык, что люди считали его ужасным и бесчувственным. Честно говоря, его это не тревожило. Правда же.
- Ты всегда так относишься к людям? ... - поинтересовался Антонио и взял вилку в руку. Его улыбка не менялась. - Всегда с ними разговариваешь, как будто знаешь всё о них, даже если они тебе чужие?
Ловино положил щеку на ладонь, а другой рукой ковырял вилкой в яичнице, не отрывая взгляд от тарелки.
- Лучший вопрос бы был: Люди как ты рождаются лгунами или учатся врать со временем? - ответил он. Испанец издал довольно фальшивый смех, пытаясь воспринимать это как шутку.
Уголки его губ поднялись, изображая что-то типо нескладной улыбки. Было прекрасно видно, как сильно этот вопрос его задел.
Итальянца ужасно раздражало это плохо исполненное хихиканье и он чувствовал, что его и так тонкое терпение скоро лопнет. Антонио так старался играть роль, которая ему уже давно надоела. Невыносимо ... абсолютно невыносимо ... Такая неискренность просто действовала на нервы.