Часть 2 (2/2)

Они сидят на диванах в комнате, обстановка представляет собой странную смесь общих комнат Рейвенкло и Гриффиндора, красного и синего цвета яичной скорлупы, оттенённой солнцем бронзы.

— Хейзел, — говорит Харпер. — Что ты знаешь о реинкарнации?

XXII.</p>

— Тёмный Лорд жив, — говорит Хейзел.

— Да, — говорит Харпер.

— Ты собираешься убить его, — говорит она.

— Да.

— Хорошо, — она складывает руки на коленях, откидывается назад. — Хорошо. Я собираюсь помочь. С чего мы можем начать?

XXIII.</p>

Они тренируются по утрам, занимаются днём, устраивают дуэли в выручай-комнате, когда могут. Они изучают заклинания, руны. Как демонтировать обереги. Как снять проклятия.

Комната даёт им пространство для дуэли. Сегодня поле, на следующий день лес, широко открытый вестибюль отеля. Они учатся использовать своё окружение — трансфигурация так же полезна на дуэли, как и чары.

— Их можно уничтожить только ядом василиска и дьявольским огнём, — говорит Харпер, когда Хейзел спрашивает, как они их уничтожат. — И смертельное проклятие для живых.

— Тогда дьявольский огонь, — говорит Хейзел и крутит палочку в пальцах.

XXIV.</p>

Через несколько недель, в мае, она находит диадему.

Она нашёптывает ей, и звучит как всё из её прошлой жизни — шум моря, эхо города, голос её сестры — пока она не сметает её в чёрный мешочек, который она вызвала из одной из других высоких стопок мусора, и затягивает его.

По ночам ей кажется, что она всё ещё слышит её. Она прячет её под своей мантией и запасным пергаментом, и видит сны об албанском лесу, тёмно-чёрном и дрожащем небе.

XXV.</p>

Она скучала по Норе. Скучала по ней, как розы скучают по солнцу зимой, замерзшие и с мёртвыми лепестками; скучала по ней, как птица со сломанными крыльями скучает по небу; как глухой человек скучает по музыке. Когда поезд прибывает на Кингс Кросс, и она погружается в череду прощаний и обещаний написать письма (и, о, бедный Эррол), Билл берёт её за руку, а Чарли помогает ей поднять чемодан, и она бежит в объятия своих родителей.

Они едут домой на машине, все втиснуты друг в друга, тесно, несмотря на чары расширения: Молли и Артур впереди, Джинни между ними, а Харпер между близнецами, Чарли слева от неё, Билл справа, и Рон практически сидит у неё на коленях.

Кажется, что машина работает только на их смехе. Когда они добираются до Оттери-Сент-Кэчпоул и едут по знакомой тропинке, которую она не видела со времён Йоля, она чуть не плачет при виде покосившегося дома, наклоненного на фоне голубого неба. Цыплята бродят по двору, бельё висит на верёвке, и в воздухе пахнет домом.

Закрыв глаза, она почти может поверить, что могла бы лечь на мягкую траву и уснуть, и позволить миру вращаться без неё. Это невыносимо, так невыносимо.

Но потом хлопает дверь, кричит Фред, она тащит свой чемодан вверх по лестнице и высовывается из окна, чтобы посмотреть, как вороны кружат в небе, и чувствует себя как дома.

XXVI.</p>

Она берёт руны Билла и книги о разрушении проклятий; защищает нижний ящик своей тумбочки окровавленным кончиком пальца и карманным ножом, пропуская магию через свои руки. Она убирает диадему.

Она осторожна, очень осторожна, чтобы не сказать ни слова о ней в присутствии Петтигрю.

Она помогает своей матери на кухне, отцу в сарае. Она лежит в яблоневом саду и смотрит на беспокойные голубые края неба, ветви прорезают её зрение, как трещины в зеркале, как ветер на море. Пахнет яблоками.