Глава 16 (1/2)

- Протестую! - негодуя, подлетел к судейской трибуне Уизли, как только судья Кескен, перебросившись с Альбусом парой фраз, позволила тому представлять Гриндевальда на слушании. - Подсудимый не подавал прошение о назначении защитника и тем более не может выбирать добровольца во время заседания.

- Вы правы, Уважаемый прокурор, - спокойно кивнула та. - Подсудимый действительно не имеет права назначать нового защитника непосредственно в ходе заседания. Однако, он вправе вызвать уже имеющегося.

- Простите, Ваша честь, но я все равно не понимаю! - снова возмутился Уизли, и в этом был не одинок. Зал гудел как потревоженный улей.

Коротко переглянувшись с Альбусом, судья Кескен терпеливо пояснила, чуть сбавив голос:

- Готовясь к текущему заседанию, Вы как и я наверняка внимательно ознакомились с материалами предыдущего ареста мистера Гриндевальда. Из которых ясно следует, что мистер Дамблдор еще тогда был избран им в качестве своего официального защитника, - судя по тому, как веснушки Уизли слились с бледной кожей лица, он не придал особого значения этому факту. - И так как с тех пор нами не было получено ни одного опровержения, и заявление не было отозвано, желание мистера Дамблдора представлять сторону защиты я считаю правомочным. Тем не менее, мистер Дамблдор, - обратно повысила голос Кескен, - а отныне - Уважаемый защитник, так как Вы не уведомили суд о своем намерении участвовать в заседании заранее, выношу Вам первое предупреждение. Еще одна подобная ошибка повлечет за собой отстранение от процесса, это понятно?

- Более чем, Ваша честь, - смиренно кивнул Альбус, почтительно отступая от трибуны.

- В таком случае объявляю получасовой перерыв, - стукнув молотком, огласила судья. - За время которого, мистер Дамблдор, я настоятельно рекомендую Вам прийти к консенсусу со своим подзащитным.

- Да, Ваша честь, - успел повторить тот прежде, чем зал заседаний утонул в возмущенном гуле, и обернулся на железное кресло, но Геллерта в нем уже не было. Подоспевшие Георге и Солер освободили его от цепей и предусмотрительно повели, теперь уже волочащего ноги от потрясения, к двери за судейской трибуной, дабы лишний раз не искушать разъяренную толпу. Что, впрочем, было необязательно, ибо почти все внимание публики, десятки сердито вопрошающих глаз вперились не в судью Кескен, невозмутимо дающую указания секретарю, не в оживленно артикулирующего о чем-то своим помощникам Уизли, не даже в спину уводимого Гриндевальда, но в Альбуса, высветив его как луч прожектора на сцене.

Вот только в разразившемся шторме среди острых как обломки мачт и едких как горящая смола взглядов тот поймал лишь один-единственный. Одно-единственное лицо в бурлящем водовороте недовольства, досады и возмущения. Неподвижное, пронзительное, наводящее на мысли о магловских статуях Медузы Горгоны лицо Мартѝн.

Вставая со своего места, Альбус не успел подумать о том, что делает, зачем и, самое главное, как собирается защищать Гриндевальда, но одно точно знал уже тогда. Называя суду свое имя, знал наверняка, что их дружбе с Мартѝн пришел конец.

- Альбус! - чиркнул у уха громкий шепот Оболенского.

Вздрогнув, тот с облегчением разорвал зрительный контакт с Мартѝн и зашагал в противоположную сторону, еще долго продолжая спиной ощущать ее разъедающий плоть взгляд.

- Альбус, ты что творишь?! - допытывался ошарашенный Оболенский, пристроившись сбоку.

- То, что считаю нужным, - кратко ответил он, следуя за многочисленным сопровождением Гриндевальда по коридору к переговорной и стараясь ни с кем не встречаться взглядом.

Что еще тут можно было сказать?

- Мерлин, надеюсь, у тебя есть план! - тихо присвистнув, покачал головой Оболенский. Похоже, он все еще не допускал и мысли, что Альбус может не разделять всеобщее желание поскорее избавить мир от гнусного присутствия в нем Гриндевальда. За долгие годы сотрудничества рядовые авроры (но не их начальство) привыкли доверять Дамблдору, не ставя под сомнение его зачастую неочевидные, но в итоге весьма действенные методы. Само его имя давно уже стало прочно ассоциироваться с противодействием преступному умыслу.

Но, кажется, очень скоро ассоциации изменятся.

Войдя в маленькую, лишенную окон переговорную, где Солер и Георге уже соорудили над подсудимым точную копию защитного купола из зала суда, Альбус вежливо попросил их подождать за дверью.

- Боитесь, что я с ним не справлюсь, Клаудия? - мягко усмехнулся он несогласившейся было Солер, и, недоуменно переглянувшись, вынужденные подчиниться авроры нехотя покинули переговорную, оставив защитника и подзащитного наедине.

***</p>

Hurts - Mercy</p>

Первые пару минут они молчали.

С размаху налетевший на тишину - закрывшаяся за аврорами дверь отрезала все звуки - Альбус банально не знал, с чего начать. Прикованный к стулу и уже успевший прийти в себя Геллерт выжидающе буравил его пристальным, дерганым от непроходящего тика взглядом.

Время шло.

- Как твои раны? - сумел, наконец, собраться с мыслями Альбус.

- Как видишь, несмертельные, - без намека на веселье одним уголком губ скривился тот. Затем не выдержал. - Ну и что все это значит?!

- Ты слышал судью, - кивнул, присаживаясь напротив, Альбус. - Я буду твоим адвокатом в этом деле.

- С какой такой стати? - глаза Гриндевальда настороженно проследили за его руками, будто он в любой момент мог выхватить волшебную палочку.

- Ты сам меня выбрал. Тогда, помнишь? - водрузив руки на стол и демонстративно расправив скомкавшийся под перевязью рукав мантии, пояснил Альбус. Странно было осознавать, что его Гриндевальд боится больше всеобщей ненависти и казни. - А юридического срока давности подобные заявления, как оказалось, не имеют. Так что все вполне законно.

- Законно? Оказалось?! -  зашипел, давясь гневом, Геллерт, бледнея, вместо того чтобы побагроветь. - ИЗДЕВАЕШЬСЯ? Какого беса ты задумал, Дамблдор? Тебе… - он начал задыхаться, - тебе что, МАЛО? Ты же победил! Унизил меня как никто. Получил все, абсолютно все, и хочешь еще славы? Позора моего хочешь?! Чтобы разбирательство длилось месяцы, пока ты играешь в защитника в свое удовольствие, а я…Я!..

Альбус прервал его сбивчивую тираду прямым, открытым взглядом:

- Ты ведь знаешь, что я никогда бы так не поступил. Ни с кем.

Не выдержав, Геллерт, зажмурившись, отвернулся, насколько позволяли приковавшие его к спинке стула цепи. Впрочем, его трясло так, что те, казалось, вот-вот порвутся, и у Альбуса внезапно возникло желание протянуть руку и придержать его за плечо. Но он, конечно, не посмел и шевельнуться, опасаясь взволновать еще сильнее, и терпеливо выжидал, пока Гриндевальд справится с приступом неконтролируемой дрожи и панического удушья самостоятельно.

Это заняло довольно продолжительное время. Альбус не особенно разбирался в последствиях резкого прекращения приема наркотических средств, но догадывался, что приятным это состояние не назовешь.

Но все же нужно пополнить свои знания в этой области.

В конце концов, с видимым трудом Геллерт более менее успокоился и заставил себя повернуться обратно.

- Ну а что тогда? - тускло глядя сквозь светлые пряди вниз, на бороду Альбуса, выдавил он сиплым, вымученным голосом. - Что еще тебе от меня надо, Дамблдор?

- Ничего, - вернув взгляд с потолка, который непринужденно рассматривал все это время, покачал головой Альбус. - Я просто хочу спасти твою жизнь. Как ты спас мою.

Лицо Гриндевальда стремительно, как солнце от налетевшего облака померкло. Сухие искусанные губы, задрожав, прошептали что-то, но затем посеревшие черты озарило. Издав хриплый лающий смешок, Геллерт вскинул голову и вперился в Альбуса пульсирующей бездной правого глаза:

- А, до сих пор не любишь оставаться в долгу, да? Не можешь вынести, что чем-то мне обязан? О, расслабься, Альбус. Не переживай так. Мне не нужна твоя благодарность. Ничего не нужно. Просто отойди в сторону позволь себе насладиться представлением, - откинувшись на спинку стула и будто бы слегка расслабившись, Геллерт прикрыл глаза. - Долго это не продлится.

Он действительно, по-настоящему желает смерти.

Но, глядя на его изможденное, ставшее угловатым лицо, на бугристые воспаленные рубцы, виднеющиеся за съехавшим воротом тюремной рубашки, и корочку спекшейся почерневшей крови в уголках губ, Альбус чувствовал, как укрепляется его убежденность в том, что он поступает верно. Среди всех своих многочисленных знакомых он не знал человека храбрее, способного с удивительным упорством следовать за своей мечтой сквозь года и вопреки любым препятствиям, умеющего проникнуть в душу практически любого, но при этом снедаемого целым сонмом собственных страхов и тревог, абсолютно слепого в своей устремленности и неспособного понять и принять самого себя. До мозга костей прагматичного и расчетливого, хладнокровно манипулирующего чужими судьбами и безжалостно играющего чужими чувствами - но в результате рискнувшего всем ради бледной тени давно ушедших чувств.

В этом был весь Гриндевальд. В непримиримых трагических противоречиях.

И сколь бы ошибочным ни был избранный им путь, какими бы спорными ни были его методы, видеть, как этот талантливый идейный волшебник добровольно губит себя и свой потенциал, было жутко и приносило почти физический дискомфорт. Ощущение чего-то противоестественного. Потому сохранить его жизнь стоило не ради справедливости, не ради совести Альбуса, но ради него самого.

- И все-таки зачем? - вопрос вырвался из Альбуса помимо его воли, вопреки тому, что он уже знал ответ на него. - Почему ты спас меня? С моей смертью все дороги перед тобой были бы открыты. Возможно, сейчас ты бы уже единолично правил магической Европой.

Ты был так близок...

Геллерт взглянул на него сквозь ресницы опущенных век - единственное оставшееся у него укрытие.

- Ты все видел, Дамблдор. И если ты здесь и впрямь не для того, чтобы мучить меня, не заставляй повторять это вслух.

Альбус до последнего допускал, что действия Гриндевальда в тот день были продиктованы патологическим собственническим стремлением заполучить недосягаемое, но этот взгляд, эта беззащитность заставляли поверить в необъяснимую, нереальную любовь к нему Геллерта куда сильнее, чем даже силой вырванные воспоминания.

Невообразимо, попросту невозможно, но в конечном итоге вся мятежность и возмутительная дерзость, весь азарт, пыл и ненасытные амбиции Геллерта Гриндевальда разбились о самое тривиальное на свете чувство.

И самое прекрасное.

Стук в дверь возвестил о том, что время перерыва иссякло.

- Как бы то ни было, - поднимаясь из-за стола, твердо заключил Альбус, в груди у которого трепетно воскресало что-то неуловимое, - а казнить тебя без подобающего суда и следствия я не позволю.

Глаза Геллерта резко распахнулись:

- Что?! Ты что, не слышал, что я сказал?? Не нужны мне твои подачки! Засунь их себе знаешь куда, спаситель *бучий?! И просто дай мне уже сдохнуть, наконец! Я все равно… Sheiße! Почему ты просто не можешь оставить меня в покое?!!

У отстегнувшего его от стула Альбуса имелось много ответов на этот вопрос. И ни одного.

***</p>По возвращении в зал суда их встретила глухая, контрастная по отношению к реву, под который они покидали его, тишина. Плотная как магический барьер, которым подсудимого отделяли от судейской трибуны и зрительного зала. Напряженная тишина отчуждения.

Теперь и Альбус оказался по противоположную его сторону.

Конечно, многие все еще пребывали в потрясении. Неуверенно присматривались к неустанному борцу за добро и порядок, бесстрашному спасителю, да и в целом “вроде бы хорошему парню” Дамблдору, сомневаясь в конечной цели его выходки. Другие, те, кто знали Альбуса чуть лучше и следовательно искали в происходящем двойное дно и тайный смысл, тем не менее тоже не спешили демонстрировать поддержку. Те же, кому всюду сующий свой кривоватый нос Альбус Дамблдор никогда особенно не нравился как волшебник и как личность, попросту выжидали, пока сформируется мнение большинства.

И хоть Альбус предполагал подобную реакцию и даже говорил себе, что готов к этому, выступая с защитной речью, в которой без лишнего воодушевления, но твердо настаивал на тщательном расследовании всех фактов преступной деятельности Гриндевальда, в том числе хотя бы даже ради самих жертв, он не раз ловил себя на том, что пытается выискать проблеск солидарности в обращенных к нему лицах. Но те оставались еще более непроницаемы и пусты, чем брешь, зияющая в ряду с опустевшими местами Джейкоба и Мартѝн.

Она даже не стала дожидаться окончания заседания.

Ирония заключалась в том, что Мартѝн была, пожалуй, единственной, кто не сомневался, что он выиграет это дело. В ее глазах просто не могло быть иначе, ибо ему, всемогущему волшебнику, одолевшему Гриндевальда и спасшему ее из горящего дирижабля были подвластны любые чудеса. И раз уж он взялся спасти Гриндевальда от смертной казни, значит, так оно и будет. И смотреть здесь больше не на что.

Посему на последовавшую вслед за скомкано завершившимся заседанием пресс-конференцию Альбус явился в крайне смешанных чувствах и не нашел ничего лучше, чем отвечать на скептические замечания репортеров повторением своих же только что экспромтом озвученных суду аргументов. Это неожиданно оказалось наилучшей стратегией, поскольку выглядел он при этом, судя по едкому безмолвному недовольству прокурора Уизли, более чем подготовленным и уверенным. Так, будто идея защищать Гриндевальда зародилась у него еще даже до дуэли, а все происходящее являлось частью продуманного плана. Давно избавившийся от ложной скромности Альбус вновь, как в юности почувствовал себя самозванцем, кажущимся гораздо умнее, чем он есть на самом деле. Но не воспользоваться этим было бы недальновидно и глупо, так что он по возможности поддерживал производимое впечатление.

Из всех только Фламели и Аберфорт не поверили в сложившийся образ.

Кинувшийся на него с кулаками и криком «Да сколько ж можно!» Берт долго надрывался и бессильно орал, но изменить ничего не мог. Никакие угрозы и убеждения на Альбуса не действовали, так что вынутую из погреба бутылку виски, прибереженную на «светлый день казни ублюдка» пришлось убрать обратно.

Николя и Рене, разумеется, сохранили привычное спокойствие. Они не стали причитать и отговаривать Альбуса, не задавали лишних вопросов - возможно, ждали от него чего-то подобного после того, как он поведал им о судьбе Старшей палочки? - а, озабоченно переглянувшись, приняли его выбор. «Бедный мой», - шепнула, обняв его, Рене. И на этом все. Все, что Альбусу было нужно.

Не считая помощи старого друга.

- Альбус, я бы рад, но я… даже не знаю, чем тут поможешь, - вздохнул Элфиас, салфеткой вытирая кофейную пену с губ. - Хоть твое выступление в Базеле было образцово показательным с точки зрения ораторского искусства, и я, признаюсь, давненько не слышал ничего настолько… возрождающего веру в правосудие - а ведь я, порой, присутствую на нескольких заседаниях в день, - тут он гордо постучал по нашивке “Главный секретарь” на фиолетовом лацкане визенгамотской мантии, - это все равно едва ли на что-то повлияет. Я имею в виду, что даже если судья и присяжные согласятся на более детальное расследование, это только оттянет неизбежный приговор. Да, я, разумеется, понимаю, - Дож спешно, будто боясь обидеть, замахал пухлой ладонью, - что ты ни в коем случае не ставишь целью уберечь Гриндевальда от заслуженного наказания, а только обеспечить законность и прозрачность процесса...

Без аппетита вырисовывающий завитушки из взбитого крема с пирожного Альбус не решился переубеждать своего, похоже, единственного - в сторону Аберфорта не стоило и смотреть, а Фламели не могли преступить клятву о невмешательстве - союзника. Соседние столики в служебной столовой британского Министерства Магии и так косились на них, перешептываясь, все время с того момента как они вошли.

- …но даже в этом случае мне трудно представить, какие могут быть доводы у стороны защиты в этом деле, - потирая наметившийся второй подбородок, продолжал Элфиас тоном знатока, благо пониженным. - Гриндевальд во всеуслышание заявлял о своих планах и намерениях, которые точь-в-точь сходятся со всеми выдвинутыми против него обвинениями, так что можно даже не пытаться аппелировать к убийству по неосторожности и причинению непреднамеренного вреда, - покачав головой, он откусил добрую половину своей булочки с маслом и джемом. - Да и не заявишь же, что у Гриндевальда попросту не все дома!

- Ну это было бы совсем уж глу…, - начал было Альбус вперед собственных мыслей, которые, однако же, с энтузиазмом вгрызлись, дегустируя, в эту идею. Может быть, на умалишенного Геллерт и не тянет, но и на адекватного тоже не вполне. По крайней мере, в последнее время. - Послушай-ка, Элфиас, - опустив засахаренную ложку на блюдце, прервал собеседника Альбус, все равно не услышав последние несколько его фраз. - А что магическое законодательство говорит о наркотической зависимости? Это состояние может быть приравнено к частичной невменяемости?

- Увы, не думаю, что подобное обстоятельство вообще предусмотрено нашими законами. Наркотики - это ведь изобретение маглов, и они… Погоди! - встрепенулся Дож, осененный той же идеей, что подкралась и к Альбусу. - Может, это и к лучшему. Если ничего подобного в истории магического делопроизводства еще не происходило, то можно будет обозначить это как прецедент. И обернуть в свою пользу. Нет, правда, Альбус! - профессиональный азарт, вспыхнувший в глазах ратующего за его победу Элфиаса, похоже, затмил скандальную личность подсудимого. Но, по правде говоря, ни одно из преступных предприятий Гриндевальда на Доже не отразилось, и он мог позволить себе воспринимать происходящее как очередной интересный судебный случай. - Это может сработать! Только нужно обязательно проверить, действительно ли суд Конфедерации никогда не рассматривал подобные дела.

- Элфиас, могу я попросить тебя о…

- Ну разумеется. Не вопрос! - махнул рукой тот, залпом допивая остывший кофе и взмахом короткой палочки делая пометку в ежедневнике, на страницах которого тут же возник длиннющий список литературы, которую он, по-видимому, планировал просмотреть. - Как тут не помочь, дружище! К тому же я и сам жутко этим заинтересовался. Но только…, - вспомнив о чем-то, Элфиас замялся, принявшись нервно теребить уголок ежедневника, как делал еще в их школьные годы. - Ты уж сильно не афишируй, что я тебе помогаю, ладно? А то…

- Конечно, я все понимаю, - поспешил кивнуть Альбус. В подробных объяснениях, почему помощь ему может стоить Дожу места в Визенгамоте, он не нуждался. Эта древняя организация высоко чтила свои традиции и устои и всегда перестраховывалась в вопросах поддержания репутации и сохранения «лица». Потому из состава Визенгамота можно было с треском вылететь и за меньший грех, нежели консультация адвоката международного террориста. Хорошо, что их с Элфиасом посиделки в министерской столовой были явлением обыденным и довольно частым - Альбус не забывал навестить давнего друга всякий раз, когда появлялся в Министерстве - так что и эта встреча не должна была показаться подозрительной.

И все же, оглянувшись, чтобы подозвать стоявшего у стены с большим кофейником  домовика, Альбус успел заметить поспешно замелькавшие как падающие плашки домино затылки тех, кто еще мгновение назад разглядывал его с повышенным интересом.

Может быть, и правда не стоило видеться с Элфиасом?

Но, так или иначе, а дракон уже вылупился из яйца, и отступать было поздно. Тем более что сейчас Альбусу пригодилась бы любая помощь, ибо следующее заседание суда должно было состояться ровно через неделю после предварительного, и два дня из семи уже миновали.

***</p>Поезд Зальцбург-Хальштатт двигался медленно. В это время года велика была опасность схода селей, поэтому частота рейсов, следующих по горным отрезкам, снизилась до минимума, и Альбус едва успел ухватить билет на ближайший поезд. До самого Зальцбурга он благополучно добрался с помощью сети летучего пороха, но дальше пришлось выбирать между метлой и магловским транспортом.

Ибо доступ к камину в особняке Гриндевальдов ему не предоставили.

И все же, сидя в битком набитом вагоне второго класса на пути в место, где его очевидно не ждали, Альбус не мог не насладиться красотой альпийского пейзажа, проплывающего за тайком отмытым заклинанием окном. Родная деревня Геллерта и впрямь отчасти напоминала Нагорную насыпь - те же поросшие лесом горные хребты, то же озеро и россыпь домиков на одном из его берегов - но на этом сходство, в общем-то, заканчивалось. В отличие от аскетичной и пологой Нагорной насыпи здесь было куда меньше открытого пространства, а вересковые поля не уносились за горизонт целовать небо. Но зато компактная, будто взятая в горсть великаном долина вокруг озера Hallstattersee напоминала наполненную до краев чашу, и все здесь - от роскошных, пушистых как с рождественской открытки кедров до сюжетной росписи на выбеленных фасадах домов - степенно вещало об изобилии и богатстве.

Не говоря уже об особняке Гриндевальдов. Его белеющий над деревней призрак Альбус заметил еще из поезда, и чем ближе подходил, поднимаясь по склону - на станции его, понятное дело, никто не встретил - тем яснее понимал, откуда в Геллерте любовь к атрибутам роскоши. Не сказать, что Альбусу не встречались дворцы помпезнее - родовое поместье Розье, к примеру, легко заткнуло бы этот особняк за пояс - однако идеально вписывающееся в рельеф классическое белое строение всем своим царственным видом заявляло: я здесь не просто на своем месте, я - само это место.

Резко скакнув вверх, тропинка вывела Альбуса к каменной стене, столь невпечатляюще невысокой, что он мог бы даже перешагнуть через нее. Но Альбус, разумеется, не стал этого делать. Подобные ограждения в мире волшебной недвижимости в первую очередь выполняли функцию магического, а не физического барьера. Посему Альбус предусмотрительно остановился напротив калитки, украшенной фамильным гербом Гриндевальдов - белоснежным гарцующим гиппогрифом на черном фоне с золотыми звездами.

Тем временем из дома, прихрамывая, приковылял приземистый мужчина в черном бархатном сюртуке, слишком старый, чтобы быть отцом Геллерта, и следовательно, слуга.

- Herr Dumbledore? - требовательно спросил он, подозрительно вглядываясь в него подслеповатыми глазами.

- Ja, Herr Grindelwald…, - произносить эту фамилию, не имея в виду Геллерта, было непривычно. Да и немецкий Альбуса, признаться, порядком запылился.

- Wartet auf dich*, - отрывисто закончил за него мужчина и рассеял сучковатой палочкой висящее на воротах заклинание, чтобы гость смог беспрепятственно войти. И так ревностно восстановил барьер за его спиной, что волосы на затылке Альбуса всколыхнулись. А после, так и не представившись, взмахом бугристой от взбухших вен руки велел следовать за ним.

* - Герр Дамблдор?