Глава 9 (1/2)

Таким образом, его 1913-й начался с Гриндевальда. И проблем.

Главной на повестке, само собой, была надвигающаяся война маглов, но помимо нее, хоть и здесь Альбус тоже чувствовал прямую ответственность, существовало еще много более мелких, но не менее важных конфликтов, требующих его непосредственного участия.

Мэри Вуд было всего шесть, и хоть он пообещал ее матери, что она останется в Хогвартсе под его личной защитой, директор Диппет наотрез отказался пойти ему и девочке навстречу, аргументируя свое решение тем, что Хогвартс - слишком опасное и непредсказуемое место для таких малюток как она, и что в уставе школы не зря и не просто так строго обозначены возрастные рамки учащихся. Альбус пытался переубедить его и так и эдак, но директор оставался непреклонен, хоть и согласился выдать средства из фонда помощи малоимущим и сиротам на ее содержание.

С самой Мэри было не менее трудно. Что такое смерть, она в силу возраста еще не до конца понимала, а потому время от времени вновь спрашивала, куда уехала ее мама и почему бросила ее одну. И, получая один и тот же неутешительный ответ, бунтовала с упрямством, достойным своего отца, отказываясь есть и говорить на английском - Альбусу это не мешало, но остальных детей и взрослых отталкивало - сердито недоумевая, почему ее держат здесь, а не отпустят обратно к дяде Геллерту. Уговаривая ее, Альбус пытался быть мягок и терпелив, но девочка с младенческих лет росла с мыслью «Альбус Дамблдор - враг номер один» и к его доброте оказалась невосприимчива. Оттого, учитывая, что поиск ее дальних родственников застопорился, вскоре Альбус почти отчаялся.

Свою помощь неожиданно предложила Бетти.

- Брось, Альбус, если уж я уговорила Аберфорта стричь ногти на ногах, справлюсь и с девочкой, - отмахнулась она на его осторожное сомнение. - И не забывай, что я вырастила двоих сорванцов, и кое-какой опыт у меня имеется.

Колеблясь поначалу, в конце концов, он согласился на эту авантюру, рассудив, что таким образом все же сумеет сдержать данное Лизе Вуд слово и оставить девочку под своим присмотром - и не ошибся. Эти двое почти сразу нашли общий язык, Альбусу уж было неведомо, что именно сработало - материнская ласка Бетти, ее легкий ненавязчивый характер или какая-то незнакомая ему магия - но по прошествии буквально нескольких дней Мэри перестала проситься обратно в Нурменгард и с удовольствием проводила вечера, играя в салки с Дорис. Так что даже Аберфорт, сперва воспринявший всю эту затею в штыки, вскоре уже совсем не возражал, что Кабанью голову теперь громили с удвоенными усилиями.

Оттого в Милан Альбус отбыл, испытывая колоссальное облегчение, и даже таинственное исчезновение наград, сорвавшее всю церемонию, не испортило ему впечатление от поездки. Возмущение одного из гостей - после объявления, что на синьора Монти было совершено нападение, и церемонию вручения придется перенести - якобы к этому явно приложил руку Гриндевальд и его шайка, Альбуса ужасно позабавило. Нельзя же, в конце концов, абсолютно во всех неприятностях винить международную террористическую организацию!

- Некоторым так проще, Альбус, - глубокомысленно заметил Умберто, похлопав его по плечу, для чего пожилому волшебнику едва ли не пришлось подняться на носочки. - Меньше остается под собственную ответственность. Но, раз такое дело, приглашаю тебя к себе. Пропустим по рюмочке граппы, м? Обсудим статью.

Их совместный научный обзор в области транссубстанциональной трансфигурации готовился к публикации в апрельском выпуске «Трансфигурации сегодня», но Умбрето не переставал выдвигать отдельные главы на очередную доработку.

- Я начинаю думать, что это Вы сорвали церемонию Профессор, - усмехнулся Альбус, на деле весьма польщенный этим приглашением. Профессор Сальтоформаджо, автор самых смелых трансфигурационных теорий, которыми Альбус восхищался еще со школьных лет, подобно Фламелям предпочитал уединение. И, отправляя ему очередной отредактированный фрагмент статьи, Альбус обычно понятия не имел, куда именно Птолемей его доставит. - Чтобы больше времени уделить разнесению моей гипотезы магической конверсии в пух и прах.

- Forse che si, forse che nò,* - загадочно пожал плечами тот, зябко кутаясь в свою яркую пурпурно-желтую мантию с остроконечным капюшоном и вынимая из одного из многочисленных внутренних карманов изрубленный магическими рунами ключ-портал.

* - Может быть да, а может и нет (итал)

Уединенный, скрытый от глаз цветущими кустами азалии домик Сальтоформаджо в деревеньке Арона с живописным видом на озеро Лаго-Маджиоре тоже очень напомнил Альбусу дом Фламелей в Париже. Здесь его встретил тот же ненавязчивый уют, идеальная выверенность бытовых чар и непередаваемое ощущение «одушевленности», которым дышали жилища волшебников и в которых магия циркулировала беспрерывно, постепенно обретая сознание. Это была словно уменьшенная копия Хогвартса, и Альбус чувствовал себя здесь очень комфортно.

- Располагайся, где приглянется, - махнул Умберто на по-восточному заваленные пестрыми подушками кресла в гостинной, бросая на спинку одного из них свою мантию, под которой оказался не менее яркий костюм салатового цвета и лиловый жилет. Даже такому любителю причудливых цветовых комбинаций как Альбус это показалось чересчур. Но он, конечно, оставил свое мнение при себе. И, пока хозяин дома удалился в погреб за “топливом для беседы”, с интересом огляделся, с трудом вылавливая отдельные элементы обстановки среди комнатных растений, коих было такое количество, что Альбус поймал себя на мысли, что ожидает вот-вот почувствовать под ногами мох и узловатые коренья. А потому совершенно не удивился, заметив в дальнем затемненном углу комнаты выпирающий прямо из стены ствол самого настоящего дерева с сине-зеленой кроной, распластанной по потолку как яичница-глазунья.

Фоуксу бы понравилось.

Неожиданно из неприметного дупла у самой верхушки на Альбуса зыркнул белесый глаз, а затем на свет, недовольно щурясь, показалась большая, размерами как раз с феникса, но только которым прочистили дымоход, птица. Вид у нее был изрядно помятый, да и куцые зеленовато-бурые перья и прилипший к одной щеке хохолок не придавали особенного шарма. Альбус даже подумал, что птица больна.

- З-здравствуй, - осторожно улыбнулся он. В ответ та взъерошилась, распахнула широкий с опущенными уголками клюв и издала звук, больше похожий на болезненный кашель, так что Альбус лишь с третьего раза понял, что выкрикивает она одно и то же незнакомое слово:

- Ingannamorte!

Ему вдруг стало не по себе.

Птица, тем временем, жутко разволновалась, продолжая надсадно вопить, едва не вываливаясь из дупла и обильно теряя перья.

- А, вижу, вы уже познакомились, - хмыкнул вернувшийся с пыльной бутылкой Умберто, и Альбус переполошился.

- Профессор, Ваша птица! Что с ней? Я, правда, ничего не сделал…

- Не волнуйся, я должен был предупредить тебя насчет Фаустины, но не думал, что она соизволит проснуться, - с этими словами Умберто без какого-либо почтения сунул руку в дупло по самый локоть и запихнул вопящую птицу поглубже. Та сразу умолкла. - Авгуреи обычно спят в это время года, но ты ей, видимо, понравился.

Что ж, по крайней мере, понятно, почему она напомнила мне Фоукса.

Авгуреи и фениксы являлись родственными видами, но первые все же чуть более многочисленными, хоть и не менее скрытными. Считалось, что авгуреи поют только в дождь и только - о скорой гибели того “счастливчика”, который это пение слышит.

- Понравился?.. - растеряно переспросил Альбус, глядя на дупло, которое Умберто помимо всего прочего как пробкой заткнул комком сухого мха. - Вы уверены?

- Ага. Не бери в голову, Альбус. Эта курица всегда орет как полоумная, когда проснется, - отмахнулся профессор, но в его голосе тот уловил хорошо знакомые нотки обожания. - Я забрал Фаустину из питомника лет, эдак, с пятнадцать назад. У нее что-то с крыльями, не может летать, - поведал он, провожая Альбуса к креслам, где откупорил бутылку, с наслаждением понюхав пробку прежде, чем разлить янтарного цвета граппу по рюмкам. - Хотя, с другой стороны, невелика потеря. Она все равно почти все время дрыхнет. Ну да ладно! - в предвкушении потер ладони Умберто, по-турецки усаживаясь на ближайшую горку подушек и приманивая к себе рукопись их статьи. - Что там у нас с разделом «Оценка методов множественного преобразования»?

Сунув кончик носа в рюмку и вдохнув насыщенный мускатный аромат, Альбус улыбнулся:

- На мой вкус все идеально, но, как сказал один великий ученый - «Ни в жизни, ни в трансфигурации, ни тем более в написании статей нет предела совершенству».

- Золотые слова! - довольно кивнул Сальтоформаджо, салютуя рюмкой. - Выпьем же за этого гения.

- За Вас, профессор, - весело фыркнул Альбус.

Но на протяжении всего вечера отдаленно как пластинка в сломанном, забытом на чердаке граммофоне в его голове все продолжало крутиться:

Ingannamorte… Ingannamorte… Ingannamorte

***</p>

- Думаю, на сегодня, пожалуй, хватит, - объявил Альбус, легким взмахом палочки возвращая покрытому чешуей и недовольно фыркающему кубку его первозданный вид. Шипастый, похожий на маленькую копию дракона молох тут же отполз в заполненную песком корзину, где благополучно зарылся с головой. Темноволосая девочка, не сумевшая за урок освоить трансфигурацию в сосуд, со злостью захлопнула потрепанный учебник, и Альбус, вторым взмахом палочки обозначив на доске за спиной домашнее задание, ободряюще ей улыбнулся. - Будет Вам. Волшебникам куда старше Вас, мисс Росс, эти чары оказывались не по зубам в первый раз.

- Нет! Мне просто не дано! - с досадой буркнула она. - Все потому что у нас в семье у всех скверно с трансфигурацией.

- Вовсе нет, - не согласился Альбус. - Нужно лишь еще немного попрактиковаться. Вы ведь не за день научились так лихо играть в квиддич, Изабель? Слышал, Вас называют надеждой Когтеврана на победу в Кубке школы в этом году.

Польщенно зардевшись, девочка тут же забыла про свою недавнюю неудачу. Ведь все знали, что профессор Дамблдор интересуется квиддичем, наверное, меньше всех в Хогвартсе, и если ее игра запомнилась даже ему, это многого стоит.

Класс к тому времени почти опустел, так что жестом задвинувший стулья Альбус удивился, увидев остроносое лицо Флимонта Поттера перед собой.

- Профессор, сэр! - затараторил мальчик. - Там какой-то мистер спрашивает, может ли он войти. У него еще такая странная фамилия.

Федерико. Приехал подписать патентный договор.

- Передай ему, чтобы заходил. Спасибо, Флимонт.

- Хорошо! - кивнул тот и унесся за дверь, только пятки сверкали. Альбус же заблаговременно окружил кабинет шумоподавляющими чарами, памятуя о любви некоторых непоседливых второкурсников совать свой острый нос куда не следует. Хоть Флимонт Поттер был полной противоположностью своего холодного, сдержанного отца, Альбус закрывал глаза на многие его шалости, чувствуя вину за то, что за прошедшие годы так и не сумел вернуть их семье мантию Игнотуса.

- Альбус-Альбус, весь в делах, как обычно! - хрипловатый насмешливый голос царапнул слух как порыв сухого ветра. Пересекая класс пружинящей кошачьей походкой, сегодня Федерико как и обычно являл собой образец желания, облаченного в элегантный костюм и приталенное пальто.

Желания, с некоторых пор Альбуса покинувшего.

- Идем в кабинет, - только и ответил он. Они не виделись с самого начала года, а отправленное накануне письмо с подтверждением давно запланированной встречи было первым и единственным. Сходу переварить увиденное в воспоминаниях Гриндевальда у Альбуса не вышло, как и понять, что он хочет сказать Федерико по этому поводу.

И потому Альбус не говорил с ним вовсе.

В его кабинете Кабра до этого бывал лишь пару раз и только по делу - ибо, в отличие от него Альбус ни за что не позволил бы себе ничего превратного на рабочем месте - но сегодня тот, похоже, решил, что настало время нарушить устоявшиеся порядки.

- Я все надеялся, что ты заскочишь ко мне до окончания зимних каникул, - промурлыкал он, обвивая Альбуса руками со спины, едва за ними тихо защелкнулась дверь.

По позвоночнику Альбуса проскочил разряд, и он словно окаменел, чувствуя сопротивление каждой клеточкой тела и поднявшееся желание грубо его оттолкнуть. Вместо этого он аккуратно, но настойчиво снял с себя руки Федерико и, обогнув стол, опустился в кресло:

- Сядь, пожалуйста, - спокойным деловым тоном попросил он, наколдовывая такое же напротив стола. Угольно-черная бровь Федерико недоуменно поползла вверх, но, пожав плечами как ни в чем не бывало - что, конечно, было далеко не так - он уселся в кресло, закинув ногу на ногу.

- Не в духе сегодня? Слышал, в Милане все сорвалось.

- Да, но… дело вовсе не в этом, - Альбус всю ночь ломал голову над тем, как начать этот трудный разговор, а решение оказалось совсем простым. - Ты говорил, я должен подписать документы?

- Поставь подпись на каждой странице, - кивнул Федерико, вынимая из дипломата подшитую папку и заклинанием отправляя ее ему на стол. А, заметив, как тот начал внимательно ее листать, с усмешкой добавил. - Можешь, конечно, все проверить, если хочешь, но это наши стандартные условия.

- Знаю. Просто хотел внести одно изменение, - отозвался Альбус, дописывая и возвращая ему откорректированный документ.

- Комиссионные? - пробежавшись взглядом по новой строчке, Федерико снова удивленно изогнул бровь. - Хогвартским учителям повысили зарплату, или я настолько плохо выгляжу, что ты решил начать оказывать мне финансовую поддержку? Я не стану брать с тебя деньги, Альбус. Что за глупости.

- Придется, Федерико, - без тени улыбки кивнул Альбус, давая понять, что он ни капли не шутит. - По той причине, что я хотел бы вернуть наши отношения в официально-деловое русло.

Повисла натянутая, звенящая тишина. Но Альбус про себя отметил, что произнести это оказалось куда легче, чем он представлял.

- Ну и что это значит? - сощурился, наконец, Федерико, и в его непроницаемых черных глазах сверкнул опасный металлический блеск.

Внутренне подобравшись, Альбус нашел в себе силы посмотреть на него прямо и открыто. Он не хотел скандала, не хотел ненависти, но и сохранять видимость близких, теплых отношений, больше не мог.

- Я виделся с Гриндевальдом пару недель назад. Он рассказал мне о вашем… о вашей интрижке.

Вопреки его даже самым скромным ожиданиям, Федерико не только нисколько не опешил, но даже будто и не смутился вовсе.

- Рассказал? И часто вы встречаетесь, чтобы поделиться последними сплетнями? - весело фыркнул он. - Хах! Да ладно тебе, Альбус, ты слишком умен, чтобы ему поверить. Ты же знаешь, Гриндевальд скажет что угодно, лишь бы тебя задеть. Он увидел нас в Стокгольме и, видимо, решил, что я - твое слабое место, вот и все, - смахнув с плеча несуществующую пылинку, хмыкнул Федерико и улыбнулся.

Тепло и беспечно.

На Альбуса вдруг снизошло ужасающее откровение. Пробирающее до самых костей осознание, насколько сильно Федерико похож на Гриндевальда.

Этой самой улыбкой, слегка прищуренными лукавыми глазами, лгущими с такой мастерской непринужденностью, демонстративными манерами, завышенным самолюбием, любовью к роскоши, в конце концов! Даже в постели, черт его возьми, Альбусу больше всего нравились моменты, когда Федерико дразнил его, вызывая в нем самые темные, самые постыдные и «неправильные» желания.

Так же, как когда-то делал Геллерт.

Они оба ставили себя гораздо выше других, оба были слишком эгоистичны, чтобы любить кого-то кроме себя, и превыше всего ценили свою свободу и независимость, видя в окружающих лишь источник выгоды или развлечения.

“Так ты до сих пор не понял, да? Кто такой Кабра? Чья лишенная амбиций и талантов замена?...”