Глава 6 (2/2)

— Можешь оставаться без одежды, я же не заставляю.

— Ты всегда варишь кофе в таком виде? — Ральф не торопится оставлять его в одиночестве, продолжает разглядывать, прислонившись к дверному косяку кухни.

— Только когда есть настроение. — Он вообще не варит кофе в таком виде, но Ральфу об этом знать не обязательно.

— Что ж, значит, я не одеваюсь, а кофе мы пьем в гробу. — Должно быть, выражение лица у него то еще, потому что Ральф уточняет:

— Что?

— Я ни разу не пил кофе в гробу.

— Ну вот, значит, у нас будет общий первый опыт.

Происходящее с каждым шагом все расширяет пределы нестандартности. Рекс не может вспомнить, когда в последний раз оставлял у себя кого-то ночевать — невежливо сразу после секса выставлять любовников за дверь, но ему плевать — и, тем более, варил кофе на двоих в такой ситуации.

И ни разу не спал с теми, кого собирается убить. А кофе Ральф пьет чёрный, без сахара, еще одно их общее пристрастие — как виски.

Ральф рассматривает фотографию Макса, но вопросов не задает. Следовало убрать, но вчера сначала ему было немного не до того, а после он отключается в объятиях своей мишени. Впервые за несколько лет он спит как убитый без снотворного и без сновидений, и после пробуждения окружающий мир не лучится негативом.

В гробу логичнее пить было бы, наверно, пуэр, он на вкус и запах отдает землей, очень в тему, если предположить, что гроб вообще подходящее место для такого времяпрепровождения. Как и для любого другого, кроме того, для чего его наняли. Кофе оказывается неожиданно горьким; то ли Рекс перебарщивает с концентрацией, то ли вкус напитку придают вертящиеся в голове мысли. Или…

— Мне нужно идти, — сообщает Ральф, отставляя пустую чашку.

Или вот это. Рекс надеется, что ему удается справиться с выражением лица.

— На работу? Где ты работаешь, кстати?

— В охране. Но сейчас у меня отпуск, просто надо съездить по делам.

В охране, значит. Можно расспросить подробнее, наверняка у него есть достоверная легенда, даже интересно было бы послушать, но сейчас Рекса больше занимает другое.

— Ты вернешься?

— Я освобожусь только вечером. — Ральф собирает по комнате свою одежду, вчера они не заморачивались аккуратным складыванием вещей.

— Хорошо.

— А тебе самому на работу не нужно?

— У меня сегодня выходной.

— Тогда вернусь.

Ральф вызывает такси, Рекс смотрит, как он одевается. Как ни странно, на его одежде ни намека на то, как с ней обращались незадолго до этого, Рекс надеялся съязвить насчет «черное мятым не бывает», но приходится прикусить язык; на приведение в порядок собственных вещей ему потом придется потратить немало времени.

В отсутствие Ральфа он в очередной раз просматривает папку с досье и не может сосредоточиться, буквы словно разбегаются, как тараканы,

фотографии же наоборот, намертво цепляют взгляд, заставляя снова и снова прокручивать в голове события последних полусуток. О том, что он в этой пьесе, кажется, будет играть не изначально запланированную роль, Рекс старается не думать.

Ральф возвращается, когда начинает темнеть, раньше, чем Рекс ожидает. Похоже, не он один ждал встречи, судя по тому, как Ральф раздевает его взглядом; а потом и не только взглядом, Рекс выворачивается из одежды, больше мешая, чем помогая себя раздевать, он все-таки оделся, наверно, только ради этого. Ральф, избавляет его от слоев ткани, смотрит в глаза так, будто пытается забраться в самую сущность, выудить ее на поверхность, непонятно, что он будет с ней делать, но Рексу, кажется, уже все равно, пусть делает все, что захочет.

Ральф, не встречая возражений, тащит его к гробу, раскладывает, опрокидывая навзничь, Рекс цепляется пальцами за ткань обивки, голова кружится от запаха терпкого одеколона — или от того, что вытворяет Ральф, устроившись между его раздвинутых ног — и Рекс мысленно посылает к дьяволу все и вся, что может им помешать. Он собирается продлить все это, насколько будет возможно — и не собирается сомневается, что возможно будет.