Глава 41 (2/2)
Замочные скважины были не смазанными, из-за чего был риск возникновения громких звуков. Также выяснилось, что к противоположной стороне двери была приклеена тонкая нитка из синтетического волокна. Она не была натянута полностью, что явно свидетельствовало о том, что на ней не свисало что-то, что могло вызвать громкий звук.
Отодрав нитку от двери, скитарий достал небольшой флакон с маслом и смазал дверные петли, прочитал молитву за вхождение на священную территорию Адептус Механикус, открыл дверь и посмотрел вниз. Там к стене была приклеена граната без чеки, а предохранительная клипса была завязана той самой ниткой на специальный узел. В случае простого открытия двери узел должен был развязаться, что высвободило бы клипсу и спровоцировало бы детонацию боеприпаса.
Анализ пылевого покрова показал, что граната была установлена недавно, из-за чего был риск, что эту растяжку могут проверить.
Взяв дверь, а затем нитку, Дима прислонил ее к пятну застывшего клея и с помощью нагревателя на указательном пальце левой руки начал его нагревать. Тот быстро расплавился и нитка погрузилась внутрь.
Еще несколько секунд и клей вновь застыл, чем вернул всю растяжку в первоначальный вид. Вероятность того, что кто-то заметит разницу, была исчерпывающе низкой.
Дима направился дальше. Коридор, поворот, лестница, еще поворот, коридор, поворот. Чем дальше скитарий продвигался вперед, тем больше он видел свидетельств осквернения бунтовщиками этих коридоров.
Лампы были разбиты, электрощитки сожжены, кабеля выдернуты и похищены, замки на дверях проплавлены. При этом везде были свидетельства боев - кровь, масло, подпалены от лазганов, отверстия от стабберных пуль, болтов и осколков. Трупов не было, но были видны следы их волочения. Дима понимал, что трупы служителей Бога Машины были утилизированы без отпевания, а их аугментика или сломана, или вовсе использовалась противником. Дима зачитал молитву об упокоении погибших и продолжил идти, огибая одну растяжку за другой.
И спустя 2 минуты акустические ауспексы засекли звуки, идентифицированные, как голоса.
Распознать их удалось практически сразу.
-...спасите!- прозвучал крик объекта, идентифицированного, как ”Женщина”. Одновременно с этим были зафиксированы звуки борьбы,- А! Не надо!
- Кричи, сколько хочешь, сука достогубовская!- ответил объект ”Мужчина”,- Да не брыкайся ты, блять!
- Не надо, умоляю! ААА!- продолжала кричать ”Женщина”.
Прозвучал звук удара кожи об кожу.
- Да заткнись ты уже, сука!
- Расслабься и тебе понравится!- прозвучал голос второго объекта, также мужчины.
- Не надо! НЕ НАДО! ААААА!
Дима остановился у самого угла, откуда доносились крики и посмотрел за него.
Там, у поворота на лево, находились три объекта - двое мужчин повалили на пол женщину и пытались ее раздеть, пока она активно сопротивлялась.
Сразу стало понятно, что это была попытка изнасилования. И у женщины не было шансов сопротивляться, потому итог был очевиден - оба мужчины удовлетворят свою похоть, а затем убьют ее.
Все три объекта находились в ответвлении от основного маршрута Димы, потому он мог пройти мимо. Никто его не заметит.
Директивы также требовали не вмешиваться в происходящее. Нельзя было выдавать себя, ни каким образом, в том числе и помощью гражданским лицам.
- Пожалуйста! Императора ради! Прошу, не надо! Я не хочу!- продолжала кричать женщина, пока оба мужчины уже успели снять с нее ботинки.
- Та хватит орать уже, блять!- ответил ”Мужчина-1”, который уже снимал брюки с женщины, пока так активно двигала нижними конечностями.
- Не надо! Не надо!!!
Дима собирался уйти. Дима должен был уйти, как того требовало задание и директивы...
Но из-за слов женщины, из-за ее криков, перед глазами скитария начали проноситься воспоминания, которые он не видел уже очень давно...
Воспоминания из прошлой жизни, еще до того, как он отдал себя в руки Культа Машины...
Он помнил...
Помнил семью...
Помнил свою старшую сестру...
Помнил, как она кричала, умоляя отца остановиться...
Помнил, как ничего не делал, потому что боялся...
Помнил, как сестра плакала потом всю ночь...
Помнил, как утром нашел ее окровавленное тело со вскрытыми венами...
Помнил, как ее тело выбросили в овраг, отказавшись отпевать за самоубийство...
Помнил, как чувствовал злобу на отца...
Помнил, как пришел к нему ночью в комнату и проломил череп молотком...
Помнил, как суд оправдал его, учтя мотив...
Помнил, как скитался по улицам города, потому что без семьи ему некуда было идти...
Помнил, как десять лет прожил в спецпоселении, отрабатывая койку и паек...
Помнил, как не выдержав всего этого, пришел к Адептус Механикус и отдал себя во служение Омниссии, Сущему в Механизмах...
И теперь Дима видел, как над этой женщиной пытались надругаться двое ублюдков.
Он не должен был вмешиваться. Не должен был, потому что задание было в приоритете, а риск обнаружения был слишком велик. Он должен был просто идти дальше. Его миссия была важна для хода всей компании.
Однако директивы лишь говорили, что нужно делать, а решение принимал он сам. Однажды он уже принял решение и не пришел на помощь.
Повторять этого он не хотел.
Выскочив из-за угла, Дима набрал полную скорость и побежал вперед. Объекты ”Мужчина-1” и ”Мужчина-2” не слышали его - крики женщины все заглушали.
Лишь когда расстояние между скитарием и объектами было 3 метра, ”Мужчина-2”, что держал объекту ”Женщина” верхние конечности, повернул к нему голову.
Мимика его лица моментально переменилась и стала выражать чувство ”Шок”.
- БЛЯТЬ!- проревел он, пытаясь встать на ноги.
Скитарий не дал ему это сделать. Преодолев эти три метра, он нанес удар правой рукой в передне-верхнюю часть щитовидного хряща объекта, ломая его вместе с трахеей и спинным мозгом в шейном отделе.
- ЕБА...- попытался прокричать ”Мужчина-1”, но Дима схватил его за горло, останавливая подачу звукового сигнала, после чего сжал ладонь. Спустя секунду жизненные показатели объекта остановились и авгур скитария диагностировал смерть.
Все было кончено. Оба объекта лежали на полу мертвые. Женщина же, забившись в угол поворота, под водопроводными трубами, и сложив руки аквиллой, смотрела на Диму с чувствами ”Шок” и ”Ужас”. Из ее глаз продолжала течь слезная жидкость, а тело начинало вибрировать.
Понимая, что объект сейчас не в состоянии говорить, скитарий подобрал оба трупа за руки и направился обратно по своему маршруту, волоча их по полу. Необходимо было избавиться от них так, чтобы их не обнаружили даже случайно. Пропажу двух людей еще смогут списать на дезертирство, но вот два трупа, убитые явно с помощью аугментики, были слишком подозрительны.
Однако, пройдя всего четыре метра, Дима понял, что женщина так и продолжает сидеть в углу, смотря на скитария.
Он еще не думал над тем, что с ней делать. Но он мог точно сказать, что оставлять ее здесь было нельзя.
- Идем.- коротко сказал он на такой громкости, чтобы услышала только она.
Женщина, вздрогнув, все же пришла в себя. Она дергано закивала, после чего схватилась за брюки, которые с нее успели снять, быстро надела их, затем обулась и неровной походкой направилась за Димой.
Путь продолжился и скитарий начал активно думать - что теперь ему делать?
В то же время. Центральный Штаб. Комиссар Августин Мерцелиус. </p>- Господин лорд-комиссар Харьянди, комиссар Пятнадцатого Верлонского Полка Имперской Гвардии по вашему приказу сеанс связи установил,- поздоровался я, когда голографическая голова Харьянди зеленоватого цвета появилась передо мной.
Его запрос на немедленную связь меня, конечно, неслабо удивило. Вскоре должно было начаться совещание касательно нашей стратегии наступления, а тут внезапно ему приспичило со мной поболтать.
Не сказать, что я был этому рад, и тот факт, что я сейчас говорил с ним не лично, а через голографический проектор, не сильно это меняло. Его холодный взгляд все равно продолжал смотреть прямо на меня, словно пытался прожечь дыру.
- Комиссар Мерцелиус,- поздоровался в ответ Харьянди,- Я изучил протокол переговоров вашей делегации с бунтовщиками. И у меня возникло несколько вопросов.
”- Ну вот что на этот раз...”- устало подумал я. Нас разделяло несколько сотен километров, но он все равно хотел к чему-то прикопаться.
- Обращаясь к делегации бунтовщиков, вы сказали, цитирую: ”Мы, в свою очередь, гарантируем, что отряд будет выполнять свои обязанности, даже если успех на фронте будет за вами.”, конец цитаты. Вы подтверждаете верность сказанного?
- Да, господин лорд-комиссар,- произнес я, внутренне напрягшись. Было очевидно, что у меня проблемы.
- Для чего именно вы сказали, цитирую: ”Даже если успех на фронте будет за вами”, конец цитаты?
- Для того, чтобы предоставить гарантии действия отряда псайловчих на территории бунтовщиков при любых обстоятельствах,- как можно более уверенным голосом сказал я, смотря прямиком на голографическую голову Харьянди.
- Предоставляя эти гарантии, вы прямо заявили о возможности поражения Империума от рук бунтовщиков,- еще более жестким голосом произнес лорд-комиссар. Мне резко стало куда жарче, чем было,- Представителю Официо Префектус недопустимо говорить подобное, тем более в присутствии противника.
”- Блять.”- только и мог подумать я, понимая, что сказанное мной на переговорах было все же перебором. Во всяком случае, по мнению Харьянди.
И этого было вполне достаточно.
- Господин лорд-комиссар, сказанное лишь показало бунтовщикам, насколько серьезно мы относимся к ситуации с несанкционированными псайкерами. Мы предоставили им серьезные гарантии того, что отряд псайловчих будет действовать при любых обстоятельствах, и это дало повод бунтовщикам довериться нам. Благодаря этому, переговоры удалось закончить успешно и, что особенно важно в данной ситуации, быстро.
Харьянди хмуро посмотрел на меня, никак не меняясь в лице. При мне он никогда не менял эмоции.
- Вы считаете, что было настолько необходимо выражаться подобным образом?- наконец-то прозвучал вопрос от моего начальника.
- Да, господин лорд-комиссар. У нас не было времени как-то договариваться, спорить или торговаться. Отряд должен быть отправлен в кратчайшие сроки. Риски слишком велики.- с еще большей уверенностью сказал я.
Секунду стояла тишина. Я пытался выглядеть настолько невозмутимым, насколько это вообще было возможно.
- Я вас понял.- сухо ответил Харьянди,- Впредь вы должны запомнить, что подобные выражения недопустимы для представителя Официо Префектус. Да, в членах вашей делегации нет сомнений в плане верности Богу-Императору и надежности, а бунтовщики все равно в скором времени будут казнены, однако вы не должны говорить нечто подобное. Протоколы переговоров будут засекречены, а доступный для общего использования вариант - отредактирован. Вам запрещено где-либо упоминать неотредактированный вариант, как и о самом факте редактирования.
- Слушаюсь, господин лорд-комиссар.- сразу же ответил я. На цензуру мне было как-то плевать.
- Также вы должны предоставить все копии записей переговоров, если они у вас есть.
- Я не вел никаких записей,- уверенно заявил я.
- Хорошо. Вскоре к вам прибудет виситатиус для проверки памяти вашей мозговой аугментики.
”- Что ж тебе не уймется...”- подумал я про себя раздраженно. Да, я мог понять Харьянди - моя аугментика действительно имела функцию записи и я мог, гипотетически, вести какие-то записи. Однако, когда были переговоры, запись я не включал.
- Буду ждать, господин лорд-комиссар,- ответил я невозмутимо. Харьянди прямо отдал приказ пройти проверку, так что спорить тут было бесполезно.
- На этом все. Конец связи.
Голова моего начальника растворилась и я остался один перед голопроектором.
Я расслабленно выдохнул. Разговор вышел очень коротким и очень напряжным - я буквально слышал, как Харьянди был недоволен. Да, было понятно, что я в какой-то мере переборщил на переговорах, но тогда я посчитал, что мне необходимо было говорить именно так, чтобы все прошло быстро.
Во всяком случае, проблем особых не было и на том спасибо.
Встав со своего места, я быстро вышел из кабинета. Там меня уже ждали Аскирт, Рингер и Гихьян. Филгеирт отправился за своими старыми знакомыми, вместе с которыми его изгнали из Арбитрес - они также имели должную подготовку и опыт для охоты псайкеров, потому их можно было использовать.
- Господин комиссар,- внезапно обратилась ко мне какая-то женщина в сером мундире Адептус Арбитрес. Высокая, довольно накаченная, бритоголовая, с широкими плечами, зелеными глазами, бледной кожей и большим шрамом на левой стороне лица,- Арбитр-эпистулум Ганаза Орту.
”Арбитр-посыльный” - перевел я с Высокого Готика.
- Арбитр-марицалум поручил передать вам протоколы первичных результатов.
Женщина протянула мне небольшую пластмассовую папку, чей замок был закрыт бордовой сургучной печатью с эмблемой Арбитрес.
- Благодарю, арбитр-эпистулум,- кивнул я, забирая папку.
- Распишитесь, будьте добры,- мне протянули небольшой бланк приема посылки и ручку, закрепленную шнуром.
Не долго думая, я оставил свою закорючку.
- Благодарю, господин комиссар. Разрешите идти?
- Разрешаю.
Почтальон Арбитрес сложила руки аквиллой, после чего быстро ушла по коридору, в то время, как я направился к следующему кабинету - через полчаса должно было начаться совещание полковника и офицеров СПО, так что можно было подождать там.
Пусть и рано, но лучше уже подождать, чем опоздать. Для меня девиз ”Начальство не опаздывает, а задерживается” был неактуален.
Дойдя до нужного кабинета, я увидел, что никого еще не было, кроме охраны, потому решил пока что изучить рапорт Арбитрес. Стоило хотя бы узнать результаты, чтобы быть в курсе.
Сняв сургучную печать, я раскрыл папку и стал быстро читать написанное.
Стрелок был опознан по генетической базе, в которую вносили всех без исключения, начиная с рождения. Его звали Тимарит Салькаор, двадцать один год. Родился в обдисе четырнадцать-двадцать восемь, который находился чуть ли не на другой стороне от улья.
Закончил государственную школу с баллом ниже среднего, но с отличной физподготовкой. В пятнадцать лет поступил добровольцем в СПО. Обучался там два года, имел шесть дисциплинарных взысканий, но ничего серьезного. Пытался поступить в Офицерскую Академию и даже прошел вступительные экзамены, но был прямо у края на провал. Из-за биографии ни один банк не одобрил ему рассрочку за обучение, потому поступить туда так и не смог. Потом попытался пойти в спецназ СПО, но там вообще провалил вступительные тесты, потому ничего не вышло.
Отслужил пять лет в СПО, после чего был разжалован за то, что ночью пытался вылезти через вентиляцию в бордель.
После пошел работать на мануфакторум по производству металлической посуды. Уволился через три месяца и ушел на мануфакторум по производству обуви. Там продержался месяц и пошел работать охранником в клуб. Три раза привлекался за распитие спиртных напитков в неположенном месте. Попытался инвестировать деньги в фонд, влез в долги. Потом его инвестиции прогорели и при этом не были застрахованы. Нашел вторую работу, грузчиком на троллейбусном складе, потому смог добиться реструктуризации долга и стал потихоньку отдавать долг.
Когда началось восстание, он находился довольно далеко от фронта, но внезапно снял все деньги с банка, наплевав на жуткую комиссию в двадцать процентов, и отправился в сторону фронта.
По камерам видеонаблюдения стало понятно, что он смог добраться туда за неделю, с постоянными пересадками из-за неразберихи и пробок.
Последний раз его заметили, когда он пришел в один из хостелов и снял там номер. Затем войска начали эвакуацию, но его самого камеры нигде не зафиксировали, в списках беженцев он не значился и никакой финансовой активности он не проводил.
Вериспексы считали, что он специально решил перейти на сторону бунтовщиков и отсиделся, скрывшись от эвакуационных патрулей СПО или в номере, или в где-нибудь в коммуникациях. Таких дезертиров, как он, согласно данным разведки, были тысячи, не считая тех, кого Комиссариат СПО расстрелял.
И вот теперь, он был мертв. Пуля пробила ему левую икру в тот момент, когда он был у самой лестницы, после чего он грохнулся с ней и сломал себе шею.
Стрелял он в меня из снайперской винтовки СПО, Сагиттарус-2.4, калибром 8,5 миллиметров, причем бронебойной пулей, у которой был специальный заряд взрывчатого вещества и вольфрамовый сердечник - такая могла пробить грудную пластину гвардейского броника без всяких проблем с расстояния до километра.
Но вот теперь возникал вопрос - кто стоял за покушением? Бунтовщикам оно не нужно - они пошли на сделку с нами, так как угроза псайкеров была слишком серьезной. С нашей стороны его организовать просто не смогли бы.
Одиночка, который не хотел переговоров с нами? Возможно. Снайперские винтовки хоть и были редкостью, бунтовщики их также имели благодаря захваченным арсеналам и какой-то процент все же мог быть у солдат на линии фронта.
Или может это у бунтовщиков нет единого мнения насчет переговоров и одна из сторон попыталась сорвать их?
А может вовсе третья сторона? Кто-то, кто попытался сорвать переговоры и вновь столкнуть нас лбами?
Хрен его знает. И узнать это пока что не представлялось возможным.
Меня сейчас больше волновала другое - свежий отчет Димы.
Согласно нему, бунтовщики организовали теплицу по выращиванию наркотического растения под названием ”якиха”, которое считалось одним из самых серьезных наркотиков, какие только водились на Вильяр Уникус.
Само растение, как я понял из отчетов, производило ягоды, наполненные галлюциногенными веществами. И их действие зависело от способа применения.
Если просто проглотить, не прожевав, то часов через пять можно было словить мощный трип с риском эпилепсии и инсульта. Если прожевать их хорошо, то на часа три можно было получить кайф, по описанию схожий с кафом от кокаина. Если дать им настояться в воде, то можно было получить мощнейший афродизиак, который превращал любого мужчину или женщину в животное, у которого на уме будет только секс, с добавкой в виде различных галлюцинаций. Если дать им настояться в спирте, то человек превращался в овощ, который будет ловить самолетики часа два.
Но вот если засушить эти ягоды до состояния изюма... Это было самое страшное, что только можно было вообще сделать. Человек становился неуправляемым шизиком, который жил с девизом ”Мне море по колено, мне горы по плечу” и был готов делать все, что придет в его больную голову. В то время, как за любую работу с якихой можно было сесть на пожизненное, то есть отправиться на штрафной мануфакторум, то вот за сушку ягод якихи отправляли на сервиторизацию еще до войны.
И во всех случаях одно применение уже делало человека наркоманом, который спустя пару десятков раз приема отправлялся в больницу с целым комплексом проблем, среди которых самым безобидным были импотенция, фригидность, выпадение зубов и повышенный риск инсульта.
А теперь бунтовщики начали выращивать эту хрень у себя, причем в промышленных масштабах. Дима обнаружил лично сто четырнадцать растений на разной стадии готовности, плюс те, что точно были, но в другом месте. Каждое растение давало за один урожай от двадцати до тридцати ягод. Даже при самом скромной подсчете выходило две тысячи двести восемьдесят штук.
Со слов аналитиков я понял, что это было ахуеть как много.
Разведка уже ломала голову, как они эту все умудрились вообще пропустить - у них ни разу не было никаких упоминаний насчет того, что бунтовщики занимались чем-то подобным.
Я же задавался другим вопросом - на кой хер бунтовщики вообще начали выращивать эту самую якиху у себя?
Собственное использование отпадало сразу. Бунтовщики поддерживали у себя в войсках железную дисциплину, особенно строго наказывая за алкоголь. Наркотики им были совершенно не нужны, это слишком сильно подорвет их боеспособность. В качестве лекарства какого-то якиху также применить они не могли. Да, существовали методы использовать ягоды растения как сырье для производства антипсихиотиков, но для этого требовалось очень сложное оборудование, множество других веществ и высококвалифицированные специалисты в области фармакологии - у бунтовщиков ничего этого не было.
Как итог, оставалось только одно - бунтовщики выращивали якиху, чтобы использовать против нас. Они умудрялись перебрасывать к нам агентов, а следовательно, они смогут перетаскивать к нам и наркотики. А там уже моно будет продавать их за бесценок среди населения. Больше наркоманов - хуже для нас, простой принцип.
”- Ублюдки...”- подумал я в мыслях. Я был знаком с наркоманией, я видел таких людей. Отчаявшиеся, болезненные, практически обреченные. Если бунтовщики начнут нас засыпать наркотиками, у нас начнутся большие проблемы.
Но с этим мы уже собирались разобраться потом.
Спустя несколько минут возле кабинета появились все офицеры, которые должны были присутствовать на совещании и в ровно обозначенное время полковник разрешил нам войти.
Пора было разработать план дальнейших действий.