Глава 38 (2/2)

— А в твоём монастыре были какие-то знаки отличия или различия между послушниками? — спросил он, когда оба, уже одетые, вышли на городскую улицу. Динеш при этом всю дорогу поигрывал талисманом в виде полумесяца, который вчера прихватил с мёртвого тела, а теперь нёс в руках.

Эти махинации уже какое-то время вызывали у Санджива заметное раздражение: так и хотелось вырвать из рук хозяина побрякушку и спрятать куда подальше. А заодно спросить, понимает ли Динеш, что подобными манипуляциями привлекает к себе внимание всех возможных прислужников этого ордена?

Конечно, останавливать господина ни от чего он не стал, а вот на вопрос ответил сразу же:

— Только татуировки. Каждое успешно выполненное задание прибавляет небольшую часть рисунка к общему знаку. По татуировке можно прочесть всю историю послушника.

Динеш невольно остановился и наклонившись принялся разглядывать предплечье невольника. Санджив стоял как истукан, не решаясь напомнить господину, что они находятся посреди людной улицы.

— Ничего не понимаю, — признался Динеш.

— Хочешь, чтобы я тебе прочитал? — осторожно спросил Санджив.

— Очень хочу, — кивнул Динеш, но затем, к облегчению Санджива, вздохнул. — Но не сейчас.

Он отвернулся и указал пальцем на двери в здание, примыкавшее к городской стене.

— Нам туда. Бахран обещал, что с нами поговорят.

Ничего толком не понимая, Санджив последовал за господином и, только подойдя поближе, напрягся.

— Это бастион стражи.

Динеш рассеяно оглянулся на него и легко улыбнулся.

— Ты же не боишься?

— Это не самое любимое моё место, — признался Санджив.

— Стало быть, ты тут уже бывал?

— С той стороны, — Санджив ткнул в одну из решёток, за которыми сидели обычные уличные проходимцы.

Динеш только хмыкнул. Походя прижался к нему и в самое ухо прошептал:

— Не волнуйся. Я тебя никому не отдам.

Не столько от смысла сказанного, сколько от дыхания Динеша, прикоснувшегося к коже, у Санджива мурашки пробежали по позвоночнику.

Однако, господин тут же отстранился и, по обыкновению, оставив невольнику догонять себя, направился в одному ему понятном направлении.

Мужчина, с которым Динеш собирался говорить, имел в этом месте отдельное помещение, куда не заходила стража, и звали его Кашев. Он был старшим следователем и напрямую работал с Бахраном. Однако Динеш не хотел называть ему своего имени, при других обстоятельствах он и вовсе послал бы к такому человеку посредника, но раз уж пришёл сам, то вместо того, чтобы назвать имя, которое хорошо знали в городе, просто положил на стол перед ним ещё одну фигурную монету, поклонился и сказал:

— Привет тебе, добрый человек. Меня зовут Мишар.

— Мишар, — повторил стражник, внимательно разглядывая визитёров. — А другого имени у тебя нет?

— Каждому из нас в течении жизни разные люди дают множество имён. Ты проницателен и безусловно видишь, что я тебе не лгу. А я пришёл не для того, чтобы исповедоваться, а для того, чтобы узнать, какими тайнами владеешь ты.

Кашев хмыкнул, оставив у Динеша стойкое ощущение, что тот понял гораздо больше, чем сказал, но, всё же, произнёс:

— Я знаю того, кто тебя послал. Спрашивай, если знаю ответ — скажу.

Динеш кивнул и опустился на скамью возле входа, так, чтоб Кашев за своим столом сидел напротив него.

— Я ищу девушку, — начал шенапати. — Пока мне рассказывали о ней разное. Что она пропала, что возможно служила в храме любви. Что знала много тайн…

— … и что, возможно, работала на Чёрную Медузу, — закончил Кашев за него и почему-то вздохнул. — Как её зовут?

— Мне сказали, что её имя Хапшура.

Кашев помолчал, видимо, размышляя о чём-то.

— Я не знаю их по именам, — сказал он наконец. — Девочки, которые взялись помогать Чёрной Медузе. Они все бывшие бродяжки или беглянки из родительских домов.

— Как и большинство тех, с кем тебе приходится иметь дело, — холодно заметил Динеш.

— Это да, — подтвердил Кашев и почему-то посмотрел на Санджива. Динеш невольно проследил за его взглядом, но лицо его спутника оставалось непроницаемо.

— Продолжай, — напомнил Динеш. — Я был бы рад, если бы оказалось, что ты знаешь что-нибудь ещё.

— В последние дни несколько из них пропало. Троих нашли мёртвыми на улицах.

— Их уже погребли? — напряжённо спросил Динеш.

— Увы, как и всех безымянных, просто сожгли. Но думаю, кое чем я мог бы всё же тебе помочь. Мы разыскиваем остальных. Наш художник по рассказам пострадавших кое-кого из них нарисовал. Могу показать, может быть, твоя Хапшура — одна из них. Ты знаешь её в лицо?

Динеш покачал головой.

— Но я бы посмотрел, — добавил он.

Кишев кивнул. Поднялся, достал из сундука несколько свитков и стал их перебирать. Потом опустил на стол четыре из них и кивком пригласил Динеша подойти и посмотреть.

Динеш последовал его совету, развязал первый, за ним второй. На третьем он негромко присвистнул и окликнул:

— Санджив… Подойди-ка, посмотри.

Санджив приблизился и остановился у него за плечом.

— Это Хаята, — вслух произнёс он.

Портрет был нарисован тушью и не самой талантливой рукой, но художник явно всеми силами старался не приукрасить, а передать сходство, так что ошибиться было трудно.

— Прислужница из храма любви в служанках у моей сестры, — произнёс Динеш почти по слогам. — Да как такое вообще могло произойти?