Глава 1. "Теперь она твоя забота" (2/2)

Алена шумно выдыхает, стараясь привлечь этим самым внимание женщины, но та не ведется. Ляйсан успевает пресечь попытку Арсения оставить роковую подпись в конце документа и останавливается возле него.

— А вы точно все внимательно прочли? — игнорируя панические покашливания девушки, продолжает адвокат.

— Думаю, да, — бесстрастно отзывается Арс.

— Даже раздел восемь под девятым пунктом со сноской?

Утяшева опускает договор перед мужчиной и указывает аккуратным наманикюренным пальчиком на самый опасный пункт договора, который Арсений умудрился пропустить, на что и рассчитывала Ляйсан.

Арс опускает глаза и в следующее мгновение задыхается словами.

«Попова Кьяра Арсеньевна, родившаяся 02.02.15, передается под опеку одного родителя: Попова Арсения Сергеевича; Попова Алена Дмитриевна от прав на дочь отказывается с момента вступления договора о расторжении брака в силу».</p>

Несколько секунд в помещении царит мертвая тишина. Кажется, даже секундная стрелка часов на эти мгновения трещать перестает. Арс поднимает глаза. Вдох.

— Я не понял, — часто моргает он. — Что значит «отказываешься»?

Алена судорожно сглатывает комок нервов, застрявший в горле.

— То и значит, — негромко произносит она, совершенно не доверяя своим связкам в данный момент.

— Ты… ты сейчас серьезно? — не верит своим ушам Арс. — Алена, еб твою мать, о чем ты думала?!

— Арсений Сергеевич, выбирайте выражения! — старается холодно повысить голос Ляйсан, но у нее получается плохо, потому что позицию отца она разделяет целиком и полностью.

У Арса в груди комок противный пульсирует. Хочется завалиться на стол, взять хирургический нож и прооперировать самого себя наживо, чтобы вынуть его оттуда и попытаться научиться снова дышать. Потому что Попов не понимает.

Алена отказывается от дочери.

Она. Отказывается. От. Кьяры.

— Блять, ты же понимать должна, Ален, — теперь вскакивает с места Арс. — Я не смогу чисто физически быть отцом, у меня работа, у нас шоу в гору идет семимильными шагами. Если я раньше не мог, то сейчас-то каким… Каким хреном я, по-твоему, должен воспринимать то, что ты от меня требуешь?! Как я буду отцом?!

— Меня это не волнует! — взрывается девушка.

У нее у самой шкаф ломится от скелетов, которых она сама туда навставляла за эти два года. Ей сбежать хочется, да поскорее, да подальше. Лишь бы не увидели, не узнали и не поняли. Пока не поздно.

— Тебя постоянно не было рядом, Арс! Постоянно! — дрожащим голосом кричит она. Того и гляди, еще пара секунд — и разрыдается прямо здесь. — Я больше не буду ждать тебя, понимаешь?! Устала я ждать, Арс! Устала от всего этого!

Ляйсан стоит на уровне середины стола, по обоим концам которого, тяжело дыша, стоят два человека, которые всего два года назад клялись друг другу в вечной любви, а сейчас просто не могут находиться рядом. Напряжением между этими двоими можно было осветить половину Москвы, и еще на окраину бы хватило.

— Подписывай документы, — почти не сдерживая накатывающую истерику, произносит Алена. — Теперь она твоя забота.

И эти слова что-то взрывают в глубине души Арса. Это оглушает с библейской, блять, скоростью, и у Попова даже в ушах шуметь начинает. Он встает с места, комкает в пальцах документ и рвет все бумаги точно посередине. Противный звук разрывающейся бумаги режет душу острым ножом без наркоза.

— Встретимся в суде, — четко, но тихо произносит Арс.

Он хватает со стола телефон, резко открывает дверь и вылетает из душного офиса адвоката, сильно хлопнув дверью. Через несколько широких шагов Арс слышит за наглухо закрытой дверью гулкие рыдания его… жены.

Но его больше это не трогает. Он никогда не сможет простить ей этого. Никогда не сможет простить этой фразы.

«…теперь она твоя забота…»

Злоба смешивается с отчаянием, агрессия исчезает в венах как-то слишком даже быстро, и на ее место приходит страшная тоска и бессилие. Арс останавливается где-то через пару миль от того места, где на столе все еще лежат бумаги разорванного договора.

Пальцы набирают комбинацию цифр сами. Гудок. Второй-третий. И поднимают трубку.

— Арс?

— Можешь приехать? — без прелюдий произносит он.

— Что-то случилось? — голос на том конце провода становится не на шутку взволнованным.

— Просто скажи, Шастун, — уже сам не выдерживает всего этого Попов, — можешь приехать или нет.

— Могу.

Есть в каждом из нас что-то такое, о чем мы даже не подозреваем. То затравленное, тихое предназначение, которое мы будем отрицать до тех самых пор, пока не станет слишком поздно, и это что-то потеряет для нас всякий смысл.

Или появится вновь. Зависит это не только от нас самих.

Шастун сжимает в ладони ключи от машины.