15. АУ (1/1)

— Тише, Олеж. Не говорить. Помнишь?

На лице Антона появляется жуткая ухмылка. Он то ли сожалеет о содеянном, то ли правда пытается искренне улыбаться. Кажется, этого не понимает даже он сам, но об Олеже заботиться продолжает. Правда, на заботу это давно перестало походить. Это уже чрезмерная опека, о которой Душнов точно не просил. Да и с такой-то опекой он вообще редко когда мог что-то просить.

Отрицать нельзя: Антон начал сходить с ума.

Начал ещё незадолго до смерти Олежи, хуже стало после. Если раньше не верил во всё паранормальное и сверхъестественное, то теперь же у него на диване сидит… живой Олежа. Ну, насколько тот был живым сказать сложно. Пульса у него нет, дыхания тоже, он только ест иногда. Это не человек, а оживший труп.

Квартира Антона, кажется, пропиталась этим зловонным запахом. Сам же Звёздочкин уже не чувствует его — привык. Хотя, каждый день открывает окна на проветривание, чтобы, не дай бог, соседи не вызвали кого нужно. Да даже если бы и вызвали — не нашли бы ничего. Если Душнова слегка привести в порядок, то будет выглядеть вполне как живой… правда, бледный весь, и склера глаз иногда тёмная, а не белая. Довольно жутко.

Антон подходит к Олеже и садится рядом. Понимает: нет, не сожалеет. Он ничуть не жалеет о содеянном. Всё, на что пришлось пойти ради этого, в прошлом; зато Олежа рядом. Для Антона это было самым главным. Не замечал, что стал уже одержим Душновым, а тому это в радость. Звёздочкину он, конечно, об этом не скажет.

Только Душнов хочет что-то сказать, Антон прерывает его. Говорит, что тому нельзя много разговаривать, что так тот лишь тратит свои силы, и времени у них становится всё меньше и меньше. Антон говорит это постоянно. У Олежи не то, чтобы было под строгим запретом говорить, но Звёздочкин всегда был не очень рад, когда его не слушались. Олежа же — в своём обычном состоянии — слушался и покорно молчал. Однако в любом другом говорил что-то и кричал на Антона, не успокаиваясь.

— Антон, — хрипит Олежа.

— Тихо, — шипит Антон. — Что такое? В двух словах.

Олежа молча смотрит на дверь.

Олежа хотел гулять. Антон опять же говорил, что нельзя. Если с разговорами всё не так строго, то вот прогулки и любые выходы из квартиры — были под строжайшим запретом. А Душнову хотелось его нарушить. Готов был второй раз в окно выйти, лишь бы попасть на улицу.

Звёздочкин вздыхает.

— Нет, Олеж.

Душнов кивает и встаёт с дивана. Антон чуть было не порывается схватить его за руку, подумав, что тот всё-таки идёт на улицу, но Олежа направляется на кухню. Антона это слегка удивляет. Уже как целый месяц он не может заставить Олежу что-нибудь приготовить, что удручает. Раньше, когда Душнов был живым, он очень часто делал это сам, без просьб. Антон, признаться, успел очень соскучиться по тем прекрасным совместным ужинам.

Олежа возвращается так же быстро, как и уходил, держа что-то в руках. Понять сложно: темно, да и Олежа будто это старательно прячет.

— Не хочешь поесть?

Антон с подозрением смотрит на Олежу. Замечает чёрные склеры и ярко-голубые зрачки. Уже не пугается этой картины, но лёгкая дрожь всё равно появляется. Звёздочкин молчит, не отвечает на вопрос. Олежа улыбается.

И в этот же момент Антон чувствует у себя во рту вкус сырого мяса.

— Я знаю, что хочешь...