11. «Слепой глухого вёл» (1/2)
— Почему ты не думаешь о последствиях, Антон?!
Очередная ссора на почве Дипломаторства. Собственно, ничего нового, Звёздочкин, как и Душнов, привыкли ругаться по этому поводу. Один делает — другой пытается остановить. Его не слышат. К сожалению, у Олежи очень редко получается достучаться до Антона. Высказать ему всё он не может — боится. Боится очередного скандала; боится, что они и вовсе перестанут общаться; боится, что Антон перестанет его ценить и уважать. О любви в таких отношениях и речи идти не может. Их связывает только одно — Дипломатор.
Как печально это не звучит, но это так. Дипломатор — причина, по которой Олежа и Антон познакомились и общаются до сих пор. Если раньше это правда можно было назвать общением, то сейчас — лишь ссорами и обидами. Обидами, что лежат где-то глубоко в душе; что рано или поздно выйдут в свет, став раза в два больше.
Каждодневные ссоры — отдельная тема. Их уже даже сложно назвать каждодневными. Они ежечасные. Каждый раз, когда Антон что-то говорит про Дипломатора, Олежа и слушать не хочет. Надоело ему это. «Нервы у меня не бесконечные, Антон!». Душнов устал повторять одно и то же из раза в раз. Если Антон его не слышит, то тогда это его личные проблемы — пусть разбирается с Дипломатором сам.
— Потому что они незначительные. Гораздо важнее идея Дипломатора. Я могу сделать мир чуть лучше. Почему ты не можешь понять?
Спорить уже бесполезно: Антон горит своей идеей наладить жизнь всех и вся. Не понимая, что делает лишь хуже. Особенно своим родным, близким, а — самое главное — себе. Олежа просто устал уже обрабатывать раны от ножа, пуль и всего-всего прочего. Он не нанимался работать медбратом. Он не врач, но отказать Антону не может. Любит. Настолько сильно, что, кажется, иногда готов закрыть глаза на всё.
А любит ли?
Сам Олежа был уверен, что да. Но всё указывало на то, что это лишь сильная привязанность; слепая симпатия, нежели любовь. Душнов с детства привык к такой «любви»; она казалась ему нормой. Его никогда не слушали: не слышали его просьб и проблем. Сейчас происходит то же самое, только уже с одним из самых дорогих людей, что у него есть. Да и у Антона вообще-то кроме Олежи нет никого. Только вот он, кажется, потерять его совсем не боится. А может и боится, просто не показывает этого.
Без Олежи не будет и Дипломатора. Это аксиома, которую Антон всё никак не может запомнить.
— Незначительные, говоришь?! А если в следующий раз пуля попадёт тебе не в ногу, а, например, в сердце?! Что тогда?
С одной стороны Олежа прав. Нельзя так рисковать собой, понимая, что эти митинги ничего не решат. Давно пора это понять. Дипломатор же сдаваться не хочет. Он заработал себе хороший авторитет в обществе: население его любит, да и последователей немало. Почти в каждом парке, если выйти гулять вечером, можно встретить каких-нибудь школьников, которые, вдохновившись образом и идеями Дипломатора, нарисовали себе маску на лице. Хотя, возможно, это очередной «тренд» — мол, модно так, — и они знать не знают идей Дипломатора.
— Видимо, наконец-то станешь жить спокойно. Я не заставляю тебя помогать мне. Не хочешь — до свидания!
— Да почему ты не можешь меня услышать?! Я хочу тебе помогать, но при условии, что ты перестанешь лезть на рожон!
Кажется, подобные ссоры не закончатся никогда. Может, прекратятся только в том случае, если Олежа всё-таки оставит Антона одного. Но оба знают: этого не случится — Олежа по собственной воле никуда не уйдёт. Антон на него так действует. Ослепил его совсем. Даже очки уже не помогают. На кой чёрт он их вообще ещё носит с собой, если толку от них никакого? Они не подскажут, когда Антон наконец понял, что от него хочет Душнов, а когда тот просто нагло врёт и совершит ошибку ещё раз десять.