Часть 7 (2/2)

— И куда же? — Лог прекрасно знал, что там нет ничего интересного.

— Да без разницы. — Улыбнулся Узумаки и легко пошёл по пустой земле. Так легко и просто. Именно вот за это отношение к жизни — простое, открытое, но отнюдь не глупое — и держался Мицки. Тянулся за этим светом. Таким утренним, весенним теплом, после слякотной зимы. И это приятно, действительно возвращает жизнь, потому Лог тихо, спокойно шёл за Боруто. Вот так вот, без цели и конечной точки. Только чтобы расслабиться. Это действительно принесло покой. И бродить по пустынной земле между камней было даже приятно. Уютно. Лишь через час, когда молния сверкала над головами, и начинался мелкий дождь, они вернулись ко входу в подземелья. Остались там, наблюдая за усиливающейся грозой. За все это время они так и не заговорили. Только когда Лог поджёг сигарету, Узумаки подал слово.

— Дай попробовать. — Лог вопросительно выгнул бровь. — Мне семнадцать. Тебе жалко, что ли?

— Тебе ещё шестнадцать. — Боруто скривился. Старший хмыкнул, но достал новую сигарету. Ему было не жалко, как и зажигалки, чтобы поджечь сигарету парня. Следующие десять минут Узумаки кашлял и плевался, но усердно пытался повторить за Логом.

— Горькая гадость, — скривился Боруто и снова затянулся. Лог хмыкнул. — Оно как очень крепкий и старый чай.

— Потому что они из чая и трав.

Они снова замолчали, окружённые дымными облаками, и вслушиваясь в разбивающиеся капли. Дождь постепенно усиливался.

— Как мы справимся? — Лог не знал что ответить на его вопрос. Он сам не понимал, как справиться со своей болью за брата. Не говоря уже о том, чтобы помочь ему. Отец, как и всегда, был прав — подобное будет повторятся часто, как бы они не помогали. Психика Мицки изранена и так сразу с этим ничего не поделать. И остаётся только держаться и переживать истерики вместе с ним. Ждать.

— Нам остаётся только ждать. И помнить что это будет повторяться. Как и сказал отец.

Узумаки лишь тяжело вздохнул и снова уставился в густые темные тучи. Им действительно оставалось только ждать, и быть рядом, сколько это возможно. Пытаясь самим не впасть в уныние. Не поддаваясь панике Мицки, чтобы устоять и вытащить его из кошмара. Тогда между ними вероятно сложился некий договор. Каждый день утром и вечером они выходили гулять, собирая своё спокойствие в тишине и ветре. Это помогало отпустить ту боль, что каждый раз просыпалась, когда Мицки начинал рыдать, выгибаясь в судорогах и разрывая криками горло. И даже несмотря на то, что шли дожди, такие прогулки были очень тёплыми. Сближали их, и в какой-то момент Боруто назвал Лога — «брат». Карин, что в тот вечер была с ними, очень долго смеялась со смущённого лица старшего, и трепала их двоих по волосам. Лог так и не возразил ничего.

— Значит, так и будет, — синхронно расплылись Узумаки в широких, довольных улыбках. Даже если бы старший и хотел, то ничего не мог бы возразить им. Потому, только молчал и привыкал к этому.

Но, оказалось, к таким изменениям или вечным истерикам Мицки, было привыкнуть проще, чем к тому, что произошло в одно утро. У Мицки закончились силы. И это было страшнее, чем когда он сошёл с ума и появился не Мицки.

Мицки не хотелось открывать глаза. Это было бессмысленным. И он не знал зачем это сделал. Вероятно, просто тело среагировали на то, что нужно проснуться. Вот только ни отец, ни брат, ни Боруто, что были рядом, не имели для него значения. Всё внутри было пустым. Мёртвым. И глаза, которые смотрели, но ничего не видели, были совершенно бесполезны, потому Мицки их закрывал. Даже когда Узумаки пытался с ним говорить. Когда брат просил. Для Мицки это не имело значения. Никак не затрагивало ни мысли, ни сердце. Была только пустота. И больше ничего.