Глава 4. Верните мне мой... (1/2)
Приятный полумрак. Открытое окно, откуда доносились обычные, но уже непривычные звуки жизни большого города: шум проезжающих машин, голоса людей, звуки ветра, гуляющего меж зданий. Прикрыв глаза, я наслаждалась тем, от чего ещё неделю назад полностью отказалась, даже не подозревая, что отринутое вернётся само. Это было… странно. В мире ежедневно погибает больше сотни тысяч человек, уверена, что дай большинству из них шанс на вторую жизнь, они вцепились бы в него всеми силами и не отпускали, потому что жить им нравилось. Мне — нет. И задаром не взяла бы. Просто дайте уже возможность перестать существовать, безо всяких подводных камней, вторых жизней, ада, рая и прочей чепухи. Бесит.
Раздражённо вздохнув, отодвинулась от окна и, встав со стула, который к нему подтащила для удобства, пошла дальше гулять по квартире. Она была небольшого размера, полупустой, крайне чистой, а ещё в ней совершенно не было продуктов. Даже вечной и вездесущей соды нигде не завалялось, хотя та, казалось, появилась на свет одновременно с Большим взрывом. Или, может, Большой взрыв состоялся из-за соды?..
Рядом никого не было, ни надзорщиков-шестёрок, что были на одно лицо, ни Мори, ни даже Дазая. У последнего из-за дикого ржача, судя по всему, разошлись швы на боку, или что-то вроде того, и Мори практически поволок его лечиться, приказав отвести меня сюда. Крайне неловко было тащиться по огромному, высокотехнологичному зданию с толпой мужиков в строгих костюмах, ещё и будучи одетой в какую-то больничную одежду весёленькой розовой расцветки и в домашних тапочках. Когда мимо проходили другие люди, а их было как-то дохрена и все тоже были одеты с иголочки, ох уж этот дресс-код в мафии, я ощущала себя реально душевно-больной, которая сбежала из дурки, забрела куда не надо и теперь её ведут обратно в палату. Но привели меня сюда, оставили одну и свалили все разом, ни один не остался.
— So sick and tired of being alone
So long farewell I'm on my own…<span class="footnote" id="fn_31794216_0"></span>
Из-за практически полной тишины, меланхоличного настроения и отсутствия вообще чего-либо, на что можно было бы полноценно отвлечься, в голову лезли строки любимой весёлой, жизнеутверждающей песенки, так подходящей к ситуации, что я даже не стала себя ограничивать. Всё равно никто не услышит. Или услышит, но абсолютно плевать, хотелось лечь и сдохнуть. Да и это хоть как-то скрашивало скучное время одиночества, скоро ведь обязательно кто-нибудь должен припереться, но, наверное, это будет не Дазай. Даже если его крайне быстро подлатают, вряд ли так быстро и легко отпустят.
В ванной, как ни удивительно, оказалось зеркало, благодаря чему я наконец смогла ознакомиться со своей новой-старой внешностью. «Новой» — потому что в зеркале отражался кто-то иной. «Старой» — потому что изменений был самый минимум. Всё те же непослушные лохмы, разве что натурального, а не крашеного, чёрного цвета и длиной по лопатки. Всё тот же взгляд полуприкрытых глаз, который подруга ласково обозвала «взглядом Достоевского», только теперь там красовалась не никому нахрен не нужная гетерохромия, бесившая тем, что глаза были разных цветов и один из них некрасивого смешения болотного с грязью, а оба стали чистого, небесно-голубого, как у той, что я только что пристрелила. Немного иная форма носа, наконец гены отца перестали портить всю картину, но всё те же губы и форма лица. Это была я и не я одновременно. Словно подтвердился миф про тех самых идеально друг на друга похожих людей. Видимо, одна из причин, почему тело сразу ощущалось как родное? Не важно. Не интересно. Отвернувшись от зеркала, я просто продолжила шариться по квартире.
— Too lazy for a suicide
I just watch the days pass hoping to die…<span class="footnote" id="fn_31794216_1"></span>
— У тебя хороший вкус в музыке, — внезапно раздалось из-за спины настолько внезапно, что я испуганно застыла посреди движения, словно на секунду превратившись в камень. Встала более устойчиво, выпрямилась, высовываясь из очередного пустого ящика, и повернулась лицом к пришедшему. Дазай.
— Тебя же лечиться утащили? — вопросила удивлённо, осматривая парня. Стоит ровно, на левую сторону не косит, лицо подозрительно-безмятежное. Местной Йосано тут нет, да и на него её способность не подействовала бы, неужели опять обезболом по самые уши закинулся? И ради чего? Разговора с какой-то левой девчонкой? Ему заняться больше нечем?
— Уже долечили, — улыбнулся парень, чуть щурясь. Его взгляд действительно немного плыл, выдавая тщательно скрываемое крайне хреновое состояние. Ну да чего я удивляюсь, он пару дней назад вообще весь в кровище притащился, сейчас-то ему чего терять. Только после этого взгляд уже зацепился за папку, которую парень держал подмышкой. О, неужели мне, спустя неделю, наконец начнут давать ответы? Свершилось чудо!
— Пойдём, — кивнула на проход, — там есть, где присесть.
Его движения выглядели лёгкими и непринуждёнными, и не приди он в прошлый раз в таком же состоянии, может быть эта актёрская игра и могла бы обмануть, но сейчас, зная, что бинты, скорее всего, скрывают полнейшее месиво, остающееся одним живым куском разве что по воле Божьей, от этой непринуждённости становилось как-то крайне тоскливо. Мы, по сути, шли одним путём, вот только если у меня получилось задуманное хотя бы частично, то у него никакой надежды не было и единственной отдушиной было кратковременное забытье на больничной койке после очередной попытки умереть. Пытка длинною в жизнь, чёрт бы её побрал.
В квартире было всего две комнаты без учёта кухни и ванной. Первая была, естественно, спальня, а второй — гостиная. Угловой диван, длинный стол, — на котором стояла красивая, декоративная пепельница, — кресло и пара стульев рядом с ещё одним небольшим столиком в другом углу. Дазай сразу же развалился на диване, но садиться ни рядом с ним, ни в кресло мне не хотелось, так что захватив по пути второй стул и поставив его спинкой вперёд, я уселась напротив парня, по сути, копируя нашу встречу двухдневной давности. Он как будто даже не обратил на это внимания, положив папку на стол, а после залез в карман и достал оттуда ещё и пачку сигарет, которую тут же подвинул ближе ко мне вместе с зажигалкой. Дорогих, но без ароматизаторов, ещё и стандартного размера.
— Тебе же нравится курить?
— Угадал, — невесело усмехнулась я, взяв пачку и начав её распечатывать.- Сигарета — это такая маленькая смерть. Так я могу хотя бы временно перестать думать, мир вокруг становится туманным и таким приятным, что дальнейшее существование кажется уже не настолько невыносимым. Ну и, может, рак заработаю, такое себе удовольствие, но может получу право на эвтаназию.
Взгляд Дазая переполнился завистью и глухой тоской. Конечно, ему никакие сигареты не помогут, он попросту слишком умён. Иногда быть тупой даже выгодно.
— Мори не позволил бы мне закурить, — вздохнул парень, качнув головой. Ну, это тоже проблема. В ближайший год даже основная.
— Только, к твоему сведению, мне нравятся тонкие и с ароматом виноградика, — улыбнулась, зажав сигарету зубами, пока разбиралась, как заставить зажигалку выдать огонь. Наконец пламя вспыхнуло, а после к потолку взвилась тонкая струйка дыма.- Чисто эстетически обычные в этой вот маленькой ручке, где их толщина сравнима с моим мизинцем, выглядит отвратительно, словно мне тринадцать и я стащила пачку у родителей. Я такого, конечно, никогда не делала, курить-то начала в восемнадцать, но кому докажешь, что вот эта шестиклашка на вид на самом деле уже взрослая.
Туман начал заполнять голову, делая мысли лёгкими, как пёрышко, и я положила голову на спинку стула, глядя на Дазая с лёгкой улыбкой. Он ведь красив, если так подумать. Весь такой цвета горького шоколада, в стильном чёрном костюме, в длинном плаще, жаль лицо полноценно не заценить из-за повязки, скрывающей практически половину лица. Но, вспоминая его холодный, равнодушный взгляд, который он пару раз показывал за время нашего короткого общения, по спине пробегают приятные мурашки. И губы у него красивые, хоть их повязка не скрывала. Не будь в этом мире Достоевского, возможно, влюбилась бы просто без памяти. Падкая я на мрачных красавчиков, что поделать.
— Что тебе интереснее узнать: о прошлой себе или о том, почему тут оказалась? — спросил Дазай спокойно, глянув на меня с еле заметной насмешкой. Конечно, он заметил. Я и не скрывалась, но всё равно как-то неловко стало.
— Давай начнём с Цуки, — ответила после пары секунд зависания. Конечно, было крайне интересно, как же именно родители перешли дорогу Портовым, но судя по всему, догадки были верны где-то процентов на пятьдесят минимум, а остальное, по большей части, уже детали. Про изначальную владелицу тела же было неизвестно вообще ничего. Кто она, как жила, вдруг выскочит ещё что-то кроме знания японского? Вдруг это вредно? Лучше подготовиться заранее.
— Кстати, как тебе обращаться? Амайя? Май? Цуки?
— Хороший вопрос, — задумчиво пробормотала я, поднимая взгляд к потолку в надежде, что тот даст нужные ответы. Но тот просто существовал, а в голове не появилось ни единой идеи. Пришлось идти от обратного.- «Амайя» — полная версия моего укороченного «Май», а то, в свою очередь, было олицетворением всей моей прошлой жизни. Ключевое слово «прошлой». Мир новый, жизнь новая. Но «Цуки» выбирала не я, так что оно не подходит. Можно считать, что Цуки умерла в тот момент, когда я открыла глаза в застенках пыточной.
В этот момент в голове пронеслась бредовая на первый взгляд мысль, но стоило подумать внимательнее, и в ней оказалось куда больше смысла, чем казалось поначалу.
— Знаешь, а зови Евой.
— У этого есть какое-то сакральное значение? — весело прищурился парень, его явно развеселил выбор.
— Конечно есть, — зеркально повторила я его выражение лица, глянув ему в глаза, но тут же отвела взгляд, стряхивая пепел в не слишком-то удобно расположенную пепельницу, которую, подцепив пальцем, подтянула поближе.- Но если без шутеек, это имя, данное именно моими родителями в прошлой жизни при рождении. Теперь же это будет имя, всё ещё связанное с прошлой жизнью, но выбранное уже мной самой.
— Это так важно? — не понял Дазай.
— Эм… Как бы тебе объяснить… Меня всегда раздражал факт, что людям при рождении дают набор звуков, что нравится родителям, и они потом всю жизнь отзываются на него, хотя это никак не отображает их внутреннего мира. «Ева» было выбором родителей, поставив меня перед фактом. Но оно не было моим, оно было просто набором звуков. Лет в двенадцать, когда нужно было придумать себе никнейм, я сама выбрала имя «Амайя», подходящее той мне, и с гордостью несла его до самой смерти. Теперь же могу выбрать себе новое. Это и отсылка на Библию, и ирония с его значением, и связующая нить между прошлым миром и этим. Конечно, «Лилит» подходило бы больше, но это как-то попсово. А, — махнула рукой, — забей, это дурацкий загон, не стоящий чужого внимания.
— Да нет, — задумался парень, ухватив себя за подбородок, интересно, он так делает каждый раз, когда действительно задумывается? — в этом есть своя логика. Ладно. Ева так Ева. Давай сыграем? — внезапно переключился Дазай, наклонившись вперёд и положив голову на сложенные руки, просто вводя меня в ступор такой резкой сменой настроения. Он хитро щурился, словно довольный кот, загнавший мышку в угол и понимающий, что никуда она от него не сбежит.
— Что за игра? — заинтересовалась я невольно, только после этого додумавшись, что играть во что-либо с Дазаем, если ты не Одасаку, просто обречено на провал. Ну да ладно, не прибьёт же, самый опасный момент в общении с ним пройден. Теперь он переварил прошлые новости и заинтересован в новых.