Ёбаный стыд (1/1)

Всяко бывало. И били, и ранили без счета, и калечили, и пытали, и даже изнасиловали один раз?— но то был здоровенный кабан, а тут девчонка, которую он мог бы чихом убить.Вот только сил не хватало даже на один хороший чих.Ни на что.Сначала бой с Апостолом. Девка-бабочка била и трепала его как лён, на земле и в небе. Ей таки пришел конец, но и из него можно было веревки вить?— а пришлось биться почти без передыху с этими дураками в железных цепях. А потом?— день в железной клетке скрюченным в три погибели. Еще допрос у этой пигалицы, но это не в счет, она только шкуру поцарапала своей плеточкой, и все. Две ночи без сна, вот что хуже. Потом бегство и одержимые псы. Одержимые кони, сука ваша мать! И, наконец, когда вроде бы можно прилечь отдохнуть?— упасть отдохнуть?— упасть и умереть?— одержимая девка!Ну не курва ли эта жизнь и эта судьба? Черного мечника сейчас выебут, и сделает это не Апостол и не Князь демонов, а ужаленная! Во всю голову! Девка! Размером с козу!Мечника потом. Сначала меч. Ну и извращенка.—?Давай. Подними свой меч. Разрежь меня пополам. Сделай это.Ага. Он даже руки поднять не мог, чтобы спихнуть ее с себя. Дыхания не хватало, веревка впивалась в шею. Одержимые сильны бесовской силой. Не Апостолы, но и не люди.Пак! Где ты там, воробей говорящий? Приходи уже в себя, сделай что-нибудь! Я понимаю, что она сильно тебя звезданула, но мне-то досталось сильнее! Пак, она меня сейчас задушит!И смешнее всего, что она эльфа даже не видела. Почувствовала ветерок на лице, отмахнулась как от мухи. Со всей силой одержимости.—?Па-а-ак! —?заорал он вслух.—?Кого ты призываешь? Демона? Духа? Он не поможет тебе,?— одержимая весело, заливисто засмеялась и полезла пальцами к шнуровке гульфика.Отличный гульфик плотной кожи, защищает яйца от ударов и быстро развязывается, можно отлить, не снимая доспехов.Холодные пальчики проникли в створки и накрыли пах. Попробовал высвободиться, но девка перехватила оба конца веревки одной рукой и рванула на себя. Воздух исчез. В голове помутилось, перед глазами повисло кровавое марево. Кровь бухала в ушах, словно баталия строем шла в атаку, чеканя шаг: ррах! ррах! ррах! У меня не встанет. Она не трахнет меня, потому что у меня просто не встанет. Нет сил.—?От тебя воняет.Он глухо зарычал. А чего ты хотела, дура, я месяц не мылся.Может, побрезгует?—?Это прекрасно. Это так… грязно.Он не видел, но понял, что девка сделает в следующий миг. Ему этого никто никогда не делал?— Каске он тогда опасался предложить, боялся ее обидеть, а апостолихе в рот совать хоть палец, хоть елдак?— дураков нет…?Так почему ты сопротивляешься? —?прошептал кто-то невидимый за кровавой завесой. —?Расслабься и получай удовольствие?.Одержимая сосала, как… как одержимая. И это в самом деле было грязно. Она же не соображает, что делает. Она же придет в себя и повесится на той самой веревке, которой душила меня.Это надо остановить. Вставай. Вставай, шевелись, животное!Нет! Не ты вставай, тупая тварь! Ты, наоборот, не вставай! Лежи как лежал! Валяйся! Это нечестно, я же потерял столько крови, ты и не должен вставать, ублюдок!Собрав последние силы, вцепился девке в волосы и оторвал ее от себя. С трудом, как клеща.—?Ты хочешь иначе? Ты хочешь, чтобы я оседлала тебя?Перед глазами чуть прояснилось. Проклятая штуковина торчала, чуть покачиваясь, как пьяный в красном колпаке. Девица вскочила на нее с ловкостью заправской всадницы. Застонала, прикусив губу. Он почувствовал легкое сопротивление, как тогда с Каской. Девственница. Этого только не хватало.—?Это больно,?— девица качнулась вперед. —?Это больно и так хорошо! Почему это грех? Прекрасно, прекрасно, что это грех?— но почему?Задыхался. Не мог ответить. И не хотел. Какой теперь смысл. Пусть кончит. Могло быть хуже. Там у нее хотя бы нет зубов.У висельников нередко стоит. Не после смерти, а в момент повешения. Он видел.Кто и почему повесил ту женщину? Кто и почему не добил младенца, выпавшего из нее перед казнью? За что её так? Он слишком хорошо знал братию наёмников, чтобы самому найти ответ: просто так. Люди убивают и мучают друг друга просто так. Зачем же искать извинений, если ты просто хочешь… просто…Немного тепла холодным осенним утром…Он кончил, сжимая зубы. Странное дело, терпеть боль всегда казалось легче. Тогда, с Каской, он почти кричал. Наверное, потому что боль?— дело привычное.Девица тоже вскрикнула. Глаза ее наполнились ужасом, потом слезами. Она упала вперед, ему на грудь, и разразилась бурными рыданиями. Над ее затылком с гордым видом победителя парил Пак.—?Спасибо, приятель,?— во рту накопилась какая-то горечь, и всю ее он вложил в голос. —?Очень вовремя.Потом еще раз вдохнул и сдвинул девку с себя. Обмякший стручок, запятнанный кровью, ускользнул в гульфик словно сам собой. Вытереться бы, да нечем.—?Надень штаны.Рыдания, сопли по лицу.Он понимал, что надо бы как-то успокоить эту дуру, что хватит с него убитых случайно одержимцев, хватит с головой?— но не было сил говорить. Треснуть ее, что ли? Чтоб разозлилась и захотела жить ради мести?—?Не бойся. Я не побегу рассказывать, как меня трахнула мелочь вроде тебя. Мы оденемся, разойдемся, и никто ничего не узнает.Шмыгая носом, натянула штаны. Вскочила.—?Тебя поймают! Четвертуют! Сварят в масле! На кол посадят! Сожгут заживо!Уже лучше. Не будет она вешаться, она поскачет обратно в свой лагерь?— а те уже наверняка выслали погоню. Босиком по камням она далеко не упрыгает, конечно, но… Да. Вот и они. Всадник на белом коне, тот мальчишка с лисьей мордой. Отлично. Пора сваливать.—?Ну, ты выбери что-то, что тебе по вкусу, а я пока пошёл.Ноги подкашиваются, но это ничего. Их надо просто переставлять, одну за другой. И хорошо, что под горку.Наверное, именно это и называется ?ёбаный стыд?.