5. Косая аллея (2/2)

Хагрид улыбнулся, выпрямился и снова зашагал вдоль петляющей улицы. Гарри поспешил за ним, не зная, что и думать, и только рассеяно смотрел по сторонам.

— Гринготтс, — сказал Хагрид после пяти минут ходьбы.

Величественное белое здание возвышалось и довлело над всем кварталом. На крыльце перед полированной дверью темного дерева стоял некто, Гарри сказал бы человек, но с первого взгляда было видно, что человеком тот не являлся: примерно на голову ниже Гарри, но чрезвычайно коренастый и широкоплечий, очень крупная, широкая голова с покатым лбом на короткой мощной шее, лицо его, смуглое, с большим крючковатым носом, нависающим над широким тонкогубым ртом, и глубоко посаженными темными глазами было украшено острой бородкой, и выглядело умным и проницательным. Гарри заметил, что кисти рук и стопы «человека» были крупными и сильно вытянутыми.

— Гоблин. Будь с ними повежливее, они очень обидчивы, когда дело касается волшебников.

Гоблин слегка поклонился при входе, и Гарри старательно поклонился в ответ. Они прошли внутрь и сразу же очутились у второй пары дверей, металлических, серебряного цвета, с вытравленным на них текстом:

Входи же, но имей в виду,

Что жадный встретит тут беду,

Кто взять себе чужое рад —

За то заплатит здесь стократ.

Пришедший взять не то, что сам

Когда-то прежде отдал нам —

Ты должен знать, входя: найдёшь

Не только то, за чем идёшь.<span class="footnote" id="fn_30542231_0"></span>

— Я же говорю, — сказал Хагрид, входя, — нужно быть сумасшедшим, чтобы пытаться грабить Гринготтс.

За дверями оказался огромный белый зал, за высокими столами на стульях с длинными ножками сидело около сотни гоблинов. Они писали, считали, рассматривали драгоценные камни, в общем, были заняты чем-то ужасно важным. Хагрид подошёл к одному из гоблинов:

— Добрый день, сэр! Мы бы хотели взять немного денег из сейфа мистера Поттера.

— А у мистера Поттера есть его ключ? — спросил гоблин скрипучим голосом, удивительно низким для такого небольшого существа.

— Он где-то у меня, — сказал Хагрид, начав рыться в карманах и вываливая их содержимое прямо на огромный гроссбух.

Содержимое это представляло собой собачье печенье и куски веревки, что совершенно не понравилось гоблину, который неодобрительно посмотрел сначала на Хагрида, потом на Гарри.

— Вот он! — сказал наконец Хагрид, — а вот письмо Дамблдора, о том самом, хранилище номер 713.

Гоблин рассмотрел ключ, внимательно прочитал письмо и, обернувшись, махнул кому-то рукой:”Грипхук!»

Грипхуком оказался другой гоблин, с которым они должны были идти через двери прочь из зала.

— А что находится в хранилище 713? — спросил Гарри.

— Не могу сказать. Дела Хогвартса.

Они прошли сквозь дверь и попали в узкий каменный тоннель, который казался особенно мрачным после белоснежного великолепия центрального зала. Узкие рельсы на полу вели куда-то в темную наклонную глубину тоннеля, свет горящих факелов на стене едва освещал вход. Грипхук свистнул, и из тьмы по рельсам подкатилась небольшая тележка. Все трое взгромоздились на неё — Хагриду это удалось не без труда — и они покатились.

Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее, помчались они вниз. Тоннель превратился в лабиринт проходов и арок, по которому они неслись с головокружительной скоростью, поминутно поворачивая то вправо, то влево, пока не выкатились в огромную пещеру со сталактитами и сталагмитами. Холодный воздух дохнул Гарри в лицо, Грипхук невозмутимо сидел рядом с ним и, кажется, не принимал в управлении тележкой никакого участия, во всяком случае, в руках он держал большой фонарь, озарявший мрак вокруг ярким желто-оранжевым светом, и не шевелился. Гарри показалось, что в глубине пещеры он увидел вспышку пламени и обернулся, вспомнив слова Хагрида о драконах. Хагрид сидел позади них и, казалось, слегка позеленел.

— Хагрид…?

— Не сейчас, Гарри, меня тошнит…

Наконец они остановились у двери, Хагрид слез на негнущихся ногах и стоял, держась за стену. Выглядел он совсем неважно. Гоблин открыл дверцу ключом — из неё повалили клубы зелёного дыма, быстро исчезнувшие — и отошел в сторону.

«Всё твоё, Гарри, — сказал Хагрид, — набери пару горстей, я что-то…» Он прислонился лбом к темной каменной стене. Гарри шагнул в хранилище. Низкое широкое каменное помещение было завалено практически полностью: вдоль стен громоздились сундуки, их было так много, что они стояли друг на друге; в углу была свалена какая-то посуда, то ли серебряная, то ли что-то в этом роде; на полу посередине лежала гора монет, большей частью серебро, но было также много золотых и горка бронзовых монет. «Грести больше, всё моё!» — подумал он про себя. Подумать только, он все эти годы жил, выслушивая нытье Дурслей о том, как дорого он им обходится, а между тем тут, в подземельях гоблинов, лежало целое сокровище, целиком принадлежавшее ему. Монет он набрал немного, но конечно больше двух горстей, и кошель его, не сильно располневший, стал однако весить не меньше кирпича. Он подошёл к горе посуды — ничего примечательного, какие-то кубки, блюда, кувшины, хотя вероятно дорогие, иначе зачем было их тут хранить, но ценности их Гарри не знал. Попробовал было покопаться в сундуках, они выглядели жутко таинственно, все потемневшие от времени с зеленоватыми бронзовыми заклепками, но ни один из тех, что он попробовал открыть, не поддался. Хагрид засунул внутрь свою огромную лохматую голову и попросил поторопиться. Гоблин запер дверь и протянул ключ Гарри. Мальчик оглянулся на Хагрида, который таращился на тележку с видом человека, идущего на виселицу, взял ключ и молча положил его в свой кошель. В конце концов, ему же сказали, что всё здесь его, значит так тому и быть. Грипхук взял свой фонарь, и они снова залезли на тележку.

— Можно теперь помедленнее, — попросил Хагрид жалобным тоном, — хранилище 713.

Гоблин покачал головой, осклабившись. Рот его был полон мелких острых плотно сомкнутых зубов, и выглядело это жутковато, особенно в мрачном холодном тоннеле, освещённом лишь фонарем.

— Скорость одна, — произнес он.

И они снова помчались, еще глубже, еще быстрее. Пещеры становились все шире и выше, а иногда и глубже: один раз они пролетели по шаткой эстакаде, казалось, держащейся лишь на рельсах, над огромным подземным ущельем. Гарри перегнулся через край, чтобы посмотреть, далеко ли дно внизу и есть ли оно вообще, но Хагрид со стоном схватил его за ворот и втащил обратно.

Тележка остановилась у хранилища, похожего на сейф Гарри, но дверь в этот раз представляла собой сплошной лист металла, вдавленный в скалу. Хагрид на подгибающихся ногах сошел с платформы и сейчас прислонился к стене, не говоря ни слова.

— Отойдите, пожалуйста, — сказал гоблин.

Он провел своим длинным пальцем по двери, и та растворилась в воздухе. Снаружи опять показались клубы зеленого дыма.

— А что будет, если кто-нибудь другой попробует открыть дверь? — спросил Гарри.

— Его затянет внутрь, — ответил гоблин, улыбаясь, — и он найдет то, что искал, и даже больше.

— А часто ли вы проверяете, есть ли кто внутри?

— Примерно раз в десять лет, но это не имеет значения. Весь объем заполняется спорами Пещерного Гриба. Вы вероятно видели зеленый дым? Дышать ими я бы не советовал.

И он еще раз продемонстрировал свой великолепный набор зубов.

— Не хочу показаться назойливым, мистер Грипхук, но этот гриб, что, ядовитый?

— Для людей — возможно. Видите ли, мистер Поттер, проверить это сложно, потому что споры его прорастут в вас изнутри до того, как проявятся симптомы отравления. На последней стадии гифы гриба прорастают сквозь глаза и плодовые тела характерного зеленого цвета вылеза…<span class="footnote" id="fn_30542231_1"></span>

Хагрида наконец громогласно вырвало. Он стоял, наклонившись, в стороне от тележки, весь зеленый и ужасно несчастный.

— Гарри, ради Мерлина, прекрати спрашивать!

Грипхук вежливо повернулся к Хагриду:

— У нас не принято пачкать помещения, сэр. За такое полагается штраф, семь сиклей, но с учетом… хм… количества…

Хагрида вырвало еще раз.

— Я заплачу, — поспешно сказал Гарри, роясь в кошеле, — галеона хватит?

— Вполне. Как раз покроет стоимость ущерба. Желаете забрать вашу вещь?

Хагрид кивнул и побрел к хранилищу. Гарри заглянул внутрь, эти меры предосторожности должно быть скрывали что-то дорогое. Но хранилище было практически пусто, лишь на полу одиноко лежал сверток из коричневой бумаги. Хагрид сгреб его огромной ладонью и сунул глубоко в карман. Обратно к тележке и потом всю дорогу на ней наверх они провели в прямо-таки похоронном молчании.

Наверху, под теплым летним солнцем, Хагрид ожил и, оглядевшись, обратился к Гарри:

— После этих гоблинских покатушек я сам не свой, Гарри. Ты не против, если я пойду, пропущу стаканчик. Можешь начать пока покупать вещи: вот магазин мадам Малкин, там есть всё необходимое из одежды, напротив — книжный, ну а там я подойду.

Гарри был совершенно не против и, подождав, пока Хагрид отойдет, направился к книжному. Это оказалось очень удачной идеей, как впоследствии выяснилось, ибо он без помех смог купить не только все необходимые учебники, но и немного сверх того, изрядно потратившись. Радостный продавец, видя щедрого мальчика без родительского присмотра, наперебой предлагал ему книги и принадлежности для школы. Гарри поначалу решил не сорить деньгами, но продавец подвел его к полкам с подержанными книгами, которые выглядели еще более солидными, чем новые, в темных задубевших обложках, с желтыми, пахнущими ванилью и пылью страницами. Немедленно были куплены «Заклятья и контрзаклятья. Зачаруй друзей и одурачь врагов надежнейшими способами: выпадение волос, ватные ноги, залипший язык и многое многое другое» профессора Винидиктуса Виридиана, Книжицу-пиявицу Сальвиуса Лысого, даже копии каких-то журналов по зельеварению, просто они выглядели достаточно солидно, и продавец сказал, что для человека увлеченного эта литература безусловно полезна. Видимо, он решил, что Гарри намерен оказаться на Равенкло, и Гарри не стал его переубеждать, тем более, что продавец сам окончил этот факультет когда-то и явно испытывал симпатию к «своим». Следуя его советам, Гарри закупил расширенный набор канцелярии, включая самопишущие перья, дорогую игрушку, но, как сказал продавец, на Истории магии Гарри ему не раз спасибо скажет. А для хранения всего этого добра, вдвое превышающего указанный в письме, ему был предложен старый кофр из грубой толстой кожи с бронзовыми клепками и застежками, весь в следах наклеек, за десять галеонов. По уверениям продавца, новый стоил бы вчетверо дороже. В нем было два магических отделения, в зависимости от того, с какой стороны владелец открывал крышку, магически же расширенных до весьма приличного объёма. Помятуя о первом виденном таком предмете, он поинтересовался насчёт чар сохранения.

— Собираешься припрятать там пару пирогов для пирушки, а? — подмигнул ему продавец, — все мы были молоды… Он конечно не рассчитан на хранение еды, для этого есть специальные пищевые сундуки, но чары защиты от плесени и гнили, и посторонних запахов само собой, присутствуют, книги, тетради, пергамент — всё требует таковых. Так что пирог и пара бутылок Сливочного там тебя дождутся. Но кекс на месяц оставлять не стоит, чар от высыхания нет, обломаешь об него все зубы.

Гарри был в восторге. Разложив покупки по отделениям, обязательные в одно, сверх указанного в письме — в другое, весьма довольный собой и жизнью, Гарри перешёл через дорогу, направившись в магазин одежды. Немолодая приветливая женщина вышла ему навстречу:

— В Хогвартс, дорогой? Верно, лучше закупиться заранее, в последний день будет такой переполох!

Она заставила его стать посередине магазина, и выскочившая невесть откуда портняжная лента принялась измерять его со всех сторон. Вежливая хозяйка, взглянув на одежду, в которой явился Гарри, предложила ему взять кое-что сверх требуемого, и Гарри, окрыленный своими успехами в книжном, было согласился, но тут в магазин ввалился Хагрид, сразу занявший полпомещения, с огромным мороженым для Гарри в вафельном рожке. Он немедленно начал протестовать против любых покупок вне списка и даже пытался придраться к кофру под предлогом «ну все же едут с сундуками, не надо выделяться». Гарри решил бороться изо всех сил и убедил гиганта в том, что кофр старый и вполне соответствует маггловской моде, ведь ему еще среди них жить. И даже продемонстрировал купленные учебники, перья и рулоны пергамента, стараясь достать их только из одного отсека и так, чтобы Хагрид не заметил, что объем расширен. Тот поворчал немного, но успокоился, правда, больше не оставлял его ни на мгновение, не позволяя лишних трат и покупок. Одежду они купили строго по списку, заметно огорчив хозяйку магазина; в аптеке, жутко воняющей гнилой капустой и чем-то жженым, наполненной банками, бочками, шкурами, клыками, пучками трав и когтей, купили обязательный набор ингредиентов, инструментов и весы, Хагрид даже оттащил Гарри от складного самопомешивающего серебряного котла, сказав: «написано — пьютер, значит пьютер<span class="footnote" id="fn_30542231_2"></span>.» После покупки телескопа он сказал:

— Ну всё, осталась только палочка. Это к Оливандеру.

Последний магазин выглядел обшарпанным и полузаброшенным, облупившиеся позолоченные буквы над входом гласили «Оливандеры, производители волшебных палочек с 382 года до н.э.» В крохотной витрине на пурпурной подушке лежала одинокая пыльная палочка.

Когда они вошли внутрь, где-то зазвенел колокольчик. Помещение магазина тоже оказалось крохотным, почти весь объем занимали стеллажи с коробочками, что делало его похожим на библиотеку.

— Здравствуйте, — бледный седой старик с выцветшим голубыми глазами возник так неожиданно, что Гарри и Хагрид даже вздрогнули.

— Здрасьте, — сказал Гарри.

— Так и думал, что скоро увижу тебя, Гарри Поттер. Кажется ещё совсем недавно твоя мать покупала у меня свою палочку, у тебя ее глаза. Ива, десять с четвертью дюймов, хороша для заклинаний. А твой отец выбрал другую, махагони, одиннадцать дюймов, хороша для трансфигурации. Я говорю, он выбрал, но это палочка выбирает волшебника.

Он наклонился к Гарри, так близко, что Гарри увидел свое отражение в зрачках старика.

— А вот куда… — Оливандер вытянул палец и коснулся шрама на лбу мальчика, — к сожалению, я продал и эту палочку, тис, тринадцать с половиной дюймов, сильная, очень сильная — и в плохих руках…

Он обернулся к Хагриду.

— Рубеус! Рубеус Хагрид! Дуб, шестнадцать дюймов, рад видеть тебя.

— Да, сэр.

— Но, полагаю, переломлена в момент исключения? — спросил он, внезапно став серьезным.

— Да, сэр. До сих пор храню кусочки.

— Но, надеюсь, не используете?

— Нет, что вы, сэр! — и Хагрид сжал свой розовый зонтик.

— Итак, мистер Поттер, — сказал Оливандер, снова обернувшись к Гарри, — какой рукой вы колдуете?

— Эм-м… Ну, я правша…

— Тогда давайте вашу правую руку.

Мерительная лента, похожая на ту, что была в магазине одежды, начала измерять ему сначала руку, потом расстояния от локтя до пола, потом голову.

— Каждая моя палочка содержит какую-либо магическую субстанцию: волосы единорога, сухожильные хорды дракона<span class="footnote" id="fn_30542231_3"></span> или хвостовые перья феникса. Нет двух одинаковых палочек как нет двух одинаковых единорогов. Ну и конечно вы никогда не достигнете хороших результатов с чужой палочкой.

Гарри обнаружил, что лента измеряет ему расстояние между ноздрями и сердито оттолкнул ее рукой.

— Попробуем-ка вот эту, бук и хорда дракона, девять дюймов. Просто взмахните.

Гарри взмахнул, и Оливандер тут же выдернул палочку у него из рук, сунув другую.

— Клён и перо феникса, семь дюймов.

— Эбен и волос единорога, девять с половиной…

Он приносил все новые и новые палочки, куча испробованных на прилавке все росла, но хозяин лавки становился, казалось, все счастливее.

— А вы необычный покупатель, мистер Поттер! Ну ничего, мы обязательно найдем вам что-нибудь подходящее. Вот например… А почему бы и нет, остролист и перо феникса, одиннадцать…

Гарри взял в руки палочку и почувствовал знакомое чувство теплоты и чего-то близкого. Он взмахнул рукой, и палочка выбросила сноп огненно-золотых искр.

— Вот вы и нашли её! — сказал Оливандер и внимательно посмотрел на Гарри, — странно и любопытно, очень любопытно…

— Что именно любопытно? — спросил Гарри, наблюдая, как хозяин упаковывает палочку в коробку.

— Я помню каждую палочку, которую продал, мистер Поттер. Каждую. Так вышло, что в тот раз феникс дал два пера. Любопытно то, что, в то время как эта палочка нашла вас, ее близнец оставил вам вот этот шрам. Тис, тринадцать с половиной, да. Любопытно. От вас надо ожидать чего-то великого, ведь Тот-кто-не-должен-быть-помянут тоже творил великие дела, да, ужасные, если подумать, но великие.

Гарри содрогнулся. Оливандер, кажется, ему больше не нравился.

На улицу он вышел, всё еще находясь под впечатлением от увиденного, и просто стоял, щурясь на солнце. И потому чуть не пропустил очередное явление нового мира. По Косой аллее шагала группа людей, мужчина, женщина и ребенок, очевидно семья, сразу привлекавшая внимание своим надменным видом. Мантии их, черные, шитые серебром, производили впечатление роскошных и очень дорогих. Шедший впереди мужчина держал в руках шикарную чёрную трость с серебряным набалдашником и гордо нес себя, глядя прямо перед собой, словно для него не существовало никого другого. Длинные белые волосы его рассыпались по богато отделанному искусной вышивкой воротнику. Гарри стоял, раскрыв рот. Таких людей он видел только в детских сказках о королях и принцах, правда не с таким брезгливым и презрительным лицом. Женщина, также высокая и белокурая, шагала рядом, сверкая драгоценностями, стоившими, казалось, целое состояние. Мальчишка, имитировавший походку мужчины, был точной копией отца: то же бледное вытянутое лицо, те же белые зачесанные назад волосы. Разве что выражение безмерной важности ему не удавалось. Вместо этого он делал вид, будто под нос ему сунули собачью какашку. Возраст его примерно соответствовал возрасту Гарри, а это означало, что вероятно это будущий его одношкольник. Мальчик взглянул на Гарри, все еще одетого в маггловскую одежду с Дадлего<span class="footnote" id="fn_30542231_4"></span> плеча, и Хагрида, стоящего в своей безразмерной куртке, с гривой непослушных черных волос, и лицо его исказилось холодным презрением и надменным отвращением, будто воображаемую собачью какашку ему не просто подсунули, а еще и стали подкидывать на лопатке. Роскошное семейство проследовало дальше по улице. «Верно это и есть те самые чистокровные, которые вырождаются — решил Гарри, — такой моим лицом и туфли вытереть побрезгует. Ну и рожу он скорчил!» Гарри слабо представлял себе, как люди вырождаются, и в чем это конкретно выражается. Вероятно, что-то не очень приятное, вроде ковыряния в носу или ещё где. «Вот бы он выродился прямо посреди класса, — подумал он, сердито глядя им вслед, — уж я бы ему припоминал это до конца школы, он бы побледнел у меня ещё больше»

— Малфой. Люциус Малфой. С супругой и сынком, стало быть, — Хагрид заметил взгляд Гарри и решил поделиться информацией.

— Чистокровный?

— Хо! Его спросить, так чище снега! Был среди Пожирателей Смерти, а как хозяин его пропал, так прибежал плакаться, что был под Империусом и ничего не мог поделать. Откупился, поговаривают, да не пойман — не вор. Огромные связи в Министерстве и Визенгамоте, да и в попечительский совет Хогвартся входит. Правда Дамблдор ему там развернуться не дает. Великий человек — Дамблдор! Пошли, Гарри. Поедим, и я провожу тебя на вокзал.

Они снова прошли через стену, заказали у лысого Тома-бармена пастуший пирог<span class="footnote" id="fn_30542231_5"></span>. Притихший Гарри молча ковырял пирог ложкой.

— Что-то ты молчишь, Гарри. Случилось чего?

— Не хочу ехать к Дурслям. И в школу страшно. Вдруг я не смогу. Я — не как эти Малфои.

Хагрид наклонился к мальчику, его глаза, лоб и даже кустистые брови сморщились в улыбке:

— Многие едут в Хогвартс в первый раз, многие родились среди магглов и знают не больше твоего. Просто будь собой. А будут проблемы с Дурслями, говори мне, я с ними разберусь. Тебе надо-то месяц подождать, а потом вот он, Хогвартс. Кстати говоря, держи.

Он протянул конверт.

— Твой билет: первое сентября, в одиннадцать утра, вокзал Кингс Кросс.

Гарри вздохнул.

— Я бы лучше с тобой уехал. Прямо сейчас.

— Дамблдор сказал, надо домой тебе, к Дурслям, значит…

— Ага… А кто такой подымпериус?

— Что?

— Ну ты говорил, что Малфой был подымпериусом.

— Империус. Это заклятие подчинения. Делает человека как бы рабом. Да только для таких как он враньё это все, как я думаю. Такие первыми были, кто к нему переметнулся. Да и не он один такой. Кэрроу, Нотты, Гойлы, много таких.

Они доели, Хагрид проводил его на вокзал Паддингтон и посадил в поезд.

Все время, пока поезд сначала трогался, потом набирал скорость, Гарри смотрел в окно на огромную фигуру Хагрида, до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом.