4. Всё в порядке (1/2)

С той ночи прошло несколько дней. Очнувшись, Юри не имела понятия, как попала в свою квартиру, но увидев на себе мужскую рубашку, что пахла тем выродком — трясущимися руками попыталась отчаянно сорвать её с себя, но сил не хватило. Не справляясь даже с такой простой задачей, девушка забилась в душераздирающих конвульсиях, её ладони сжались, впиваясь в свежие раны от ногтей, а крошечное тело двигалось в темпе невыносимой боли.

Юри Симидзу уже давно сломалась, но стойко делала вид, что это не так.

Её тошнило, однако она продолжала лежать полумёртвым телом, даже не пытаясь бороться за остаток своей никчёмной жизни. С головы до ног судороги намертво связали её нутро, заставляя тело в страхе сжиматься — внутренности выворачивало наизнанку, а слыша биение своего сердца, ей хотелось вырвать его и раздавить, или кинуть к ногам Шуджи — отдать ему всё, лишь бы перестать чувствовать фантомное ощущение ладоней и его члена в себе — нет сил противостоять воспоминаниям, как бы не пыталась Юри запихнуть их глубоко, они с силой врывались в сознание, заставляя проходить те ужасающие моменты снова и снова. Когда горло сжималось от воображаемого органа внутри, Симидзу задыхалась, кашляла и ощущала, как ломались её рёбра.

Не хочется существовать. </p>

Каждый вдох, каждое движение, каждое воспоминание — она осталась запертой в четырёх стенах своего подсознания и абсолютно точно знала, что выхода ей не найти — Юри никогда не сможет найти дверь, которой, в принципе, не существует — Шуджи замуровал её, не оставив даже маленького окошка.

Звонок от тёти — «У меня всё отлично, скоро заеду к вам» — Юри давится рвотой, сидя у унитаза спустя неделю; глушит слёзы и дрожащий голос, говоря, что всё в порядке — «Я просто приболела».

Боль выворачивает душу наизнанку. Девушка выблёвывает её содержимое, после долгим взглядом изучает себя в отражении — рассматривает каждый миллиметр своей испорченной, грязной, осквернённой кожи, покрытой засосами, гематомами, царапинами и укусами — ненавидит своё тело, себя и свою слабость. Противно. Ей хотелось содрать всё это, чтоб больше никогда не натыкаться на отпечатки ладоней, что застыли под кожей различными узорами обширной цветовой палитры. Губы давно иссохли, Юри продолжала их грызть, от чего кровь неоднократно заливала подбородок, двигаясь к шее — но девушка уже давно не обращала на это внимания.

Симидзу долгое время находится в одной позе, глядя в стену напротив и слушая тишину. Ни о чём не думает, ничего не хочет, ничего не чувствует. Не чувствует ли? Юри не знает, но от каждого шороха подпрыгивает, сердце из груди норовит вырваться, ей мерещатся тени насильников, слышатся их голоса, от чего ногти цепляются, до крови царапая всё, что попадает под руку — боль отрезвляет. Заставляет не потерять голову.

«Они же не могли просто так оставить её. </p>

Не могли ведь?» </p>

</p>

Просыпаясь, Юри швыряла мокрую от слёз подушку в угол, днями напролёт ладонью затыкая крики от очередного кошмара; она утирала с подбородка кровь, обречённо улыбаясь, и шептала, зажмурившись — «Вставай. Ты сможешь»

От обиды и злости сводило челюсть — посуда летела в стену, осколки возвращались обратно, царапая нежную кожу. Испорченную. Беззвучные рыдания сотрясали усталое тело, она падала прямо на них, тяжело выдохнув. Взгляд застывал на стекле, и рука сама тянулась к нему, чтоб наконец закончить все эти страдания — дернувшись, сама же на себя ругалась, откидывая его подальше. Нельзя.

Спустя пару недель «выживания», Юри сбросила в весе — проблемы с аппетитом появились с самого начала — Юри воротило от еды, а если она пихала что-то в себя насильно, чтоб хоть немного набраться сил — сразу же ползла к своему новому другу — туалету.

Тело болело невероятно — грудь, шея и руки — будто по ним прошлись раскалённым молотком, голова постоянно шла кругом, тошнило, а по утрам хотелось умереть — от задержки боли внизу живота были адские, будто кто-то засунул ту плётку с шипами на конце и начал яростно прокручивать внутри. Ночью кошмары, что не давали хотя бы во сне уйти из реального мира в более светлый и сказочный — везде он. Везде мерещился он, будто сейчас снова схватит и начнёт свои издевательства над душой и телом.

Очередной рвотный позыв, но блевать уже нечем — девушка ползёт до туалета, сплёвывая желчь. Организм изнурён и обезвожен, Юри на грани, и ей никто не мог помочь. Она осталась одна.

Где-то в комнате звенит телефон, но даже с туалета голова начинает истерически ныть от громкого звука мелодии. Юри давно перестала брать трубки от соседей, подруг и коллег, впоследствии, все, кроме сестры и тёти, бросили попытки связаться с ней. Девушка полностью отдалась одиночеству, она уже привыкла к мёртвой тишине в своей квартире. Иногда болтала сама с собой, иногда даже спорила, но все эти разговоры приводили лишь к одной теме — он. И Юри снова срывалась, рвала на себе волосы и мычала от боли, свернувшись калачиком.

Спустя семь минут звонки прекратились, и Симидзу доползла до кровати, взяв мобильный в трясущуюся руку. Сестрёнка звонила. До девушки вдруг дошло, зачем она до сих пор существует — вымаливала жизнь ради них, чтобы решить пару вопросов, не оставив своих родственников без гроша.

И Юри встала.

Встала на ноги, но тут же упала, словно разучившись ходить — и правильно, она уже две недели не стояла на них, только ползала; сил не было поднимать своё тело, да и не хотелось особо.

«Нужно выйти на улицу» — эта мысль пугала больше, чем возможная угроза. Выйти на улицу, где люди увидят её — такую грязную и уязвлённую — выше сил, но делать нечего. Нужно решать дела.

Юри еле заставила себя сходить в душ, гематомы на её теле начали сходить, однако она всё равно напялила на себя все закрытые вещи, потому что… Страшно. Стоя около входа, девушка крепко держалась за ручку двери, однако повернуть её не могла — страх сковал тело, в глазах задвоилось, и Симидзу падает на колени, истерично всхлипывая. Не может, не может себя пересилить, но надо.

Юри знает, что он наблюдает, она слышит его, видит во снах, чувствует его руки на себе — он всегда рядом. И девушка, сцепив зубами щёки, поднимается и пересиливает себя — резко дёргает ручку двери и та послушно открывается. Коридор — ничего страшного, пока глаза не замечают за углом мимолётную тень. Истерика, отчаяние, беспомощность — девушка хлопает дверью и снова упав, ползёт внутрь квартиры.

Невозможно.

Она попробует позже.

Спустя ещё почти неделю попыток — у неё получилось. Получилось выйти, даже словами с рандомными людьми перекинуться, документы подписать, расплакаться, идя по парку, не ощущая больше радостей жизни.

Сейчас, стоя напротив сестры, Симидзу думала, что, увидев свою маленькую родную кровь, сердце снова заработает, появится веская причина жить — разочарование. Нами крепко обнимает за шею, от чего зубы скрипят — больно, но Юри терпит и натянуто улыбается. Сестрёнка спрашивает, не жарко ли — ответом послужило хриплое «нет» — Симидзу ничего не чувствует.

Тётя, видя затрёпанную Юри, отправляет девочку посмотреть телевизор, сама зовёт старшую на кухню. Женщину не устраивала недосказанность и какие-то явные проблемы — без вопросов, взяв у тёти личные данные, Юри переписала всё своё имущество на её имя. Разве так делает человек, у которого всё хорошо?

— Что с тобой? — задаёт вопрос, от чего у девушки всё внутри переворачивается, перестраивается, маска безразличия застилает лицо, однако взгляд ничем не изменить — взгляд, лишённый жизни и смысла.

— Всё в порядке.

«Прошу, помоги мне»

— Я просто неважно себя чувствую.

«Моё тело рвёт изнутри зудящее ощущение наполненности, что не покидает меня ни на минуту»

— Ничего, скоро все наладится.

«Я скоро умру»

Юри взяла с родственницы обещание заботиться о её младшей сестрёнке, что бы не случилось. После, напоследок, решила прогуляться с Нами.

Они шли по парку, и малышка рассказывала о том, как в школе одноклассник за неё заступился, и она вдруг почувствовала «бабочки» в животе.