Часть 8 (1/2)
Он устало прикрыл глаза, слушая, как подъезжает очередной автобус с туристами. Разноголосая толпа хлынула из автобуса на ступени и растеклась по всем уголкам монастыря. Защелкали камеры, загудели гонги, в которые всем непременно надо было ударить. Загомонили дети, уставшие от долгого сидения и стремящиеся выплеснуть накопившуюся энергию.
Открыв глаза, он наблюдал, как туристы снуют туда-сюда и толкутся у самых фотогеничных мест и лавок с сувенирами. Не этого он ждал, отрешаясь от мира, но иногда приходилось все-таки приходить в более оживленные места; однако больше, чем на несколько дней, его не хватало.
Прошло уже столько лет, а душевная боль никак не хотела утихать. Не успокаивали ее ни уединенные медитации, ни буквально иссушающий аскетичный образ жизни. Находиться среди других людей было болезненнее всего, в каждом смехе, каждом лице он видел его.
Монах опять закрыл глаза и попробовал отрешиться от происходящего вокруг гомона - завтра… завтра он опять уйдет подальше от людей, ему не оставалось больше ничего другого, как стараться быть подальше от людей, их эмоций и жизни.
Постояв ещё несколько минут, он глубоко вздохнул и, открыв глаза, двинулся к выходу, стараясь избегать соприкосновения со снующими вокруг людьми. Внезапно у самого выхода он чуть не наступил на маленькую девочку, что-то увлеченно разглядывающую на земле и ничего не замечающую вокруг. Резко остановившись, монах присел и обратился к малышке:
— Детка, ты потерялась?
Огромные светлые глаза испуганно уставились на него.
Монах медленно моргнул, смахивая наваждение - оттенок детских глаз, смотрящих на него, был зеркальным отражением его собственных. Малышку, видимо, тоже заворожили его золотые глаза, потому что она протянула к нему ручки и крепко ухватилась за него. Монах поднялся с ребенком на руках, собираясь все-таки выяснить, где родители малышки, когда она сама закричала, показывая с сторону:
— Папа, папочка!
Монах повернулся и увидел на другой стороне двора мужчину с ребенком, который, повернувшись на возглас девочки, тут же заспешил к ним. Когда отец малышки подошел ближе, монах увидел, что ребёнок был точной копией девочки в его руках. Он перевел взгляд на взрослого и... И утонул в знакомом мареве серых глаз. Время как будто остановилось, гул толпы свелся до едва различимого шепота. Отец девочки тоже распахнул глаза и неподвижно уставился на них. Сколько продолжались эти странные гляделки, он не знал, но привел в себя его голос из прошлого, произносящий совершенно невероятные слова:
— А-Ли, А-Ли, редисочка моя, зачем же ты убежала от папочки, мы с братиком очень волновались! Спасибо, достопочтенный, что нашли ее, — мужчина спустил второго ребенка на землю и вежливо поклонился. — Ну, Юйли, иди ко мне, непоседа.
— Вэй Ин... — прошептал монах.
— Что? — серые глаза с удивлением посмотрели на него. — Нет, вы, наверное, ошиблись, меня зовут по-другому. Спасибо, что нашли эту маленькую непоседу, ну же, милая, иди к папочке, — мужчина протянул руки к девочке, которая с радостным визгом перепрыгнула на папу.
— Еще раз спасибо, — мужчина поклонился, насколько позволяла его ноша. Тут его взгляд переместился в сторону, а на лице расцвела широкая улыбка, помахав кому-то за спиной своего собеседника он взял за руку второго ребенка и прошел мимо остолбеневшего монаха. Тот развернулся и невольно покачнулся: мужчина с детьми подошел к миловидной девушке, что-то оживленно ей рассказывая и лучезарно улыбаясь.
— Тебе не хорошо? — рядом остановился собрат по храму.