6. Антидот разливается к сердцу, к губам или коленям.. (1/2)

Путь до больницы Виолетта коротает в гордом одиночестве. Сейчас приблизительно восемь утра. У Рони она так и не поспала. Переволновалась за всё на свете и уснуть не смогла. Мама, Рони, странная брюнетка— которая с возмущением смылась с квартиры Рони, как только Ветта там появилась… эта компашка надолго засела в мыслях девочки и не отпускала.

Тревожить Рони утром Виолетта не хотела. Да и вообще не хотела с ней больше контактировать. Хотя бы сегодня.

Подобие заботы, исходящее от девушки было через край странным. Виолетте даже было немного не по себе. Нормально ли то, что совершенно чужой человек оказывает такую большую помощь? А чужой ли Рони человек… Если пораскинуть, то вообще нет. Вербицкая много чего знает о шатенке. Знает то, что к примеру, не знают друзья и одноклассники; знает о переживаниях Виолетты больше, чем родная мать девочки. Действительно ли она — чужой человек?

Вите непривычно получать помощь за просто так. Всё время кажется, что взамен потребуют что-то другое. То, что она вряд ли сможет сделать.

Ещё настораживала ориентация Рони. Ну… Виолетте всё равно было не по себе от этого факта.

Здание больницы выглядит удручающе и максимально неприветливо. Малышенко этого места всегда сторонилась. Когда-то в детстве, попала под горячую руку мамы, в следствии чего, провалялась в больницы больше месяца. Постоянно лезла опека, а зеленоглазая лишь успевала придумывать отмазки. Что угодно, лишь бы не попасть в детдом. Тогда каждый день проходил, как на иголках. Так что с тех пор, больница, в голове девочки — не что иное, как чистое зло.

Сонный медицинский персонал с ярым непониманием глазел на девушку. Женщина за стойкой упёрто не хотела пускать Виолетту дальше фойе, но после эмоционального рассказа о том, как бедная девочка переживает за свою маму, всё же сдалась, едва ли не пустив слезу.

Вита влетела в нужную ей палату быстро, но тем не менее тихо. Палата была общей, поэтому нужная ей личность находилась там не одна. Тревожить других больных совсем не хотелось.

Как Виола узнала из краткого рассказа медсестры — у её мамы было ножевое ранение. Задели какой-то важный орган, но благо, врачи успели спасти ситуацию. Женщина пролежит в больнице месяц или даже больше.

Мать не спала, чему Ветта немного обрадовалась. Находиться тут попрежнему не хотелось, поэтому девушке надо было убраться отсюда, как можно быстрее.

Она натянуто улыбнулась и последовала к больничной койке в конце палаты.

— Привет, мам, — прошептала Виолетта, останавливаясь возле женщины. — Ты как?

— Нормально, — совершенно равнодушно, ответила та. Даже не поздоровалась. Виола чувствует, как в ней закипает обида и горечь. — Ты с милицией общалась?

Девушка отрицательно качает головой. Закусывает губу, подавляя в себе желание сказать, что милиция — уже не милиция лет так семь.

— А ты?

— Нет, — качает головой из стороны в сторону, не поднимая на дочь взгляда. Виолетте от этого, почему-то очень обидно. — Ты только не говори им ничего, слышишь? Никому ничего не говори. Только попробуй, — женщина поднимает голову и впивается в девочку холодным, диким взглядом.

— Что? — отрешённо произносит Виолетта. В голосе читается явное непонимание. — Да там целое преступление произошло! И всё из-за твоих дружков. Ты их защищаешь?

Ладонь девочки сжимается в кулак. Она готова вот-вот расплакаться, от нахлынувших воспоминаний. Вспоминается недавняя ночь, а за ней и другие деяния тех личностей. В голове возникло изображение мрачной комнаты и противная ухмылка гнусного мужчины. Вспоминалась та боль и девушка, даже кажется почувствовала её. От этого она свела ноги, аккуратно поглаживая их рукой.

— Делай, как я тебя сказала, мелочь, — процедила мать. — Взболтнёшь хоть что-то — я тебя лично убью, поняла, блядь?

Окончательно сломавшись, Виолетта выбежала из палаты. Контролировать эмоции, она уже была не в силах.

В коридоре, девочка наткнулась на мужчину в полицейской форме. Она точно знала, куда он направляется. Из принципа даже хотелось остановить его и рассказать всё, как было, но вовремя пришедшее благоразумие не позволило это сделать.

Виолетта думает, что самый оптимальный выход из этой ситуации — самоубийство.

Она не хотела, чтобы всё обрывалось. Не хотела, но и не знала, как дальше жить. Не знала куда двигаться. Не знала элементарно того, где ей ночевать.

Жить в страхе уже надоело. Даже не то, чтобы надоело… девочка просто не выдерживает. Чувствует, что ломается. Все прежние ценности стали ей не интересны. Одинокую гитару не трогали уже месяц. Стен музыкальной школы Виолетта не видела больше двух недель. А ведь раньше это было её смыслом.

Малышенко вернулась домой. Узнав у соседки, что полиция приходила ночью, она в принципе, была спокойна. Значит можно не волнуясь, побыть дома… Квартиру не опечатывали, чему девушка была искренне рада.

Внутри творился хаос. Потемневшая кровь на полу коридора, разбросанные вещи. Малышенко грустно хмыкнула, обходя место происшествия на носочках. Первой мыслью было прибраться, но Виолетта осознала, что неимоверно хочет спать. Поэтому, она обессилено легла на кровать в своей комнате и почти тут же заснула.

Проснулась ближе к вечеру. Если бы не настойчивый звонок телефона, она бы, наверное спала дальше.

На экране смартфона высвечивался контакт Рони. Малышенко хотела проигнорировать вызов, но всё же одумалась и решила, что это будет эгоистично. Рони наверняка волнуется, она ведь не сказала ей ни слова о своём уходе…

— Да? — устало протянуло Виола.

— Привет… С тобой всё хорошо? — голос девушки чуть дрожал, но в силу свой сонливости, Ви этого не заметила.

— Со мной? — прошептала шатенка, вдумываясь в смысл сказанного. — Всё прекрасно. Ты как?

— За тебя волнуюсь. Ты была у мамы?

— Ага, — хмыкнула Виолетта, с грустью отворачиваясь к стенке. — Лучше бы не ходила.

Девочка и вправду была совсем не рада тому, что встретилась с матерью. От её слов было до сих пор неприятно. Все надежды на то, что где-то там, в глубине души, мать всё же питает какие-то чувства к дочери — испарились в сегодняшний день, болезненными осадком залегая в глубине души.