Часть 14. У нас снова кпк вдребезги. (2/2)

* * * * *

— Вы любите его, да? — с нежной улыбкой спросила девушка у Оли, заметив, что той стало лучше.

— Да,- просто ответила Арефьева.

— Вы очень красивая пара, — ответила та.

Арефьева вдруг нервно засмеялась и зарылась руками в волосы:

— Послушайте, как вас зовут?

— Ксюша, — с наивным взглядом ответила девушка.

— Ксюша, что вас связывает с Рыковым?

Девушка улыбнулась и опустила нежный взгляд в пол, будто вспоминая всё то, за что любила этого человека:

— Он друг моего отца.

Арефьева вдруг метнула благодарный взгляд на блондинку. Ее грудная клетка взлетела от вздоха. Она была безумна счастлива, но в то же время ненавидела себя. И тут она вдруг испугалась. Испугалась, что сейчас не сможет сказать ему «прости» и зарыться в его волосы, вдыхая его запах.

— Они ещё в армии познакомились, — продолжала Ксюша, — я помню Павла Дмитриевича — он приходил к нам, когда я ещё под стол бегала, — улыбнулась девушка от воспоминаний, — а потом мы переехали и связь как-то оборвалась. А вот недавно, папе предложили работу в Москве и мы спустя двадцать лет переехали обратно. И где-то неделю назад папе стало очень плохо. Мы вызвали скорую, а приехал Павел Дмитриевич. Он очень сильно помог нам, папе всё никак не давали квоту на операцию, он сильно переживал, и из-за этого ещё больше болел. Мы каждый вечер приходили к папе, и Павел Дмитриевич наконец как-то смог договориться и отцу дали квоту.

— А я всё это время думала, что вы с ним спите, — тихо сказала Оля. Она сказала это. Сказала первый раз вслух, потому что не было сил держать эту мысль, крутящуюся в голове всю эту неделю.

Девушка сочувственно улыбнулась.

— Я вас понимаю. Сейчас я думаю, что бы я себе накрутила увидев, как какая-то девушка приносит ужины моему молодому человеку.

— И обнимает его, — вставила Арефьева сквозь улыбку облегчения.

— Да уж, на вашем месте, я бы выдергала волосы мне, — засмеялась Ксюша, — вы знаете, я хочу вам сказать, чтобы вы так больше никогда не думали. Не думали, что он может кого-то любить кроме вас.

Арефьева посмотрела на блондинку непонимающим взглядом.

— Мы когда сидели в больнице, когда ждали врача, он мне много рассказывал про вас. И, знаете, у него был такой взгляд в эти моменты, что я не сомневаюсь, что он вас очень любит.

* * * * *

— Послушай, Кость, грабители или нет, нельзя так делать. Ты же сам должен понимать, коллега, как никак, — Рыков читал лекцию Кулыгину, когда они возвращались на родную подстанцию.

— Ну ведь ты же сам слышал, диагноз могли поставить неверно! — спорил Кулыгин.

— Кость, да верен этот диагноз! У неё крайняя стадия рака, и там уже хоть лечи, хоть не лечи, ничего ты с его сестрой не сделаешь уже.

— Ну по симптомам…

— Ты видел её хоть раз? — оборвал Костю Павел Дмитриевич.

— Нет, но…

— А я видел. Меня вызывали к ней месяц назад. Ломагин видел, Тартакова, Тимофеева. Они скорую чуть ли не каждый день вызывают, чтобы ей морфия вкололи, потому что того, что ей выделяют не хватает просто.

— Так с чего ты взял, что это она?

— Ой, Кулыгин, у тебя много знакомых Плутоний, который болеют раком костей, и не проживут из-за сильнейший болей без морфия?! В Москве я всего одну такую знаю, — раздраженно сказал Рыков, — этот парень живёт надеждой, что она выживет и описал тебе всё так, будто есть возможность её вылечить.

— А я всё равно считаю, что попытаться стоило, — отрезал Костя.

— Кулыгин, ты вообще не понимаешь?! Лечи, спрашивай, обследуй, что хочешь. Но не обещай! Никогда! Человек умирает, а виноват всегда будешь ты! Потому что пообещал.

— Да знаю я всё, — устало вздохнул Костя.

— Мало знать, Кулыгин, надо применять. А то у тебя вечно, поступки все, как один, героические, но тупые.

Кулыгин усмехнулся и устало вздохнул. В глубине души он понимал, что Рыков был прав.

— А вот кому сейчас нужна надежда, пусть и ложная, так это мне, — нарушив тишину сказал Рыков.

— Почему?

— Да потому что мы с Олей и так в контрах, а тут ещё это, — Рыков бросил взгляд на кпк. Устройство было разбито пулей, которую пустил в Рыкова грабитель, — это второй кпк за три месяца.

— Паш, скажи спасибо, что у тебя кпк в плечевом кармане оказался. А то бы второй раз тебе бы руку так хорошо не зашили.

— Да уж я не знаю, что лучше. Меня Оля сейчас за кпк вообще убьёт. Уж лучше без руки, но живой.

* * * * *

Арефьева всё больше нервничала. С момента новостного выпуска прошло пол часа, бригада Рыкова всё ещё не приехала. Женщина сжимала телефон в руках, нервно перебирая его, и, то и дело, смотря на время. Как она боялась услышать звонок. Боялась, что он будет от Кулыгина, который скажет, как и тогда, что Рыков в больнице. Никто из бригады не снимал её звонки, отчего Оля грозилась убить их обоих, как только они приедут. Все кругом так же нервозно ждали, когда на подстанцию вернуться Рыков с Кулыгиным, от чего Арефьева не могла успокоиться. Все волновались и ждали ответа от неё. А Арефьева сама с ума сходила.

Наконец в холле послышался хлопок от входной двери. Арефьева вскочила с лавки и увидела Костю. Тот виновато смотрел на неё. От этого взгляда у неё будто что-то оборвалось внутри. И разбилось. И тут же заледенело.

— Ящик вообще полупустой теперь, — возмущаясь себе под нос вошёл на подстанцию Рыков следом за Костей и замер, увидев бледную Арефьеву и встревоженные взгляды коллег, столпившихся у входа, — а чё случилось?

Все молчали. Никто не знал, как сказать, что пол дня надеялись на то, что их коллеги просто останутся в живых.

— Ольга Кирилловна, — решил разбавить это гробовую тишину Павел Дмитриевич, не дождавшись ответа, и вытащил разбитый кпк, — вот правда убивай, четвертуй, заслужил так сказать. У нас снова кпк вдребезги. Ты будешь смеяться, но это правда случайно вышло,- начал объясняться Рыков, даже не подозревая, что всем уже давно известно, при каких обстоятельствах это случилось.

Арефьева посмотрела удивленными глазами на кпк. Тимофеева замерла, выйдя из комнаты, чтобы сказать коллегам, что Тартакова проснулась после дозы успокаительного, которым её накачали, увидев Рыкова и Костю.

Все по прежнему разделяли её реакцию, не в силах что либо сказать, и ожидая первого слова от начальницы.

— Рыков, — дрожащим тихим голосом вдруг сказала Арефьева, — за мной в кабинет.

— Надеюсь не умру, — пошутил Рыков, обращаясь к коллегам, однако те почему-то сразу побледнели, так как ещё десять минут назад они сами все на это надеялись.

Рыков зашёл в кабинет следом за Олей. Он хотел побыстрее отчитаться за кпк, чтобы наконец продолжить тот разговор, на котором они расстались. Однако, зайдя в кабинет, Арефьева не села в кресло, а развернувшись, посмотрела прямо в глаза Паше.

Она стояла так близко, что он мог чувствовать запах её волос, по которому он так скучал все эти дни.

— Оль, я…

Арефьева не дала ему произнести ни слова. Она притянула к себе Рыкова за воротник и поцеловала. Оля ласкала его губы так, как хотела целовать, когда сидела и ждала новостей. Когда он вошёл за Кулыгиным на подстанцию и стал оправдываться за кпк. Когда он снова пошутил в своей манере, отправляясь за ней в кабинет.

Рыков рефлекторно тут же схватил её за талию и углубил поцелуй. Арефьева впивалась в его губы и зарывалась в волосы, она так сильно не хотела отпускать его, что кусала рыковские губы до жгучей боли. Однако эта самая боль отдавала где-то в груди мужчины приятной теплотой. Он блуждал по её талии и сжимал бёдра. Рыков даже не осознавал насколько сильно он соскучился по Арефьевой. На секунду ему стало страшно от того, что он так привязан к какому-то человеку. Однако вскоре все его мысли вытеснила волна безумного возбуждения.

— Прости меня, Паш, мне Ксюша всё рассказала, — сквозь сбившееся дыхание прошептала Арефьева.

Рыков, услышав это, подхватил Арефьеву на руки и сел на диван, посадив женщину к себе на колени. До недавних слов Оли, он целовал её, не переступая черту, поскольку сквозь завесу наслаждения у него проскальзывала мысль, что она всё ещё думает о том, что он ей изменил, и её поцелуй вызван лишь беспокойством за его жизнь (зайдя в кабинет Рыков бросил взгляд на монитор ноутбука, где успел прочитать заголовок новостного выпуска). Однако сейчас, когда она знает, что он любит только её, когда она снова в нём уверена, у Рыкова исчезли силы, чтобы сдерживать своё желание быть в ней.

Он обнимал её, и целовал её шею, расположившись между женскими коленями и раздевая её. Арефьева же вдыхала его аромат и с нежностью целовала в виски, нос и лоб, выдыхая горячий воздух в попытке сдержать грудной стон.

— Паш, я тогда выгнала Арефьева, после того как ты ушёл, — прошептала она ему на ухо.

— Я знаю, моя девочка, я у подъезда ему нос кажется разбил, — улыбнулся Рыков, нехотя открываясь от её нежной кожи.

Арефьева рассмеялась.

— Паш, не здесь, — почувствовав его эрекцию, прошептала Оля, — ты же сам видел, там вся подстанция собралась.

Рыков уткнулся носом в шею Арефьевой, страдальчески сдвинув брови и не выпуская женщину из своих объятий.

— Может всё-таки тихо? — спросил Павел Дмитриевич, с надеждой в глазах, которые помутнились от неприкрытого желания.

— Ты же знаешь, что тихо не получиться, — улыбнулась Арефьева, хитро стрельнув взглядом, — через пол часа кончается рабочий день, а после мы поедем домой и…

Продолжение Арефьева прошептала Рыкову на ухо, обжигая шею прерывистым дыханием. И судя по всему его это впечатлило, поскольку мужчина закатил глаза от боли, вызванной невозможностью проделать с Арефьевой всё то, что она ему сказала прямо сейчас в кабинете.