Часть 7. А я не могу без… (1/2)

— Где он? — напала она на водителя.

— Кто? — вздрогнув от неожиданности спросил Кулыгин.

— Рыков где?!

— А, его увезли в операционную. Да там всё нормально, — посмешил успокоить начальницу Костя, — ему рану просто получше зашьют, она не особо глубокая. Самое главное температуру удалось сбить.

Арефьева вдруг почувствовала ужасную слабость в ногах. Она села рядом с Костей, закрыв лицо руками.

— Оль, да не переживай, всё нормально с ним будет, он в рубашке родился.

— Ага, в смирительной, — огрызнулась Арефьева.

Костя лишь усмехнулся и посмотрел в потолок:

— Ну я поеду на подстанцию тогда, там есть кто-нибудь, кто Рыкова заменит?

— Ушаков должен сейчас придти, — тихо ответила Арефьева.

— Вас подвезти?

— Нет, я подожду, когда операция закончиться.

Когда Кулыгин ушёл, Арефьева снова закрыла лицо ладонями. Она не контролировала свои слёзы. Они просто лились, и Оля даже не знала почему она плакала, то ли от испуга, то ли от радости, что всё обошлось. Боже, как ей хотелось сейчас поймать на себе самодовольный взгляд Рыкова, которым он смотрел на неё ещё сегодня с утра, и услышать его наглые шутки, которыми он её раздражал.

Через пятнадцать минут к Ольге подошёл врач, оперировавший своего коллегу.

— Извините, вы…жена Рыкова?

— Да…то есть нет, я начальница.

— Ясно, ну смотрите, всё прошло хорошо, состояние сейчас стабильное, так что не переживайте. Хотя честно говоря угроза жизни была, не столько из-за раны, сколько из-за высокой температуры. Но сейчас всё позади.

— А можно его сейчас увидеть?

— Ну сегодня пока нет, сами понимаете, операция только недавно закончилась, он пока в реанимации. А вот завтра я думаю мы его уже переведём в отделение, — успокоил Арефьеву доктор, — правда в больнице ему придётся задержаться на недельки две. Ранение само по себе не глубокое, но мышцы задеты. Надо будет понаблюдать за функционированием руки, а так все хорошо.

— Спасибо вам большое, — Арефьева снова расплакалась как только врач ушёл.

Она никогда не плакала. По крайней мере раньше. Однако Рыков раз за разом становился причиной её слёз. Она ненавидела его. Но очень сильно любила.

* * * * *

Арефьева смотрела на то, как Рыков спит. Нежная ладонь держала руку врача и улыбка не сходила с лица Оли. Неожиданно мужчина проснулся.

— Господи, Рыков, — вздохнула Оля, — наконец-то! Какая ж ты сволочь редкостная! Я чуть не умерла от страха.

Он обожал её. Обожал, когда она так говорила. Мужчина вдруг посмотрел на губы женщины, которые он так мечтал поцеловать. Паша сел на кровати, хотя боль в руке давала о себе знать.

— Рыков, — с хитрым взглядом сказала вдруг Арефьева, — поцелуй меня.

Дважды просить не было смысла. Рыков тут же притянул к себе начальницу за талию. Он коснулся её губ и замер, ему вдруг от чего-то показалось, что это сон. Однако в следующую секунду он снова поцеловал Олю, так нежно, как только мог. Арефьева тут же ответила на поцелуй и, заметив это, Рыков перестал себя сдерживать. Он кусал и сминал губы Арефьевой, а потом углублял поцелуй. Рука Оли зарывалась в волосы врача.

— Оль, я хочу тебя, — твердил Рыков, обжигая Арефьеву своим дыханием- девочка моя, Оля, Оля…

— Так, просыпаемся, — бодро сказал врач и свет тут же ударил Рыкову в глаза, — Павел Дмитриевич, вы меня хорошо видите и слышите?

— Да, — хриплым голосом ответил Рыков.

Он попытался было подняться с кровати, однако сильная боль пронзила правое плечо.

— А вот вставать пока не надо, у вас только пять часов назад операция закончилась. Плечо пока в покое лучше подержите, — остановил его врач склифа.

— Тут рядом была…

— Нет, — улыбнулся врач, который слышал, как Рыков шёпотом говорил женское имя- вам это скорее всего приснилось, такое бывает, когда организм от наркоза отходит, очень правдоподобные сны сняться.

Рыков откинул голову на подушку, окончательно проснувшись. Докатился. Теперь ему, как сопливому подростку, сны с участием Арефьевой сняться. И всё же он её хотел.

— А позвонить можно?

— Всё завтра, — ответил врач, — вы какой-то слишком уж бодрый после наркоза.

— Да будешь тут вялым, — отшутился Рыков, вспоминая свой сон и вкус губ начальницы, который он чувствовал так ярко, будто это был взаправду.

* * * * *

Рыков проснулся с утра и вот уже несколько часов не мог заснуть. Мужчина безимоционально пялился в белый больничный потолок и думал. Он не хотел ни от кого зависеть. Все его браки и серьёзные отношения рушились и причиняли огромную боль ему и тем, кто был ему дорог. Он давно привык быть один, он не хотел быть от кого-то зависимым, чтобы потом также больно отвыкать. Его бесило, что ему, взрослому мужику, снятся бредовые сны с ней. Он не хотел снова наступать на эти грабли. Не хотел.

В следующую секунду дверь медленно открылась, будто кто-то до последнего не решался войти. Однако Арефьева всё-таки зашла в палату. И Рыков сразу понял, что это Оля. По стуку каблуков.

— Привет, — сказала Арефьева и села на стул, подальше от Рыкова.

— Вот уж кого не ожидал увидеть…- ответил мужчина

, всё так же глядя в потолок.

— А кого ожидал?

— Да никого не ожидал, — вздохнул мужчина, — мне не нужен никто.

— Это понятно, — Арефьева пыталась говорить как можно более отстранённо, однако что-то внутри неё вдруг заныло. Не нужен значит…- что нового?

— Да я вот думаю, Ольга Кирилловна, ну бухать-то я не брошу, само собой, вот если б я курил… ну отказался бы от сигарет, глядишь проблему б свою решил, так мне и бросать-то нечего… и чё делать непонятно, — Рыков вздохнул.

Он говорил всё это, а думал во все не об этих пагубных привычках. Она была его вредным пристрастием. Проблема только в том, что Паша не знал, как от этого избавиться.

— Возьмёшь отпуск на неделю, — сказала Арефьева, а потом подумала, как наверное сложно избавиться от любви к человеку за годы, для неё эта неделя была бы каплей в море.

— Это да, — вздохнул мужчина, — ты чё пришла-то?

— Тонометр тебе принесла, давление будешь мерить на больной руке.

Рыков вдруг невольно улыбнулся:

— Да мне меряют, Оль.

— Я знаю, как тут меряют. Раз в день. А надо контролировать, — Арефьева поставила пакет на тумбочку у кровати, — апельсинов тебе принесла, ешь, витамин С, тебе сейчас это как раз необходимо, — Оля вдруг встала и направилась к двери.

Она видела, как ему всё ещё было больно в плече, но не могла сказать что-то большее, что могла бы говорить не только начальница.

— Оль, ты что, заботишься обо мне? — спросил Рыков. Где-то внутри ему вдруг стало очень тепло.

— Ничего я не забочусь, — оборвала его Оля, — Кулыгин звонил твоей бывшей жене, она отшила его, получается и придти-то к тебе некому, — Оля вдруг сильно разозлилась на Рыкова, за то, что вчера всю ночь проплакала в подушку.

— Значит пожалела меня? — горько усмехнулся Паша.

— Значит, — сухо ответила Арефьева.

— Боже ж мой, не зря жизнь прожил, — едко ответил Рыков.

Арефьева закрыла за собой дверь.

«Стерва» — думал Рыков.

«Сволочь» — твердила Арефьева.

«Обожаю»

«Хочу».

На следующий день Рыков не ждал Арефьеву. Знал, что она не придёт. Весь прошлый день после ухода Оли у мужчины было паршивое настроение. Паша вдруг поймал себя на мысли, что скучает по ней. Раньше он почти каждый день видел её на работе. Бесил её, на него писали кляузы и он приходил оправдываться в кабинет Арефьевой. Без неё всё казалось каким-то не таким что ли.

— Что колите-то? — начал донимать Рыков очередную медсестру от скуки.

— Магнезию.

— Как в старые добрые, — усмехнулся врач, — Ну а антибиотики?

— И антибиотики, — закатив глаза от раздражения ответила медсестра.

— А какие? — не унимался Рыков.

— Те, что доктор прописал.

— Ну чё мне бегать по больнице, врача искать, чтобы узнать?

— Цефазолин,— сдавшись ответила девушка, — устраивает?

— Ну можно было бы что-нибудь поновее…

— Например?

— Клиндамицин, например.