Глава 30. Послание Кассандры (1/2)
Знаешь, Мэри,
в моей голове
звери.
Они бы тебя
съели,
если бы я разрешил.
Но я их гоню из прерий,
на ключ закрываю двери.
Сидят на цепях звери,
на ржавых цепях души.
А звери мои
ночью,
рвут кожу и плоть
в клочья.
И каждый их клык заточен.
Играют на струнах жил.
Но
все-таки,
между прочим,
/пусть я и
обесточен/,
ты вся,
до ресниц и точек -
причина того, что я жив.
Беги от меня, Мэри,
/прижмись же ко мне теснее/.
Спасайся скорей, Мэри,
/ничто тебя не спасет/.
Коснувшись тебя, Мэри,
попробовав раз, звери,
живущие в моем теле,
хотят еще и еще.
Ты знаешь, Мэри,
есть истина в вине и теле,
религии и постели.
Но я отыскал в тебе.
И пусть сегодня
другой одеяло грею,
но спят мои злые звери,
тебя видя в каждом сне.
Поверь,
я больше не буду зрителем,
скрываясь в своей обители,
до самых последних дней.
Я прилечу с Юпитера,
в квартиру твою в Питере.
Мэри,
стань укротительницей
моих
диких
зверей. </p>
Джеймс бежал из Больничного крыла вверх в гриффиндорскую башню за сумкой, чтобы успеть хотя бы на ЗОТИ. Как вдруг он услышал снова то ли слабый шёпот, то ли шипение. Звук был пролетом выше. Совсем слабый. Но что-то внутри Поттера заставило его медленно пойти на звук, стараясь сделать так, чтоб не скрипнула ни одна ступень. Он, молча, поднялся по лестнице. Звук приглушенно доходил из-за угла. В этот момент он сильно пожалел, что не носит с собой мантию-невидимку. Все же интерес взял вверх. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, он крался по направлению к звуку. Внезапно все прекратилось. Джеймс напряг слух насколько это было возможно.
— Сохатый, ты куда?
Резкий вопрос, казалось, обжег уши. Поттер повернулся. В паре метров от него стоял Люциус.
— Класс выше находится, — усмехнулся он в своей обычной малфоевской манере. — Или ты заблудился?
— Пошёл к черту, — Джеймс резко прошагал мимо него, не обратив ровным счетом никакого внимания.
В мыслях был только странный шёпот, будто на другом языке. Надо будет сказать ребятам. Может, он окончательно спятил, раз мерещится всякое?
***</p>
Люпин, Блэк и Петтигрю спускались в Большой зал на завтрак. Разбитое состояние было у всех, кроме Питера. Он выспался и готов был донимать друзей. Он ведь так и не понял, что Джеймс такого сделал. В его голове пазл складывался всегда очень просто - Поттер и Блэк затевают, значит, ошибаться они не могут по определению. А это вело к тому, что Джеймса не за что корить. Он - Бог, звезда школы, значит, он просто не мог накосячить. За что тогда он вчера извинился, почему сказал, что он - козел? Короче говоря, мозг Питера был готов взорваться из-за несостыковок. Но Сириус и Римус наотрез отказывались ему что-то объяснять. Сириус просто сказал: «Отвали по-хорошему, Хвост, а то заколдую». Это было в его нормальной манере общения с Питером. Он, в принципе, изначально не желал видеть Петтигрю в компании и, как следствие, терпел Питера по необходимости. Поняв, что от Блэка он ничего не добьётся, Питер переключился на Люпина. Тот всегда был к нему добр. Помогал с уроками. Вообще-то, если сказать честно, это он заметил зачуханного паренька, которого все обижали. Римус часто давал за Питера отпор, а порой и наказывал тех, что оскорблял его. Позже Люпин предложил Питеру присоединиться к нему, Джеймсу и Сириусу. Они, конечно, были не в восторге, но все же согласились. Им он был удобен, как шестёрка, которая исполняет приказания королей. К тому же, Питера словно никто не замечал. При нем спокойно обсуждали все, что угодно. Естественно, он каждую сплетню доносил до новоиспеченных друзей. Шло время, а он, казалось, делал это только с большим энтузиазмом. Ребятам это было на руку, поэтому они спокойно впустили Питера в свой круг. В том моменте Петтигрю был по-настоящему счастлив. Трое могущественных друзей-покровителей. Он и мечтать об этом не мог. Конечно, часто приходилось прогибаться, но Питер был уверен, что все не напрасно.
В общем, этим утром он донимал Люпина:
— Луууунатик, ну миленький, ну объясни, я ничего не понял, — хныкал он, идя прямо за Римусом, который шёл рядом с Блэком впереди.
— Хвост, поймёшь, когда вырастешь, отстань.
— Лууууунатик, ну Джеймс же хороший?
— Хороший. Отстань, прошу.
— Лунннаааааатик, ну почему он извинялся? За что?
Блэк резко повернулся:
— Силенцио!
Питер продолжал говорить, как жаба, которая пытается поймать жирную муху. Но ни единого звука не оставалось.
— Спасибо, — тихо поблагодарил Люпин, не поднимая глаз на Блэка.
Лишь в этот момент пальцы их слегка соприкоснулись. Римус почувствовал будто удар тока, который прошёл прямо через сердце. Но все же не решился поднять глаза.
Дальше двинулись в тишине. Когда, наконец, они сели за стол, Питер молчал, но яростно вращал глазами.
— Расколдуй его, пока глаза не выкакал, — усмехнулся по-доброму Люпин. — А то обделает всю скамейку с потуги.
— Воля твоя, — Сириус взмахнул палочкой, не глядя на Питера.
— Да как вы?.. Да что вы?.. — задыхался от гнева Питер.
— Хвост, — предупредительно шикнул Блэк, намазывая джем на булочку.
Питер продолжал дуться, но уже молча. Лишь ближе к себе пододвинул тарелку с пирожными.
В Большой зал влетело множество сов. Белые, серые, коричневые, пестрые и тусклые, ухающие и молчаливые, совсем крошки и взрослые. Они скользили между столов, ища своего адресата. К Люпину подлетела важная рыжая сова с белыми пятнами. Она протянула ему лапу. Он отвязал газету. Затем сова протянула другую - с кожаным мешочком. Римус бросил туда пару сиклей. Сова благодарно ухнула и упорхнула, словно ее и не было.
Люпин развернул «Пророк».
— Что интересного пишут? — спросил Блэк, жуя булку.
— Хм, убита в собственном доме некая мадам Хепзиба Смит. Причём, по некоторым источникам сообщается, что пропали ценные артефакты. «Из достоверных источников, нам стало известно, что погибшая хранила в своём доме редкие артефакты, такие как медальон Салазара Слизерина и чаща Пенелопы Пуффендуй. Однако, родственники не нашли эти ценности ни в одном из тайников мадам Хепзибы. В смерти мадам пока разбираются. Вероятная версия, что старый домовой эльф Похлёба случайно положила в кофе яд, а не сахар. Произошло это в связи со старческим маразмом домовика. К сожалению, в настоящее время допросить домового эльфа не предоставляется возможным, так как она находится в очень подавленном состоянии.», — Люпин замолчал, словно обдумывая прочитанное.
— Ну старый домовик ошибся, чего ты хочешь? Всех нас настигнет старость, — простодушно ответил Блэк, наливая тыквенный сок.
— Не думаю, такие артефакты просто так не пропадают, ее убили, это точно, — в задумчивости сказал Люпин.
— Окстись, Луни. Вообще сдался тебе этот «Пророк»? — насмешливо спросил Сириус.
Люпин проигнорировал вопрос, глядя в пустоту. К еде он больше не притронулся. С этого момента он начал ощущать себя беспокойно.
***</p>
Позже, они поднялись на Историю магии вместе с Когтевраном. Усевшись на свои места, они достали пергаменты и перья. Римус украдкой посмотрел на Миллера. Он сидел рядом с Агнес Дей и выглядел очень отстранённо. Казалось, он размышлял о чем-то. Однако, понять о чем он думает не представлялось возможным.
Римус отвернулся.
Он все сделал правильно. Правильно, что сказал ему расстаться. Не должен он переживать эту боль. Тем более скоро полнолуние. Снова мучительное превращение. Хорошо, что рядом будут друзья. Рядом будет Блэк. Это главное. В последнее время, они общались, как друзья. Сириус сказал, что не будет торопить его с решением. Вот и не торопил. Казалось бы, протяни руку, скажи, что готов, и первый красавчик школы будет твоим. Но Люпин был не из тех, кто стремился обладать трофеем. Ему нужна была искренняя, настоящая любовь. А таковой от Блэка он не чувствовал. Пока. К сожалению. Скорее, в Блэке сыграла ревность или чувство собственности, как будто любимую игрушку отдают другому ребёнку, а ты стоишь и не можешь с этим смириться. Начинаешь плакать, кричать, короче говоря, бороться за своё. Но он то не хотел быть игрушкой. Он то хотел понимать, что Сириус настроен серьезно, что это не очередной его загон. Пока оставалось только смотреть, как он поведёт себя дальше. Люпин не давал зелёный и красный не показывал. Наверно, Сириуса это злило, но он держался. Что-что, а держать эмоции в узде было в крови у членов семьи чистокровных магов. Римус глубоко в себе переживал, что не объяснился с Миллером до конца. Но как? «Привет, я Римус Люпин, и я - оборотень, поэтому я не хочу ломать тебе жизнь.» Так что ли? А врать Римус не умел, да и не хотел. Заврался уже, когда изображал обычного мачо в библиотеке, а потом ушёл не попрощавшись. Как низко. Но, к сожалению, им вместе работать над проектом для Бала. Значит, надо налаживать отношения, хотя бы приятельские. Но как? Римус не знал.
Класс скрипел перьями, записывая за мистером Бинсом. Люпин тоже вполуха слушал о восстании гоблинов. Что-то чёркал на пергаменте, когда профессор объяснял схему. Но, в остальном, был далеко в своих мыслях. Сириус почти дремал, пока Люпин толкнул его в плечо:
— Вставай, пора на ЗОТИ.
Римус и Питер уже собрались. Ждали только его. Блэк убрал пустой пергамент и перо в сумку, закинул ее на плечо:
– Пошли, надеюсь, Сохатый успеет.
***</p>
Джеймс забежал за сумкой, попутно запихивая мантию-невидимку. Он должен узнать, как Малфой связан с этим шёпотом?
Все мысли до кабинета занимал лишь таинственный голос и Люциус Малфой. Не спроста он оказался в этот коридоре. Джеймс это чувствовал. Надо рассказать друзьям. Причём, чем раньше, тем лучше. Он почти бежал, сшибая первокурсников. Времени на извинения у него не было. Поворот, и он уже у класса - толпиться с одногруппниками.
Он быстро нашёл Сириуса, присоединюсь к остальным, Поттер попутно рассказал, что ему удалось услышать и увидеть.
— Может, парселтанг? — задумчиво произнёс Люпин.
— Змеиный язык? — задумался Поттер. — Возможно. Думаешь, Люциус обладает им?