Глава 28. Подумав - решайся, решившись - не думай (2/2)

Римус смотрел в окно, ему нечего было сказать в своё оправдание. За окном проплывали облака, тихо и безмолвно. Ночь, на удивление, выдалась ясная.

Миллер сделал пару неуверенных шагов в сторону Люпина. Тот не оборачивался.

— Я обидел тебя? — спросил Райан.

— Нет, — односложно ответил Люпин.

— Что же тогда происходит между нами? Мне показалось, что у нас может быть что-то большее…

— Тебе показалось. Нам не стоило начинать эту игру. Я уже пожалел, что связался с тобой. Извини, но так будет лучше для нас обоих. Возможно, со временем ты сможешь это принять, — с этими словами Люпин развернулся и вышел.

Конечно, перед уходом, краем глаза, он не мог не заметить, как по бледному лицу Миллера бежали струйки слез.

***</p>

Однако, Райан не кинулся следом. Не пытался его остановить. Не бросался на колени. Люпин не услышал даже тихого всхлипа. Это было безумное отчаяние внутри, которое не видно невооруженным глазом.

Всю дорогу до башни, Римус говорил себе, что поступил правильно, он - оборотень, а не ручная собачка. Узнай Миллер правду, ему бы было в тысячу раз больнее. А, возможно, из своей большой и чистой любви он бы остался рядом и, в конце концов, пострадал бы от острых зубов и кровавых когтей. Люпин старался заглушить внутреннюю пустоту и отчаяние сливочным пивом, которое друзья принесли ему из Хогсмида. Не помогало. Перед глаза стоял Миллер с опущенными плечами, бледным лицом, перекошенным горем, тонкие струйки воды на впалых щеках, пепельная челка прилипла ко лбу, и взгляд светло-серых глаз, полных непонимания «За что?». Люпину было больно.

Сириус видел, что что-то случилось, но спросить не хватало духу. Люпин не скажет. Он знал это наверняка. Поэтому Блэк молча сел рядом на подлокотник кресла и положил руку ему на плечо. Римусу стало легче. Хоть он и не сказал этого вслух, лишь немного кивнул и полуулыбнулся.

Джеймс вдруг резко сказал:

— Я переборщил с Северусом.

И, наконец, выпалил все, что было на душе и весь свой план. Глаза друзей расширялись с каждой секундой.

— Ну это слишком даже для тебя, Сохатый, — после долгой паузы выпалил Блэк.

— Мне кажется, стоит все рассказать Снеггу. Честно, Сохатый, ты - полный гондон. С такими вещами не шутят. Если бы я знал, в чем участвую, я бы сдал тебя профессорам, — тихо отозвался Люпин.

Питер сидел и вращал глазами не хуже, чем ветряная мельница. Он то ли не понял, что ему сказали, то ли не знал, чью сторону занять. Поэтому ковырял ногти и смотрел то в одну сторону, то в другую.

— Я знаю, Лунатик, я поступил, как последняя тварь. Завтра пойду в Больничное крыло на исповедь, думаю, Снегг должен знать правду, надеюсь, он не прикончит меня прямо там, а если и да, то поделом. Прикроешь меня на Истории магии? — Джеймс посмотрел на друзей с вызовом.

— Конечно, прикроем, о чем речь, — ответил за него Сириус, при этом тонкие пальцы чуть сильнее стиснули плечо Люпина и начали немного массажировать плечо.

— Ладно, — смягчился Римус. — Пошлите спать, завтра у всех нелёгкий день.

***</p>

Бессонница в эту ночь тихо пробиралась в замок своими семимильными шагами. Не спал Римус, думая, как он поступил с Миллером и правильно ли. Не спал Джеймс, думая о судьбе Снегга. Не спал Сириус, думая о доме, который достался ему в наследство. Не спал Райан, думая почему с ним так жестоко поступили. Не спал и Северус, думая, что один он остался в этой жизни, абсолютно некому не нужный.

Только беззаботный Питер, едва голова коснулась подушки, громко захрапел, решив, что подумает обо всем завтра.