4. В душе каждого (1/2)
Седьмой час. Шесть тринадцать. Аня стоит перед вытянутым зеркалом шкафа, смотрит на себя в бежевой рубашке в белую широкую редкую полоску, смотрит на несчастную юбку, которую кинула ей Юля со словами: «Я не выпущу тебя из дома, пока не увижу эту юбку на тебе перед входом». Нет, ну она что, на свидание собирается? Так, просто ради пары слов для суперзвезды заглянуть в какое-то кафе в двадцати минутах от дома.
Зачем она вообще согласилась? На что она согласилась, если уже отправила сообщение, в котором кратко выразила своё отношение? Что ещё Светлицкая хочет услышать, и какое ей дело до мнения какой-то девочки. Кстати, интересно, насколько она старше. Лет на пять, не больше. Ане восемнадцать, а эта барышня выглядит не более, чем на двадцать три. И как за такой возраст можно построить такую карьеру... Эх, целенаправленные.
Аня кидает юбку в шкаф с таким выражением лица, будто не хватает для полной картины подписать бумажку как «отвали» и кинуть на эту самую юбку, зная, что она попадется на глаза Юле. И где вообще в такой момент шарахается эта блудная дочь? Когда надо, никогда дома не бывает, а когда хочется отдохнуть и побыть в тишине – пойдем уже под фонтанами бегать. Однажды уже побегали, будь они неладны, эти фонтаны. Почему после того вечера они пришли домой в разодранных футболках, с клочком куриных перьев и с разбитой лампочкой от полицейской сирены в руках – вообще другой разговор.
Так. Соберись. Она меня не укусит. Она просто позвала в кафе, в неформальную обстановку, без лишних лиц, в тихое, теплое заведение, чтобы просто выслушать два-три не значимых слова от какой-то студентки, которую впервые видит. Подумаешь.
_____</p>
– Дядь Кость, – Сай сидит на втором этаже, в гостиной своего коттеджа. В дверях стоит Константин, смотрит в панорамное окно напротив винтовой белой лестницы вниз. Девушка всматривается в капучино с корицей, всё никак не переставая рисовать ложечкой узоры сердечек из мороженного. – Ты же запомнил ту девочку из бара? </p>
– Ты, видно, головой ударилась, – на шипение со стороны своей двоюродной внучки, мужчина извинился, – л-ся, да. Ты увидел её на полминутки, если не меньше, с такого ракурса, где куча людей дали твоему зрению проход по случайности.
– Ничего, поедешь со мной – покажу. Я хочу, чтобы ты её в университет завтра проводил пешком. Вряд ли мне удастся спросить у неё, где она учится. Но мне нужно знать.
– Ты ужасно не заботишься о состоянии старика. Нельзя взять Руслана?
– Да брось! Я Руслану не доверяю. Он выглядит, как сталкер-маньяк! Помнишь: начнётся суматоха, полиция, кидание камнями. Знаем, проходили, – махнула рукой женщина.
– Иди сам.
– У меня работа!
– Я позову Руслана.
В обычной ситуации Сай бы уже уволила помощника, но это был старый добрый дядя Костя, так что всё, что остаётся сделать – вздохнуть.
_____</p>
Стеклянные дверца в кафе звенят с очарованием фиолетовых лампочек над входом и каждым окошком. Запах выпечки и кофе тут же бьёт по груди теплым плеском. Аня не опаздывает, не любит задерживать людей, не любит, когда задерживают её, и старается быть всегда пунктуальной. Но к чёрту пунктуальность, когда ты стоишь три лишних минуты перед кафе и думаешь, а не уйти ли тебе вообще. Вот именно, ровно так, девушка уже хотела разворачиваться, попутно открывая мессенджер, чтобы отправить Сай сообщение, но её останавливает улыбающийся взгляд по ту сторону окна, из кафе. Сдаётся.
Можно было бы расслабиться, вкушая приятные ароматы, если бы не всё, чёрт возьми, это.
– Семь ноль четыре, Горбушина Анна, – когда звучал спокойный, совсем не надменный, лёгкий голос, из под рукава на три четверти чёрного пиджака показалась кисть с классическими серебристыми часами с кожаной угольной обивкой. – Здравствуй, – подняв голову, улыбнулась блондинка.
– Здравствуйте, – всё, что выдавила Аня, присаживаясь напротив. С минутку подождав, она всё же решилась сказать: – Я не совсем понимаю смысл этой встречи.
– Ох, не переживай, – мах руки, и длинные пальцы поправляют волнистую чёлку в слегка кудрявые волосы. – Я понимаю, что не совсем приятен тебе, но скажи, приятна ли тебе музыка?
– Вы приглашали меня на другой разговор.
– Анна, – звучит мягко, было бы даже беззвучно, если бы не вкрадчиво.
– Я люблю музыку, – когда официант в белом фартуке подходит к столику и спрашивает, Сай перестаёт смотреть так пристально и наконец улыбается парнишке.
– Американо с мороженным. Анна, будешь что-нибудь?
– Зелёный чай, – и когда официант делает пару пометок и уходит, Светлицкая продолжает.
– Музыка живёт в глубине души каждого из нас, даже в тех, кто говорит, что не любит её, – Сай крутит на указательный палец завиток височного локона. – Тебе нравится тихая или громкая?
– Наверное, по настроению, – Аня пожимает плечами, склоняет голову вбок и вниз, прикрываясь волосами. Будто все мысли тут же вылетели из головы, но, благо, пришли обратно вовремя. – Я могу метаться от френдзоны к bad omens. Если это поп, то он не должен быть сильно заезжанный, а если рок, то не совсем сильный, как металл, знаете...
– Как интересно, то есть ты – та самая «золотая середина»? – девушка усмехается в кулак, а затем спрашивает: – А ты сама что пробовала играть?
Аня вдруг вздрагивает, немного хмуря брови, а потом собирается спросить, но—
– Ваш зелёный чай, – официант ставит на стол поднос, расставляет чашки по сторона столика, – ваш американо.
Когда парень достаёт из кармана фартука терминал и мило улыбается, спрашивая, готовы ли клиенты к оплате, Аня начинает искать карту по сумке, но Сай опережает.
– Я заплачу, цветочек, – одаривает нежной улыбкой в то время, когда Аня заливается кипятком на лице от такого обращения, ещё и при человеке, но добровольно отбрасывает поиски кошелька.
– Спасибо, – скромно проговаривает она, потирая ладонями свои предплечья. – Так откуда вы узнали о том, что я немного... играю?
– Ах, то твоя однокурсница рассказала, – в мыслях сразу же проносится: «Юля, блин?! Когда?», но мысли прерываются. – Девчонка какая-то с короткоц стрижкой, высокая такая, черноволосая. После того, как наш час закончился. – «Женя, что-ли...»
– Ну, да, Я немного играю на гитаре, но знаете, это совсем кое-как достаёт любительского уровня... Я не сказала бы, что у меня находятся силы перебороть себя в «творческий кризис». Да и в старших классах было совсем некогда, экзамены там... – Сай, слушая рассказ с неподдельным интересом, сначала хмурилась, но чуть позже на её лице появилась мягкая, почти незаметная улыбка.
– У тебя душа лежит к музыке, раз ты называешь проблемы творческим кризисом. Да я видел, как ты поставила на этом выражении кавычки, не смотри так! – губы совсем слегка надулись, но Сай продолжила. – Когда ты думаешь об этом, внутри жаждешь научиться, любишь процесс, тогда ты просто обязана идти до конца, – на скептический взгляд Сай закатила глаза. – Серьёзно, ты когда собираешься жалеть о несделанном, в старости? Я вот решилась как-то с свои пятнадцать, ничего, живу же.
– Вы не учились на психологическом, вы были уверены в себе и хотели связать с этим жизнь. Не знаю, как вам удалось за плюс-минус десять лет выучиться и стать продюссером, но вы – не я.
Знаете это чувство, когда вы раздражаетесь не с глупых, бессмысленных слов, а от того, что человек говорит всё правильно, а вам остаётся отнекивается чем-то очевидным и почти неважным, всем, чему помешали лишь неуверенность, боязливость и ...
– Не отнекивайся, ты же хочешь научиться играть хотя бы для себя, – правая рука подбирается к середине стола, а пальцы ложатся на сторону Ани, почти задевая её блюдце с чашкой. Она же почти урчит, как довольный после тарелки сметаны, кот. – И откуда число десять?
Обдумывая все слова, Аня комкает подушку на диванчике, неуверенно поднимая взгляд.
– Вам от силы лет двадцать пять, – девушка правда не ожидала услышать смех, который не глух больше сами секунд.
– Спасибо за комплимент, и, о боже, если бы мне было тридцати трёх...
У Ани падает челюсть.
– Ох, не стоит так реагировать. Я польщён, правда, – игриво заканчивает Сай, когда Аня собирается ещё что-то сказать, явно шокированное. – Вернёмся к музыке.
– Мы разве не договорили?
– А ты уже мысленно отказалась от моего ещё не озвученного предложения поднатаскать тебя по гитаре?