1 (1/2)

- Что ты тут делаешь? – Кеджуро поднимает глаза, и кровь в венах застывает, превращается в тонкие стальные жгуты, протыкающие каждую мышцу. Все это оказались не байки: в глуши леса, там, куда тяжело забраться человеку и откуда выйти еще сложнее, действительно жила ведьма. Точнее, колдун. – Я тебя спрашиваю, мальчик.

- П-Простите, - его лицо бледнеет так, что мужчина напротив хмурится, открывает было рот, чтобы что-то сказать, но, кажется, передумывает. – Я д-думал, что эт…это все в-враки.

- Во-первых, успокойся, - колдун ставит груду книг на стол рядом и жестом просит Ренгоку присесть. – Я тебя еще даже не успел отругать за проникновение в чужой дом, а ты уже готов свалиться без сознания.

- Пр-р-ростите, - как болванчик выдает мальчишка, он не присаживается – старый ветхий стул кажется ненадежным, также как и мужчина перед ним. Если мальчишки с соседних поместий были правы, этот колдун должен был проклясть его и всю его семью. Кеджуро до этого считал забавным верить во все это колдовство, ведьм, яды, заклятия и прочее, но вот оно – воплощение всех страшилок, которыми так любили его пугать матушка и друзья. И это страшилище оказалось куда симпатичнее, чем ему описывали. – Я…я-я пойду, если вы не против. Я не хотел доставлять вам проблем. И-изв-вините.

- Если не перестанешь так трястись, я дам тебе успокаивающий чай и даже позволю переждать ливень.

- Но никакого ливня нет. – Голос Кеджуро дрожит, и мальчишка прокашливается в надежде скрыть волнение.

- Поверь, он скоро начнется. Невовремя ты решил меня навестить. – Мужчина улыбается, мягко и ласково, и Ренгоку на миг останавливается – перестает, как ему кажется, незаметно пятиться обратно к двери, и внимательно вглядывается в эту улыбку. Она красивая, притягательная и уже вызывает в груди смутные волны доверия. Ренгоку стушевывается от собственных ощущений - эта улыбка кажется ему знакомой. – Садись, расскажешь, как ты нашел меня.

- Вы не проклянете меня? – Кеджуро дрожащим руками ощупывает стул – для его одиннадцати лет он кажется высоким и неудобным, но он забирается, ставит ноги на деревянную перекладину и все еще с подозрением смотрит на владельца заброшенного дома. Как оказалось, не совсем и заброшенного.

Мужчина на его слова плюется и даже бурчит под нос какие-то ругательства. В руках быстро оказывается чугунный чайник – не менее старый, как и все здесь, но прекрасно подходящий под образ странного и страшного колдуна.

- Про меня уже такое говорят? – Кеджуро несмело кивает, но мужчина не видит этого. Он достает какие-то травы с полки, и Кеджуро лишь сейчас обращает внимание на красивые стеклянные баночки с сушеными листьями, фруктами и цветами. Рядом мостятся темные порошки, деревянные инструменты чудной формы, которых Кеджуро раньше не видел нигде. Он беззастенчиво разглядывает все, до чего может дотянуться, вертит в руках, царапает ногтями, и мысленно пытается прикинуть, каковы шансы, что после этой встречи он вообще сможет вернуться домой. – Послушай, Кеджуро-

- Вы знаете мое имя? – Мужчина поворачивается на носках и всматривается в его лицо долго и напряженно, мальчишка весь вытягивается, выпрямляется и чувствует себя бабочкой под лупой натуралиста.

- Я же злой колдун. Или как меня сейчас называют?

- Именно так. – Кеджуро скосил взгляд в сторону, неловко закусывая губу. – Хотя, есть имена и похуже.

- Чего только не выдумают люди. – Хмыкает мужчина, ставит перед мальчиком чашку, покрытую мелкими царапинами, отдающую гниющим деревом, но пахнущую все равно слишком вкусно. Ренгоку осторожно обнюхивает ее и удивляется, когда различает ромашку и василек. Несколько цветков показательно всплывает, и мальчишка напряженно прожигает взглядом зеленоватую воду. – Оно не отравлено, успокойся. А, да. Сахара у меня нет, так что пей так.

- Как вы узнали, что мне нужен сахар? – Мужчина одаривает его непонимающим взглядом. – Вы не спросили, нужен ли мне сахар. Вы уже поставили меня перед фактом, словно знали-

- Колдун. – С напускной равнодушностью отвечает он, и отпивает собственное варево. – Лучше скажи мне, как ты тут оказался?

- Заблудился. – Мужчина с прищуром смотрит несколько мучительных секунд, он понимает, что мальчик врет, читает его, как открытую книгу, но решает отчего-то промолчать. – А вы действительно тут живете?

- Живу.

- И вас действительно зовут Танджиро? – Мужчина вздрагивает так неожиданно, что чай проливается за края, обжигает больно пальцы, и он поднимается на ноги. Ренгоку весь сжимается, боясь, что своими вопросами разозлил Камадо, но мужчина лишь подходит к раковине, черпает воду из чаши и поливает обожженное место. Кожа краснеет моментально. – Простите, я не хотел.

- Все нормально. – Он оборачивается и смотрит на Кеджуро снова долго. Слишком долго, будто хочет все что-то сказать, но каждый раз одергивает себя в последний момент. – Я думал, мое имя давно кануло в лету.

- Ну, некоторые мальчишки все еще помнят его. Значит, - осторожно произносит он, и в глазах мелькает интерес, - вас действительно зовут Танджиро?

- Да, Кеджуро, меня зовут Танджиро.

- И как давно вы тут живете?

- Давно. – Мужчина улыбнулся, и в этой улыбке Ренгоку смог разглядеть печаль. – Достаточно давно.

Кеджуро кусает край деревянной кружки, с предельной внимательностью следит за фигурой колдуна, ловит каждый его взгляд и движение, и изнутри, когда он уже совсем успокаивается и смиряется с мыслью, что Танджиро мог проклясть или убить его в любой момент, но не сделал этого, чувствует, как поднимается горячая волна интереса. Его распирало от желания задать больше вопросов, узнать, как и почему этот человек живет здесь. Камадо при всей внешней отрешенности и холодности казался ему добрым. Какое-то шестое чувство подсказывало мальчишке, что здесь, в этом старом ветхом доме, который он действительно нашел совершенно случайно, он в безопасности.

Ренгоку поставил чашку на стол – темное дно отливало теперь синевой, и маленький гость только сейчас заметил, что вместе с травяными остатками было несколько крупинок синего порошка, который он заметил прежде на полке. Он прищурился, пытаясь разглядеть странные надписи на этой самой банке, но та, как назло, стояла боком, еще и свет в комнате был только благодаря разожженному камину.

- Уже поздно. – Выдохнул Танджиро, беря оставленные книги и скрываясь в другой комнате. – Не нравится мне то, что ты задерживаешься здесь.

Кеджуро слышит эти слова с трудом, но все же сам себе согласно кивает и с тоской смотрит в окно. Как и предсказывал Камадо, на небе сгущались темные рваные тучи, лес заволокло густым туманом, и на старом стекле, позеленевшем по углам, он смог различить первые капли. Их глухие удары и потрескивание поленьев в камине действовали на Кеджуро, словно колыбель, и мальчик зевнул в кулак.

Небольшая кухонька была довольно уютной, если не считать ютившихся на полотке маленьких паучков – Кеджуро никогда не нравилось находить их в поместье. Выметать их сложно, еще и убивать опасно – мало ли какой паук окажется самкой с детишками на спине, тогда ловить придется не одного паука, а целое небольшое войско. Танджиро, кажется, они не смущали вовсе. Или, может, он просто их не замечал.

- Странно, что ты еще не убежал. – Камадо лениво садится напротив, натягивая теплый свитер на пальцы и делая это скромное пространство еще уютнее.

- Вы же сказали остаться.

- А ты, как всегда, послушный. – У Танджиро очень приятная улыбка, отмечает про себя Ренгоку, и позволяет себе доверительно улыбнуться в ответ. В отблеске огня черты Камадо стали мягкими, делая его совсем молодым, почти подростком. Он вообще не был похож на того страшного и уродливого старика, которым обзывали его мальчишки. Узуй же, к примеру, приписал Танджиро ужасную бородавку на носу, но ее там не было. Аккуратный носик был вздернут, на лице практически не было возрастных морщин. Разве что около глаз образовывались мягкие линии, когда Танджиро улыбался.

У него были красивые рубиновые глаза, и, когда бойкие язычки пламени взметались вверх, взгляд Танджиро казался выразительнее, с яркими чарующими огоньками – хотя должны были оказаться кровавыми пугающими угольками, способными пригвоздить к земле, вызывать ужас в крови и дрожь в коленях.

И руки были не скрюченные, точно у старухи. Они были красивыми и аккуратными, даже многолетние мозоли не портили их.

- Вы не такой.

- А ты такой. – Камадо забавно морщится, но Кеджуро не чувствует ни враждебности, ни опасности, ничего, кроме теплой заботы и нежности. Это было странно. Возможно, здесь все же виноваты были чары колдуна или хмурая погода за окном – дождь усилился, и вода нещадно била в намерении затопить весь дом. Но Кеджуро не хотелось сопротивляться этому приятному чувству.

- Вы говорите странные вещи. – Мальчик снова зевает. – Опять ваши колдуньи вещи?

- Верно. – Танджиро тянет к нему руку, чтобы потрепать по голове, но осекается. Он прокашливается, вставая и убирая чашку Ренгоку в раковину. – Как думаешь, ты достаточно смелый, чтобы переночевать в спальной комнате один?

- Главное, не в подвале.

- Ты правда думаешь, что я утащу тебя в подвал? – Танджиро легко смеется, и на его щеках появляется едва различимый румянец от теплого камина. - Для чего?

- Чтобы съесть?

- Ой, фу, нет. На человечину пока не тянет.

- Пока? – Ренгоку улыбается слабо, ему едва ли хватает сил, чтобы подняться на ноги.

- Пока. – Качает головой Камадо и снова улыбается. Вот надо ж было, люди теперь считают его людоедом, хотя раньше толпами приходили за помощью и готовы были отдать горы денег за это. А теперь им пугают мальчишек и просят держаться подальше от леса. – Поднимайся наверх. Там сразу же справа увидишь дверь. Отопление тут ни к черту, так что придется растопить камин. Если станет совсем холодно, в шкафу можешь взять еще одно одеяло.

- Спасибо, эм, Камадо-сан. - Кеджуро удивленно хлопает ресницами и с немым вопросов смотрит на Танджиро. Тот выглядит не менее растерянным, на миг даже приоткрывает рот, но весь собирается и отмахивается, мол, такое бывает с теми, кто находится в этом доме. Мужчина так давно живет здесь, что каждая дощечка – даже воздух – впитала в себя его магию, и странности, происходящие с гостями, со временем становятся нормой.

Кеджуро задержался на лестнице. Теплый свет от костра на кухне смазанными красками плясал на ступеньках. Вдоль стены тянулись старые пожелтевшие фотографии, и Кеджуро прищурился, желая рассмотреть их, но в коридоре было слишком темно, чтобы он смог различить хотя бы какие-то фигуры. Фотографий было не много, как и мебели в доме. В основном старые стены подпирались шкафами и книжными стеллажами, от них пахло той самой особенной плесенью и затхлостью, которая обычно вызывала у Кеджуро приятные мурашки. Его матушка, например, не чуралась вбрасывать старые гниющие свитки из хранилища, в то время как Ренгоку тайком подбирал их и прятал у себя в комнате. Он с трепетом относился к каждой книжице, считая ее хранительницей воспоминаний и знаний.

- Идти спать, Кеджуро. Не заставляй меня быть твоей матушкой, - Кеджуро вздрагивает и оборачивается, ожидая увидеть Танджиро за спиной, но мужчина по-прежнему был на кухне.

- Я иду, простите!

Ступеньки под его весом прогибаются и громко скрипят, и Кеджуро неосознанно морщится, когда наступает на них, будто так они не должны были провалиться и выдержать его осторожные шаги. Второй этаж – снаружи он даже не обратил внимание на то, что эта старая лачужка имела второй этаж – казался у́же. Длинный коридор тянулся на четыре двери – по две на каждой стороне, и Кеджуро одернул себя, стоило ногам, заимевшим собственную волю, двинуться вглубь.

Танджиро ясно дал ему понять, что он знает каждый его шаг, слышит каждую мысль и пресекает ее на корню. Если он, словно маленький воришка, полезет исследовать другие комнаты, колдун схватит его почти сразу же. Поэтому Ренгоку, решив не испытывать судьбу и силы мужчины, прошмыгнул в комнату.

Такая же пустая, темная и холодная. Ренгоку поежился, обхватил себя руками и выдохнул; легкое облачко пара вырвалось неожиданно, и Кеджуро удивленно посмотрел на него. В его поместье обычно было тепло, матушка всегда поддерживала там комфортную температуру, отец изредка помогал ей, и Кеджуро как-то привык, что даже в середине осени дома всегда было уютно и достаточно тепло. Но здесь, когда Танджиро не было рядом, жизнь будто замерзала, покрываясь тонкой корочкой льда. Волосы на затылке зашевелились, медленно и неприятно встали дыбом, и Кеджуро вжал голову в плечи – мягкая ткань собственной накидки не помогала согреться. Она словно пропиталась окружающим морозом и сыростью. Кеджуро поспешил развести огонь.

Когда стекло постепенно стало покрываться мутной пленкой конденсата, Кеджуро смог уловить легкий запах пачули и розмарина. Мальчишка почувствовал, как напряженные мышцы, согреваясь, стали расслабляться, и скованность движений постепенно пропадала. Он сразу же полез в шкаф – когда огонь погаснет, в комнате снова станет слишком холодно – и постелил поверх пышного овечья одеяла еще одно, залез под ним червячком и снова вздохнул.

Все происходящее было, по меньшей мере, чудным. Он встретил колдуна из страшилок, познакомился с ним и понял, что Танджиро, на самом деле, не такой пугающий и не хочет убить всякого, кто его потревожит. Он позволил ему остаться на ночь, хотя матушка наверняка потом будет отчитывать его и займет работой, усилив контроль.

Мальчишка передернул плечами – если еще отец узнает, а он узнает, Кеджуро можно будет забыть о ночных вылазках с Узуйем и Санеми, о рыбалке на речке за чертой деревушки и скрытом от посторонних глаз поле со светлячками. Даже в холодные ночи они все еще кружили над темной, подсыхающей травой, и Кеджуро был доволен и горд своей находкой. Он каждое утро, стоит только открыть глаза, грезил о светлячках, этих маленьких земных звездах, которые можно поймать, которых можно коснуться и подержать в ладони, ощутив себя на миг всемогущим.