Следует помнить о благодарности в Облачных Глубинах (1/2)

До самого рассвета небо над Цайде терзали безжалостные молнии. Совершенствующиеся, боги и демоны могли видеть их яркие золотые всполохи и каждый чувствовал приливы духовных сил, что исходили от эпицентра бури словно волны разбушевавшегося океана. Угольные тучи окутали заброшенный храм на возвышенности, а ледяной дождь то прекращался, то начинал мучать безмолвную землю с новыми силами. Совершенствование и вознесение всегда шли наперекор привычному порядку вещей, потому сама природа будто сопротивлялась этой невиданной по мощи Небесной Каре.

Из чернильных облаков лишь изредка выныривала фигура в красных одеяниях, такая маленькая и неуместная на фоне бушующей стихии. Вспышки золотого света и снопы искр освещали ночное небо, когда черный клинок Се Ляня сталкивался с шипящими, словно змеи, молниями. С земли, замерев недалеко от задних ворот города, за ней безмолвно наблюдали двое, не в силах отвести взгляда: кто-то восторженного, а кто-то — взволнованного и само время будто тревожно застыло, наблюдая за этим противостоянием.

Наконец с двенадцатым ударом молнии, что осветил всю округу, будто солнечный день, буря стала затихать и тучи неохотно расползались, открывая алеющее рассветными красками небо. Заря занималась невероятно яркая, словно тоже радовалась завершению испытания, что длилось долгих тринадцать лет, и своими насыщенными красками приветствовала возродившего свои силы бога.

Хуа Чэн напряженно вглядывался в каскад облаков, что из черных прямо на глазах серел под золотыми лучами восходящего солнца. Молния последнего удара на мгновение ослепила его, и он потерял взглядом фигуру, от которой не отрывал глаз всю ночь. Конечно, Хуа Чэн знал, что Се Лянь достаточно силен, чтобы справиться с испытанием небес, но все одно не мог успокоить волнения, выраженного в нервно постукивающих по рукояти Эмина черных ногтях и плотно сжатых губах. Всю ночь он изводил себя мыслями о том, что сделал недостаточно для помощи Его Высочеству, и раз за разом посылал свою духовную силу к бушующему небу, стремясь если не помочь, то почувствовать успокаивающее присутствие Се Ляня.

Его мертвая душа упала и воспарила снова, когда средь облаков показался стремительно спускающийся Се Лянь. Его волосы выбились их высокого хвоста, оставив лишь неопрятное нечто на макушке, одежды были мокрыми, порванными в иных местах и подпаленными на полах, но лицо, на котором запеклись потеки крови, светилось искренней улыбкой не божества, но счастливого человека.

Снижаясь, Се Лянь несколько не рассчитал сил и вместо того, чтобы изящно опуститься на землю перед Хуа Чэном, с налету врезался в него, сразу оказываясь в крепких объятьях.

— Сан Лан, я сделал это! — радостно воскликнул запыхавшийся принц, обнимая чужую шею. Се Лянь был холодным и мокрым, его грудь часто вздымалась от сбитого дыхания, а руки чуть подрагивали, но Хуа Чэн крепко прижимал его к себе, не обращая внимания на грязь собственных алых одежд. Пусть они расстались не так давно, всего несколько недель назад, но как никогда остро в этот момент Хуа Чэн почувствовал, что скучал все эти годы именно по такому Его Высочеству. Юный и наивный тоже был всем хорош, но именно Се Лянь, который стискивал плечи демона в отчаянных объятьях, будто боясь потерять, и в глазах которого за легкой улыбкой залегла вековая печаль, навсегда запал Хуа Чэну в сердце.

— Да, гэгэ справился, — ласково проурчал он, прижавшись щекой к чужому виску. Чуть отпрянув, Хуа Чэн принялся придирчиво оттирать следы запекшейся крови с лица принца и в его глазах появился холод. — Прости, гэгэ, я не предвидел что…

— Ничего, Сан Лану вовсе не нужно извиняться, — легкомысленно отозвался Се Лянь, легким движением откидывая с лица мешающуюся прядку. — Мне не за что обижаться на тебя, все, что ты делал в эти годы было идеально.

— Правда? — улыбнулся Хуа Чэн и Се Лянь для убедительности затряс головой. Он все еще висел над землей в объятьях демона, но никого не смущало такое положение и принц, взбудораженный битвой, весело болтал:

— Правда, я бы не стал тебе врать. Я помню, что сам дал тебе свободу решать, как растить меня, но и не думал, что ты выберешь такой сложный способ. Однако, — принц хихикнул. — Самой лучшей была честь вновь увидеть маленького Сан Лана и посмотреть на его взросление. Я сохраню эти воспоминания в своей памяти на века.

— Гэгэ шутит надо мной, — улыбнулся Ху Чэн. Пальцами он легко очертил линию от виска до скулы принца, но замер когда Се Лянь ласково потерся щекой о холодную ладонь. Принц приоткрыл янтарные глаза, которые теперь сияли ярче любых драгоценных камней и тихо сказал:

— Пусть мы и были рядом все эти годы, но сейчас я понимаю, что так соскучился.

— Я тоже, — шепотом ответил Хуа Чэн. Он хотел добавить что-то еще, но Се Лянь подался вперед и аккуратно поцеловал его в полуоткрытые губы. Прикосновение вышло мягким и нежным, но тут же стало жадным, до краев наполненным горечью прошедшей разлуки и счастьем от воссоединения. Се Лянь всем телом прижимался к демону, чувствуя его руки на своей талии и спине и испытывая неуместный восторг от простых прикосновений. Все эти годы он не мог осознать, что истово скучает по кому-то и лишь сейчас, находясь в его родных объятьях, дал волю копившейся грусти. В этом поцелуе, пусть он и был резким и требовательным, не было сжигающей страсти, лишь бесконечная привязанность и нежность друг к другу, радость, выражающаяся в нежных поглаживания и легких касаниях, и любовь.

Се Ляню хотелось бы надолго остаться с этих драгоценных руках, но, на секунду приоткрыв глаза, он заметил замершего чуть поодаль Шэнь Цзю, что, спрятав часть лица за веером, наблюдал за трогательным воссоединением с живым интересом. Принц спешно разорвал поцелуй и улыбнувшись в извинение спрыгнул с чужих рук. Оказавшись на земле, Се Лянь чуть покачнулся от усталости, но Хуа Чэн поддержал его под руку, касаясь осторожно, словно хрустальной вазы. Но на что-то элегантное принц был похож сейчас в последнюю очередь: в мокрой одежде и растрепанный после ночи в грозе, он напоминал более взъерошенного воробья. Однако глупое сравнение быстро испарялось из головы, стоило за неприглядной одеждой увидеть осанку Се Ляня, его манеры и лучащееся силой и достоинством выражение лица.

— Шэнь гунзцы, почему вы не отправились в город? — с улыбкой спросил Се Лянь, делая шаг вперед. Пусть за время обучения у молодых людей и сложились теплые отношения, сейчас, вернув воспоминания, принц не смог бы общаться с ними как раньше.

— Зрелище тут было намного интереснее, — в своей привычной манере отозвался юноша. — Так значит, твой шисюн…

— Ох, это мой муж, — улыбнулся Се Лянь, приобнимая Хуа Чэна за талию. — Вся эта история с кангами и печатью была исключительно моей просьбой и идеей, так что я прошу прощения за беспокойство.

— Зачем понадобились канги? — тут же спросил Шэнь Цзю, но увидев тень неудобства на лице Се Ляня уточнил: — Или это не то, что можно рассказать?