Часть 38 (1/2)

Начало конца или просто конец? На самом-то деле речь идёт всего лишь о третьем туре. Хотя, кому как. Допустим, для Чуи это не просто третий тур, он и правда переживает,  но не за себя, а за Осаму, потому что Ахматова явно не тот человек, который будет шутить. И таких людей как она стоит остерегаться.

Но предупреждать об этом Осаму, значит рассказать ему всё от начала и до конца, но это слишком уж долго, а потому Чуя принял, как ему показалось, вполне логично решение отложить все это на потом и просто готовиться к третьему туру. Ведь это же не чревато последствиями, именно так думал рыжий. Что ж, посмотрим, окажется ли он прав.

— Чуя! Я взял нам колы, ты же вроде любишь ваниль, да? — кричал Осаму, пока искал парня. Он ходил с двумя банками колы, но его отнюдь не смущало, ещё бы, это ведь Дазай.

— Дазай Осаму? –обратилась к парню красноволосая девушка в очках.

— Да, а вы что-то хотели?

— Ох, нет, ничего особенного. Лишь разговор, если вас это не затруднит.

— По поводу? — Осаму тут же стал серьёзным, иногда казалось, что только с Чуей он такой покладистый и мягкий, хотя. может и не казалось вовсе?

— Мне нравится ваш стиль общения, пусть он чуть резок, но зато вы не любите этого долго разглагольствования, впрочем мы чем-то схожи. А если вернуться к нашей теме, то это даже поводом назвать трудно, но все же. Я хотела бы поговорить о вас и Чуе.

После этих слов Осаму напрягся и пусть не подавал виду, но очень занервничал внутри.

— Хорошо, пойдёмте.

Ахматова улыбнулась, она заранее знала весь исход событий. Иногда так забавно смотреть на людей, которые испытывают к другим столь сильные чувства. Они готовы идти за своей половинкой хоть на край света, даже если у них будут завязаны глаза. Наверное, Анне этого не понять,  для неё любовь — это первые места и чтение её умершего тренера, верно единственного человека, который был ей дороже всех на свете. Но его больше нет, и потому она осталась одна. Несмотря на родителей, которых она давно оставила и даже не пытается наладить контакт. Ибо на то есть свои причины, которые нам неизвестны.

Любовь и её проявления чужды для таких людей, но каждый может измениться, если захочет того. Вопрос лишь в том, когда человек захочет идти дорогой «добра» и менять себя в лучшую сторону.

Все это дело времени и желания. Если этого нет, то изменений ждать не следует.

Кабинет Ахматовой, пусть временный, снова встречает духотой и напряжением. Опять разговоры и при том не самые приятные.

— Что ж, для чего я пригласила вас сюда, так это…

— Ближе к делу.

— Ох, видно я ошиблась, когда находила в нас сходства. Не будьте столь бестактным, Дазай, это вас не красит.

— Быть может, я бестактный, но я не люблю, когда люди говорят слишком много, так ещё и не по делу. Меня там ждут, если вы не заметили.

— Ох, я закрою на это глаза и просто продолжу. Что ж, я думаю, что Накахара не рассказывал вам о нашем с ним договоре. Я права?

— О чем вы?

— Значит, права. Ахах, какая жалость. Но не суть. Чуя должен мне победу, а я… должна ему молчание.

— В смысле молчание?

— В том то и дело, что говорить об этом я не могу.

— Для чего вы позвали меня?

— Чтобы попросить не мешать ему. Исчезнуть на время.

— Ага. И ещё персональный вертолёт вам в кабинет.

— Нет, вынуждена отказаться, у меня аэрофобия, но предположим простое понимание меня бы устроило. Понимаете ли, вы его отвлекаете и он не может сосредоточиться. А потому может не выиграть и меня это не устраивает. И я прошу вас исчезнуть. Хотя бы на время.

— Если это все, то я пойду.

— Ох, простите. Я не договорила. Дело в том, что вы можете согласиться и все будет… по-хорошему, а если же нет,  то мне придётся идти другим путем. Я рассказала об этом Накахаре, но видимо он не собирается слушать. Быть может, вы будете мудрее?

— Не буду. До свидания и всего хорошего.

— Всего хорошего вам, Осаму Дазай.

Юноша вышел и чуть хлопнул дверью, что выражало его беспокойство, которое он так упорно пытался скрыть во время разговора с Анной. Что этот человек может сделать ему просто напросто не было известно,  сейчас он переживал больше не за себя, а за Чую. Кто знает как это отразится на нем? Она ведь его судья, а он участник, танцор. Вдруг его выгонят из-за отказа Дазая? Маловероятно,  но Осаму не знал чего ожидать от девушки которую он видел первый раз, и имя которой было Анна Ахматова.

Вот так смешно вышло. Чуя переживает за Осаму, ибо он сам без понятия, что может вытворить Ахматова. А Дазай переживает за Накахару, потому что того могут дисквалифицировать. Возможно версии обоих — сущий бред, но они оба в них верят и боятся друг за друга. Хм, быть может переживать друг за друга по всяким, казалось бы, мелочам это и называется любовь?  Может быть это действительно так.

Часы пробили время смерти, или её начало,  это значит пора идти на сцену, пусть Накахара выступает не самым первым, но готовиться ему в любом случае нужно. А Дазай его в этом поддержит, как обычно и бывает.

— Блять, там Лея. — шикнул Накахара.

— О, какое знакомое лицо. Ты же расскажешь мне историю вашего знакомства? Чуть подробнее.

— Чуть позже.

— Ах, какая жалость,  ведь мне это нужно прямо сейчас. — Осаму изобразил наигранную задумчивость, а потом его будто током ударило и он вскинул палец. — Точно! Я знаю, пойду-ка поговорю напрямую с твоей старой знакомой!

— Дазай!

— Скоро вернусь. Жди.

— Осаму, мать твою!

Его уже не остановить, он шёл чётко к девушке, которая просто проходила мимо.

— Хей! Лея, погоди!

— А? Это ты. Что тебе нужно, мумия?

— Ахах, ну какая резкость. Отчего же ты так? Я же хотел побеседовать.