Часть 14 - Год второй (1/2)
У ворот, где они дожидались карет, к Проксиме снова обратился Люпин. Он не мог опять поехать на поезде, – не после того, как всем раскрылся его секрет, – но ему нужно было в последний раз увидеть Гарри Поттера, чтобы кое-что ему отдать.
– Держи, Гарри, – взъерошенный подросток с легким недоумением поглядел на сложенный пергамент.
– Карта? Но…
– Я думаю, тебе она принесет больше пользы, чем мне… Твой отец, да и Сириус, – он осекся, увидев в изумрудных глазах отголосок его собственной боли. – Они оба хотели бы, чтобы Карта досталась тебе.
Проксима лишь пожала плечами и положила пергамент в карман, поблагодарив бывшего профессора и попрощавшись с ним, стараясь не звучать слишком сухо. Ей не было дело до его чувства вины. Ей больше ни до чего не было дела.
Например, кареты безлошадными больше не были – в них были впряжены тощие черные лошади с кожистыми крыльями. Рядом не было никого, кого она могла бы спросить, и никто больше их не видел. И спрашивать не хотелось. Они же тянут кареты? Ни на кого не нападают?
С вокзала до дома она добиралась на подземке. Вернувшая себе истинный облик, но еще не успевшая сменить маггловскую одежду на нормальную, Проксима стояла на коленях перед портретом бабушки, низко опустив голову и положив ладони на пол. Она метнулась к портрету, как только переступила порог дома.
– Бабушка, я виновата перед домом. Мой отец, – она не удержала слез, закапавших на гладкий паркет. – Мой отец… х-хуже, чем м-мертв. Мой враг все еще дышит. Я не сумею это искупить…
Голос изменил ей, и она опустила голову на руки, уже не сдерживая беззвучных рыданий и заливающих глаза и лоб слез, как Сириус в прошлом году. Мысль о нем снова пронзила ее сердце, в котором, кажется, осталось место только для боли.
– Поднимись и посмотри на меня, Проксима Блэк, – властно проговорила Вальбурга. Ее портрет очень хорошо передавал ее ауру. Проксима подчинилась, и слезы потекли по ее щекам.
– Внучка, – неожиданно мягким голосом начала Вальбурга. – Это не твоя вина.
– Но как же…
– Не спорь со мной! – снова зазвенели стальные нотки. – Ты еще ребенок, не забывай. Мой сын сам выбрал свою судьбу, когда дал клятву преследовать своего врага до самой смерти. Тебе я запрещаю так поступать, – очень строго добавила бабушка. – Слышишь? Ты – наследница семейства Блэк, наша последняя надежда, и ты будешь вести себя достойно, и будешь хорошенько думать, прежде чем что-то сделать. Ты же не вздумала сдаться? Оставить свою семью в беде, своих врагов в живых, а отца – неотмщенным?
Проксима так удивилась, что даже перестала плакать, ошеломленно взирая на бабушку. Она-то думала, что ее выжгут. Ведь, несмотря ни на что, она считала себя виноватой. Она не сумела помочь отцу, она не сумела призвать проклятого Патронуса, она не сумела свернуть шею крысе.
– Дитя, ты должна приумножать свои знания, учиться не покладая сил, чтобы вырасти достаточно могущественной, – вещала миссис Блэк. – Твоя задача сейчас – выжить! Считай это прямым приказом, и будь уверена, я накажу тебя за неисполнение, даром что я всего лишь портрет.
Поклонившись, Проксима встала с колен. Бабушка всегда могла ее утешить и встряхнуть. Действительно, нечего раскисать; она могла погибнуть вместе с отцом, но осталась в живых, чтобы отомстить.
– Поди умойся и переоденься в приличную одежду, дитя, – более миролюбиво велела бабушка. – Ты многое пережила, тебе надо отдохнуть. С завтрашнего дня ты возобновишь учебу и тренировки. Кричер! – домовик явился немедленно, аппарируя с громким треском. – Проводи мою внучку в ее комнату, ей нужно привести себя в порядок.
К вечеру Проксима, не сумевшая благодаря бдительному Кричеру утопиться в душе, уныло ковыряла вилкой свой ужин. Она была одета, как подобает благородной юной волшебнице, ее черные волосы до плеч были забраны в высокий пучок, открывая изувеченное лицо, но аппетит не шел к ней, отчего домовик уже начинал всерьез расстраиваться. Проксиме пришлось брать себя в руки, утешать его и против воли впихивать в себя вкусную еду, загоняя горе подальше. Ей ведь даже не дадут проститься с отцом по-людски. Не дадут навестить его могилу.
А со следующего дня ей стало некогда горевать. В пустом коридоре, где пострадать могли только обои и старинный натертый паркет, Кричер устроил для нее тренировочный зал.