nove. (2/2)

Дамиано переплетает их пальцы, и Этан понимает, что этот жест, впервые настолько интимный, много значит и много говорит.

— Этан, ты делаешь просто невероятную работу, и эти красивые маленькие девочки живое тому доказательство. Они прекрасны, и ты молодец. Ты просто устал.

Прежде чем Этан успевает это осознать, по его щекам текут слёзы, он наконец-то выплёскивает всю тяжесть разочарования и усталости. Дамиано никогда не видел его плачущим, и Этан никогда не позволял ему заглянуть в стены крепости, которые он воздвиг, и куда не проходил раньше никто. Показывать себя уязвимым и незащищённым страшно, но Дамиано он не боится открыться.

Дамиано до сих пор не понимает, как он должен себя вести, когда видит парня, плачущего и прячущего лицо в ладонях, но затем осознание приходит к нему быстро, и он протягивает к Этану руки, надеясь заключить его в объятия. Торкио наклоняется, позволяет сильным рукам обхватить его плечи и тихо плачет.

— Ты отлично справляешься, Этан, все это видят. Клянусь, у тебя всё выходит просто невероятно, — успокаивает парня Дамиано, поглаживает его по спине и лопаткам. — Но ты же не суперчеловек, у тебя правда не получится им быть. Ты тоже устаёшь, и это нормально, Этан, это супер.

Этан шмыгает, бормочет слова благодарности и всё-таки замирает в объятиях. Ему должно быть стыдно за то, что он вывалил все свои переживания на Дамиано, но вместо стыда в душе воцаряется спокойствие, и то, как Дамиано баюкает его, успокаивает и поддерживает, даёт надежду на то, что этот человек из его жизни никуда не денется.

— Мне было нужно это. — Этан поднимает глаза, встречается с ним взглядом и видит на чужих губах мягкую улыбку.

— Ты же знаешь, что ты мне нравишься, правда очень нравишься. Я не знаю, что ты сам думаешь об этом, ну, думаешь о нас, но мне правда нравишься ты, и твоя семья, и проводить время с тобой тоже.

Лицо Этана становится серьёзным.

— Ты мне тоже очень нравишься, Дамиано. Ты и для меня, и для девочек уже часть этого дома.

Дамиано становится серьёзным тоже. Эти слова кажутся важными, они неожиданные, но они правда греют душу. Однако ещё более неожиданными оказываются следующие слова Этана.

— Можно я тебя поцелую?

Дамиано выглядит ошеломлённым, и всё вокруг, кажется, вообще перестаёт существовать. Они наклоняются ближе, их лица разделяет лишь несколько сантиметров – как в ту ночь, когда они впервые поцеловались. Этан подаётся вперёд, касается губ Дамиано, и поцелуй солёный, со вкусом слёз, но ошеломляюще спокойный и мягкий.

Отстранившись, они смотрят друг на друга молча, без слов делятся чувствами и ощущениями. Оба понимают, что что-то изменилось, но они совсем этому не противятся.

Дамиано снова обнимает Этана, и они остаются вместе в таком положении до тех пор, пока тихий голос за их спинами не прерывает воцарившуюся в комнате тишину.

— Папа?

Этан оборачивается так быстро, что, кажется, щёлкают шейные позвонки. Заплаканная Элеонора стоит в дверях, и Этану требуется лишь пара секунд на то, чтобы подойти поближе, подхватить её на руки и усадить себе на колени.

— Котёнок, что случилось? — Обеспокоенно спрашивает он.

— Прости, что нагрубила тебе. — Отвечает девочка тихим голосом.

— Всё хорошо, малышка, — Этан вздыхает и целует дочку в макушку. — Отдыхай, времени уже много.

— Спокойной ночи, Дамиано. — Лео спускается с колен Этана, и Дамиано нежно гладит её по волосам.

— Спокойной ночи, принцесса, сладких снов.

И всё это кажется единственно правильным.