quattro. (2/2)
Дамиано одаривает его самодовольной улыбкой.
— О-о, поверь, я знаю, что будет.
***</p>
Они немного прогуливаются в шуме тёмной римской ночи. Дамиано закуривает, предлагает сигарету и Этану, но тот от неё вежливо отказывается. Людей вокруг много, они сидят за столиками террас кафе и ресторанов, проводят время с друзьями и семьями, и Этан даже завидует им – он хочет быть таким же беззаботным.
Как только они добираются до квартиры Дамиано, Этан может с уверенностью сказать, что она… Обычная. В ней нет вычурности и декора, мебель минималистичная, но всё выглядит как-то неряшливо. Когда дверь за ними закрывается, Дамиано, кажется, замечает его эмоции.
— Не то, чего ты ожидал?
Этан улыбается и, смутившись, отвечает: — Не знаю. Я просто думал, что вам, большим звёздам, нужны большие апартаменты.
Дамиано смеётся. Впервые с тех пор, как они встретились, он выглядит настолько приземлённым.
— Нет, мне круто жить здесь. Мне плевать на все эти большие дома, знаешь, это место просто идеально для жизни в одиночестве, тут спокойно. Я прекрасно зарабатываю на жизнь, занимаясь любимым делом, чего ещё может желать мужчина?
Этан хмыкает, соглашаясь.
— Присаживайся, я сейчас приду. — Оповещает Дамиано и скрывается за поворотом.
Этан за время его отсутствия успевает усесться, но осмотреться – нет, потому что Давид тут же появляется в комнате с двумя бокалами красного вина.
— Я думал, ты сегодня не пьёшь. — Делится Этан, принимает из чужих рук бокал и не скрывает улыбки.
— Для тебя сделаю исключение. — Улыбается в ответ Дамиано, усаживается рядом, поворачивается полубоком, так, чтобы было удобнее.
Этан усмехается и, не без сарказма: — Ты такой милый.
Дамиано возится, тянется за телефоном, чтобы, немного в нём покопавшись, включить мягкую рок-музыку – она доносится из колонок, стоящих позади них, и Этан эту песню узнаёт, поднимает бокал.
— Хороший вкус.
Дамиано делает глоток вина.
— Это моя любимая песня.
Они продолжают говорить о музыке, Этан рассказывает о своих любимых компакт-дисках, об альбомах и о плеере, который ему подарил Томас, когда они были младше. Дамиано смотрит на него с восхищением, и на секунду Торкио даже задумывается о том, как он вообще так быстро решил открыться малознакомому человеку. Но Дамиано слушает, правда слушает, его всегда интересовали чужие рассказы, он считал это интимным, личным, и то, как всем с ним делился Этан – забавно произнося некоторые слова, блестя глазами и горя щеками, заставляло смотреть на него немигающим взглядом.
В какой-то момент они, замолчав, опустошают свои бокалы и отставляют их на журнальный столик, стоящий рядом с диваном.
А потом Дамиано наклоняется ближе. Торкио может чувствовать приятный запах его одеколона, смотреть, словно загипнотизированный, в красивые карие глаза, а после только замереть, потому что Дами, поддавшись необъяснимому порыву, его целует. Поцелуй этот выходит со вкусом вина, мятной жвачки и сигарет, и Этан не понимает причин, но сопротивляться не хочется – и останавливаться не хочется тоже.
Руки Дамиано касаются его скул, а собственные ладони Этан укладывает на чужие плечи – это, наверное, выглядит неловко, но ему срочно нужно за что-то ухватиться. Пальцы с щёк спускаются ниже, поцелуй углубляется, становится более жадным, и вскоре Этан, укладывая Дамиано, опускается на него сверху, чувствует чужие руки под рубашкой.
И это грубое, но тёплое прикосновение внезапно возвращает в реальность. Этан открывает глаза. Что он делает? Почему он ведёт себя как пьяный школьник? Он зашёл далеко, на кон поставлено слишком много, он не может трахаться с кем попало, потому что…
Этан отстраняется по-неадекватному быстро, встаёт, отходит. Дамиано смотрит на него молча, сбитый с толку и взволнованный.
— Дамиано, прости, я не могу. Я не могу. — Полузадушенно хрипит он, и Давид всё ещё смотрит на него как на сумасшедшего.
— Подожди, Этан, я сделал что-то не так? — спрашивает он, хмурится, совершенно сбитый с толку. — Прости, Этан, послушай, давай поговорим об этом. Просто выслушай меня!
Этан по комнате проносится ураганом, собирает свои вещи, на ходу пытается пригладить растрепавшиеся волосы и, уже уходя к двери, отвечает: — Это… это не твоя вина, прости, я не могу, мне очень жаль.
Больше он ничего не говорит, хлопает входная дверь, и Дамиано, озадаченный и совершенно напуганный, остаётся один.