Часть 5 (1/2)

В двенадцать часов дня раздаётся звонок мобильника.

Лениво отложив ручку в сторону, Бельская посмотрела на экран — звонила Степанова. Негромкая мелодия резала тишину, а вибрация, казалось, заставляла дрожать весь письменный стол. На разговор сил абсолютно не было, да и желания, ведь сама Катерина, уже представляя вопросы подруги, даже не представляла, что говорить ей. Например, рассказать о ситуации, произошедшей вчера? Но детально, как любила Юля, вспоминать ничего не хотелось, ведь даже при незначительной попытке воспроизвести воспоминания, на глазах собирались слёзы — слишком обидно, хотя и смешно одновременно. Даже во времена спорта, она редко когда могла позволить себе выражать эмоции, а тут какие-то слова заставляют её реветь белугой.

С другой стороны Бельская сама дала девушке повод проявлять интерес, когда скинула скриншот переписки. Полякова последние 8 месяцев в их диалоге никогда не позволяла себе лишнего, кроме как уточнить время занятия или проинформировать о его отмене — никаких скобочек, которые когда-то были «фишкой» двоих, смайликов и других мелочей. Тем более сообщений про «поговорить».

Телефон воспроизводил мелодию по второму кругу, что подтверждало настойчивость Степановой. В один момент взбесившись от своей нерешительности, Бельская взяла трубку.

— У меня из-за тебя ручка упала, — начала Катерина, чтобы придать разговору спонтанности.

— Брать надо было быстрее, — С обидой произнесла Юля, — Что вчера произошло?

— Да хуйня какая-то.

— А поточнее?

— Юль, — С дрожью в голосе обратилась Бельская к подруге, — Она просто наговорила всего лишнего. Мне очень больно из-за этого.

— Вот тварь, — Злобно произнесла Степанова, — А что за переписка у вас была ночью? Я так и не поняла с чего всё началось.

— У меня телефон сел, а когда его включила, увидела сообщение от неё, — Поставив телефон на громкую связь и взяв в руку укатившуюся ручку, начала Катя, — Ключи я у неё никакие не оставляла.

Повисла тишина.

— Кать, постой, — Начала Степанова, — Кать, нас вчера всех обзванивали. Может видела вчера, что пацан с многоэтажки сбросился? Один из ментов предположил, что он из нашей школы, мол, видел его недавно около здания.

— Это здесь причём?

— Да при том, что этот мент знакомый нашей директрисы. Он ей позвонил по-быстрому, попросил проверить все ли десятиклассники и одиннадцатиклассники на месте.

— Соседи, что-ли, не могли сказать в какой школе парень учится? Или хотя бы фамилию и имя назвать? — С недоверием спрашивала Бельская, — Да и зачем всем звонить, если чётко сказали, что пацан это?

— Да дело в том, что пацана никто не знает! — Пояснила Степанова, — Соседи не видели его никогда, предположили, что специально пришёл туда. А обзванивали всех, потому что в соседнем районе ещё одно самоубийство было. Подросток. Вчера было всё очень мутно.

— Понятно… А сообщение Поляковой здесь причём?

— Может быть в школу доложили, что ты на звонки не отвечаешь? — Спросила Степанова, — Ну Полякова и решила тебе написать, вдруг заволновалась там.

— Издеваешься? — С издёвкой произнесла Бельская, — Поляковой сказали, что я не отвечаю на звонки, поэтому она написала мне, думая, что я сразу выйду на связь? Бред, Юля.

— Ну сама подумай, зачем ей было писать тебе про ключи в 10 вечера, если она знала, что ты придёшь к ней завтра? Да даже если бы эти ключи были на самом деле, почему она заметила их на своём столе так поздно?

— Юль, — Устало вздохнула, Катерина, — Это всё совпадения.

— Ну смотри, я лишь предположила, — подвела черту Степанова.

Подруги проговорили ещё минут пятнадцать, обсуждая вчерашние инциденты, предстоящую учебную неделю, да и вообще старались уйти от напряжённых тем. Положив мобильник на стол, Бельская принялась дописывать эссе и письмо на предстоящее занятие. Ссоры ссорами, но экзамен никто не отменял. Ручка плавно скользила по листам, выводя ровные буквы и перенося мысли девушки на бумагу. Бельская любила изучать этот язык — она быстро запоминала новые слова, очень хорошо разбиралась в грамматике, да и речь у неё была быстрая, что приятно удивляло многих собеседников. Также у Катерины была большая мечта — съездить заграницу, чтобы попрактиковаться там.

Ближе к обеду Бельская решила приготовить поесть. Готовила она редко, но очень вкусно. На самом деле, она вообще не понимала, как можно не уметь готовить — у каждого есть телефон с выходом в интернет, где написаны точные пропорции, время приготовления, да вплоть до того, что прикладывались фотографии нужных продуктов. Человеку нужно просто смешать это всё и пожарить/потушить/ запечь. В чём была проблема, она искренне не понимала.

Телевизор показывал очередной российский сериал, в котором она честно пыталась найти логику первые 15 минут, но потом Бельская решила всё-таки приступить к делу.

***

Кухня цела, еда не отравлена, холодильник цел.

Три словосочетания, которые заставят любую душу успокоиться, а улыбку появиться на лице. Только даже сидя напротив вкусной пиццы, которая была сделанная собственными руками, Бельская понимает, что сейчас она не сможет съесть даже одного куска. Все внутренности скрутило в узел нервов, в горле стоял противный ком, а взгляд хаотично бегал по комнате, изредка поглядывая на часы.

16:21. Скоро выходить.

Хотелось что-то разбить, убить, прибить, сжать со всей силы в кулаке, чтобы хоть как-то прогнать это поганое чувство. Разговор с Поляковой хоть и был долгожданным (хотелось поскорее всё разрешить), но не обещал ничего хорошего — исхода было два. Но Бельской никого и ничего менять не хотелось, она хотела просто иметь здоровую нервную систему. Только конкретно сейчас не совсем здоровая, но всё-таки нервная система, имеет её.

Наплевав на дресс-код, который она всегда соблюдала в школе и у репетиторов, Бельская надевает блузку с декольте, колье на шею, зауженные джинсы, а волосы распускает из привычной косы. В зеркале она хочет видеть дерзкий образ, но видит лишь бледное лицо, синяки под глазами и потухший взгляд.

Катя берёт рюкзак и выходит из дома, предварительно проверив все нужные тетради. Идёт не спеша, хотя время уже близилось к пяти, и внутренне пытается убедить себя не строить из этой ситуации что-то особенное. Полякова же не парень и не первая любовь, чтобы убиваться из-за неё.

Через 15 минут Бельская по привычке пишет сообщение, набирает домофон. Если в прошлый раз она и не заметила, как оказалась на пороге её квартиры, то сейчас ехал с черепашьей скорость, заставляя и без того расшатанные нервы плясать под дудку кукловода. Звук железок и голосов на проезжаемых этажах слышались даже сквозь наушники, что побудило Бельскую сделать погромче. Только было уже поздно — двери лифта открылись, и Катерина зашагала в сторону 90 квартиры, около которой даже не горел тамбурный свет.

Слышит щелчок — дверь открыли с другой стороны, осталось только дёрнуть ручку. Положив на холодный металл руку, Бельская набрала воздух в лёгкие — от напряжения кружилась голова, хотелось посчитать до десяти, чтобы успокоиться. Но в последний момент решив не тянуть с неизбежным, резко перешагивает порог и замирает.

На неё смотрит Полякова. Она стояла, скрестив руки, плечи были немного опущены — но даже так она выглядела всё также величественно. Девушка стояла напротив неё в пальто песочного цвета, на воротнике которого находился лёгкий шарф, с рюкзаком на правом плече. Их взгляды пересеклись.

Катерина смотрит на неё покрасневшими глазами, усталым взглядом, в котором совсем ничего не было. На долю секунды Бельская засматривается на Полякову, хочет понять, чем она смотрит на неё, но передумывает, начиная снимать шарф. Мягкая ткань легко поддаётся напору руки, падая на раскрытую ладонь.

Бельская поворачивается к зеркалу, чтобы прервать зрительный контакт, и начинает стягивать пальто, но когда девушка поняла, что с больного плеча ткань не хочет сама по себе спадать, она почувствовала руки, которые помогают ей делать это. Повернув голову она вновь встречается с взглядом Натальи Викторовны.

— Спасибо, — Шёпотом произносит Бельская, слегка застывая в немом вопросе.

— Не за что, — Чуть громче произносит Полякова, — Проходи в комнату.

Бельская слышит, как женщина уходит в комнату, оставляя Катерину в одиночестве. Девушке определённо надо продышаться, ведь сердце так и хотело выпрыгнуть из грудной клетки — от накатившей волны неразбираемых чувств ноги подкосились.

«С сегодняшнего дня начинаю пить успокоительные, это ненормально»

Но всё-таки одно чувство она разобрала — обида. Сильная. Возможно именно из-за неё сейчас ей хотелось уйти, но отступать Катя не собиралась.

Она проходит эти три метра до комнаты медленно, стараясь не издавать звука, а когда заходит в помещение старается вести себя как обычно. Достаёт тетради, отодвигает стул, садится — всё как по регламенту, только взгляд хаотично бегает по комнате.

Полякова берёт тетрадь в руки и открывает её. Когда она взяла ручку в руки внутри девушки что-то сломалось — неужели никакого разговора не будет? Женщина просто напугала этим девушку?

Три минуты, сопровождаемые тишиной, показались Бельской вечностью, и когда уже готова была окончательно отпустить вырывающиеся наружу эмоции, послышался вздох Поляковой.

— Кать, — Полякова откинулась на спинку стула, — Ты точно хочешь сдавать экзамен?

Казалось, что время вокруг остановилось, а из лёгких исчез весь кислород, а в сердце выстрелили из травмата.

— Что? — Гневно спрашивает Бельская, — Вы у меня это спрашиваете? Серьёзно?

Девушка смотрит на Наталью Викторовну, пытаясь найти на её лицо хоть какой-то намёк на то, что это шутка, но та лишь медленно покачала головой.

— Человек, который готовит меня с четвёртого класса? — Продолжает Катя, — Человек, который с девятого класса знает, что я поступаю в педагогический?

Воздуха перестало хватить.

-Что я вам сделала, Наталья Викторовна? — Первые слёзы катятся по щекам, — Что я делаю не так?

Полякова поднимается с места и медленно подходит к Бельской.

— В молчанку играете?! — Вскакивая со стула, кричит девушка.