слезы и кровь (1/1)

У Зигмунда темнеет в глазах на мгновение?— мельтешение бордово-черной тени расплывается подобно пятну крови на мундире брата. В этой мгновенной темноте он скорее чувствует, чем видит, как Симон падает?— тело глухо стучит, ударяясь о каменный пол, и уже не разобрать, тело ли это брата?— или его самого.Симон ранен. Смертельно?— клинок проклятой дампирши проходит сквозь жесткую форму и нежную плоть, чтобы выйти с другой стороны. Ранено тело Симона?— но тело Зигмунда прошивает та же самая рана, его кровь течет так же, смерть записывает его в свой перечень вслед за именем брата (или рядом с ним?).Зигмунд растягивает губы в ядовитой улыбке, с его языка больше не срывается игриво-вежливых колкостей?— он полнится ненавистью к рыжей убийце, что отходит назад и брезгливо стряхивает его (родную) кровь с лезвия, и вместе с тем?— неприкрытым восторгом к ней. Он идет на подкашивающихся ногах к брату?— проклятое тело тянет к земле, упасть подальше и сдохнуть прежде, чем братья воссоединятся в последний раз, но Зигмунд сильнее, чем мог бы подумать.У Симона кровь на теле, на форме, она течет изо рта и пачкает его губы тающей жизнью. Его улыбка?— изломанное отражение братской, торжество силы духа над смертью. На его глазах слезы?— осознание того, что его смерть равна смерти его половины, и они текут по щекам, мешаются с кровью.Зигмунд наклоняется, чтобы слизать их.Он обнимает брата единственной рукой и ненавидит свое (их) уродство, потому что не может одновременно прижимать близнеца к себе и оглаживать его лицо, медленно застывающее бледной маской. Их кровь перемешивается, когда Зигмунд оставляет беспорядочные поцелуи на лице брата?— их раны одинаковы, кровь перетекает изо рта в рот, и слезы прокладывают одни дорожки. Симон не снимает улыбку до самого конца?— в ней сливаются искреннее восхищение силой противницы и горькое осознание собственной слабости.Перед тем, как безжалостная пустота в последний раз сомкнется над их головами, Зигмунд поворачивает голову к дампирше; ему чудится сострадание в мертвых глазах, когда та отворачивается и идет к своей последней цели. Не так уж стыдно умирать от руки той, что перерезала почти всех членов Г.Г.Г.Единственная мысль в агонии бьется в его голове, когда он склоняется на грудь брата, чтобы покориться року: они не уберегли главу Гегенгайст Группе.Но самое главное: он не уберег Симона.