Seriously in love (2/2)

Его кожа холодная, но губы, касающиеся ладони Дазая, мягкие.

— Я тоже не испытываю неприязни к Чуе, — шепчет Дазай. Улыбка зажигает его голос, блестит в глазах. — Вот почему я спросил тебя.

— У тебя должны быть кандидаты получше.

— Хочешь верь, хочешь нет, но мне не нужны лучшие кандидаты. И тебе всё равно не нравится жить со своей сестрой.

— Это будет беспорядок, — ворчит Чуя, наклоняясь к чашечке ладони Дазая.

— Я так не думаю, — говорит он.

Пока его большой палец ласкает гладкую поверхность кожи рыжего, незаметно прослеживая успокаивающие узоры, Дазай подходит ближе.

Он поднимает другую руку, готовясь к просьбе отойти, которая так и не прозвучала. Он слышет сдавленный вздох,застрявший в груди Чуи, но рыжий не напряжён. Напротив, он выгляди так, словно растает, как масло, в тот момент, когда обе руки Дазая прикоснуться к его коже.

Прежде чем он осознаёт это, альфа очень нежно обхватывает лицо Чуи, обращаясь с ним, как с чем-то драгоценным. Он осторожно поднимает его, чтобы сделать рыжеволосый посмотрел на него.

Когда он говорит, голос Чуи звучит тонко, испугано.

— Серьёзно, Дазай, нет. Я не могу, и ты не хочешь этого беспорядка.

— Что может быть так, — допускает он, желая, чтобы Чуя просто сказал ему. Он слегка наклоняется вперед, замыкая круг, образованный их телами. — Но скажи, что ты, по крайней мере, думаешь об этом.

— Я не знаю, — рычит рыжий.

Дазай придвигается ближе.

Ближе и ближе, достаточно, чтобы его кожа стала теплее с от тепла тела другого мальчика.

Он пытается вдохнуть хотя бы дуновение запаха Чуи, но не может, под подавителями запаха и настойчивым ароматом кофе, который прилипает к коже рыжего.

Чуя качается вперед, пусть и совсем немного.

И альфа чувствует близость в своём желудке, его сердце колотится в груди, его глаза прикованы к манящим губам Чуи, приоткрытым в знак протеста—

Затем он слышит низкий, рокочущий звук.

Дазай останавливается, забыв о доме, когда широкая улыбка расплывается на его лице.

— Чуя... Ты мурлыкаешь?

Рыжеволосый замирает под рукой Дазая. Если раньше он наклонялся вперёд, почти притягиваемый к Дазаю невидимым магнитным полем, то теперь он резко отступает назад. Он ускользает от прикосновения Дазая, и внезапно мир становится холодным.

— Нет. У тебя галлюцинации.

Но то, как это выходит — с этой низкой вибрацией, полностью от груди — просто служит подтверждением.

— Хотя это действительно так звучик~

— Отвали, — мурлычет Чуя, его убийственный хмурый взгляд вступает в противоречие с низкой мягкостью в его голосе.

Дадзай хихикает.

Момент вроде как отодвинулся назад, но альфа уверен, что сможет его спасти.

Они собирались поцеловаться, верно? Это не то, что просто так происходит. Он просто немного дразнит Чую.

— Так ты омега, хм?

— Нет, — рявкает Чуя. Его ответ приходит быстро, слишком быстро, когда слова спотыкаются одно о другое. — Да. Вроде. Это сложно.

— Как—?

— Я должен идти, — заявляет Чуя, отходя прежде, чем Дазай успевает закончить.

В тот момент Дазай действует чисто инстинктивно.

Он делает шаг вперед, пытаясь схватить Чую за запястье, тянется к ниму. Однако он колебался, хотя не должен был этого делать. Доля секунды глупого колебания, тысячи сомнений, роящихся, как монстры, в своей голове. Этого достаточно для Чуи, чтобы оттолкнуть его руку.

— Просто оставь меня в покое, — усмехается Чуя, оставляя Дазая слишком ошеломлённым, чтобы своевременно отреагировать.

— Мне жаль, — пытается сказать он.

Слишком тихо, слишком поздно.

Чуя пристально смотрит на него и ничего не говорит.

Дазай может только наблюдать, как омега топает к своему мотоциклу, как будто каждый его шаг может оставить воронку на тротуаре.

Его голубые глаза исчезают за шлемом, а тонкая, напряженная линия губ скрывается под красным пластиком. Он не машет на прощание, и грохот заводимого двигателя мотоцикла эхом перекрывает все звуки на улице.

В мгновение ока Чуи там больше нет.

Есть только Дазай, ожидающий у станции дурацкого поезда.

— Что за чёрт, — бормочет он себе под нос, уставившись куда-то вдаль.

Это сложно, сказал Чуя.

Но как?

И дело в том, что Дазая даже не волнует второй пол Чуи, точно так же, как его не волнует первый. Может быть, Чуе не нравится быть омегой. Конечно, в его натуре есть что-то такое, что причиняет ему боль.

В любом случае, это не дело Дазая. И может быть, это эгоистично, может быть, это глупая и тусклая реакция на секрет, который, очевидно, важно для Чибико, но ему искренне наплевать на то, кто такой Чуя.

Даже при том, что теперь он понимает точку зрения Чуи, и это правда, что альфа и омега в одном доме могут быть в лучшем случае плохо сбалансированной парой, Дазай всё ещё готов попробовать.

Он просто жалеет, что не заткнулся и поцеловал Чую, когда у него была такая возможность.

———</p>

— Да, алло?

— Рю, слава Богу.

Когда Чуя понял, что он даже не смотрит на дорогу, он нашел место, где можно остановится на тротуаре, чтобы подумать и подышать. Ему, блядь, нужно дышать.

Игнорирование трёх красных сигналов светофора, потому что он был слишком занят мыслями о Дазае, становилось слегка тревожным.

Но его разум продолжал возвращаться к Дазаю, его запаху, нежности его голоса и теплоте его прикосновений, и— и Боже, ему нужно было с кем-то поговорить и выбросить из головы то, что чуть не произошло.

Почти поцелуй и альфа потряс его до глубины души. Снова.

Ему нужно было переварить это, прежде чем въехать прямо в стену.

Итак, Чуя звонит самому умному человеку, которого он знает, руки трясутся, пока он просматривает свои контакты.

Акутагава колеблется на другом конце линии, тянет время, удивление вплетается в его молчание.

— Я забыл выключить кофеварку? — в конце концов спрашивает он, очень медленно.

— Нет, — говорит Чуя, — ничего не горит, никто не умер, и Фицджеральд по-прежнему богат.

— Тогда что?

— Дазай хочет, чтобы мы жили вместе. Я и он, как будто мы друзья или что-то в этом роде. — Он выплёвывает всё это, не дыша, едва останавливаясь, чтобы подумать, как это звучит, когда произносится вслух. — Например, соседи по дому. Он никогда не смотрел, он... он всё это время спрашивал меня.

— Боже, я думал, что он, по крайней мере, сначала пригласит твою шикарную задницу поужинать.

— Рю!

— Всё, что я говорю, это то, что это было быстро, — допускает Акутагава.

— Я, блядь, знаю.

Чуя подозревает, что Акутагава не может сказать ”случайно”, потому что все почувствовали какое-то напряжение между ним и Дазаем; даже стены кафе знают об этом на данный момент.

Чуя заметил это, и он не самый умный, когда дело доходит до отношений.

Какое бы притяжение ни существовало между ними, оно росло каждый день, превращаясь из прекрасного цветка в пугающий, подавляющий, запутанный лес. Что-то выходит из-под контроля Чуи.

— Ты уже дома? — Спрашивает Акутагава.

Этот вопрос исходит из места беспокойства, понимает Чуя, и он улыбается про себя.

Иногда Акутагава заставляет его плакать: слезы счастья, большую часть времени. От разочарования, когда Рю забывает сови добавки с железом, а Ацуши, святой, всегда зовет в кафе, чтобы перепроверить.

В такие моменты Чуе хотелось плакать по многим причинам: нежность, привлекательность.

И ещё крошечный оттенок ревности.

Не потому, что он хочет коло-либо из них романтически, а потому, что он завидует тому, что разделяют эти две омеги. Но Чуя уверен, что Дазай — не тот человек, который даст ему это.

Рыжеволосый вздыхает. — Нет, просто где-то остановился, чтобы передохнуть.

— Хорошо, расскажите мне, что случилось.

— Чёрт возьми, если я знаю, Рю, честное слово. Этот идиот устроил мне засаду на вокзале, и он начал вести себя странно, пока не сбросил бомбу. Я не думаю, что он имел в виду это, когда говорил о жизни с кем-то...

— Лжец.

Он закатывает глаза к небу. — Хорошо, у меня было предчувствие, но я думал, что достаточно его обескуражил!

— Он назвал тебе причину?

Чуя морщится; они оба знают истинную причину, но он даже не хочет думать об этом. — Он доверяет мне? Очевидно?

— Значит, у него достаточно мозгов, чтобы увидеть, что ты самый надежный человек на свете. Сюжетный поворот.

— Рю, — Чуя вопит, протирая глаза. — Не помогает.

Он снял шлем, когда у него на затылке начала пульсировать мигрень, но теперь он подумывает носить его обратно, чтобы биться головой для снятия стресса.

Может быть, он сможет бороться с бетоном, посмотрим, поможет ли это ему выпустить пар.

Он почти уверен, что усталость и разочарование также сквозят в его голосе. Всё, что ему нужно это кто-то, кто поможет ему принять достойное решение — тот, который не основан на страхе или, что ещё хуже, о том, как соблазнительно выглядели губы Дазая.

Последнее, безусловно, не является веской причиной для переезда в новую квартиру.

Хорошее освещение, просторные помещения и дружелюбное соседство? Да, всё это отличные плюсы. Дазай даже сказал, что арендная плата была неплохой, и Дазай на мели.

Жаждет своего возможного соседа по дому, который который тоже альфа? Плохая причина. ПЛОХАЯ.

— Я не знаю, что делать, Рю, — бормочет он.

Его лучший друг знает.

Он знает, что ему нравится Дазай, но он также знает о тысяче причин, по которым они никогда не сработались бы как пара. Чёрт, он знал, что Чуе нравился Дазай, ещё до того, как Чуя признался себе, что ему нравится Дазай — как бы запутано это не звучало.

Правда в том, что Рюноске Акутагава может быть иконой готики и королём нахальства, но он гораздо лучше справляется с ролью омеги, чем Чуя когда либо будет.

— Что ты ответил? Ты подумаешь об этом? — Акутагава подталкивает, голос ровный.

Единственный человек, который может заставить Акутагаву звучать живым — это Ацуши.

Однако Ацуши также настоящий ангел и самый милый и упрямый омега, которого Чуя когда-либо встречал, с его обволакивающим ароматом свежих полевых цветов и карамели с капелькой соли, так что он не в счёт.

Плюс он заставляет Акутагаву мурлыкать, поскольку они вызывают омегу друг в друге, а мурлыкающий Акутагава — это определение из учебника слова милый.

Но Чуя тоже думает обо всём этом только для того, чтобы не признавать этого—

— Я.. ну, я вроде как ушёл.

И рыжий не гордится этим, поэтому он решает опустить часть о почти-поцелуе. Он всё равно чувствует разочарование Акутагавы в его молчании, даже без этой унизительной детали.

— Ты ушёл?

— Да, я запаниковал.

— Запаниковал, — вторит Акутагава. — Из-за дома.

— Дом Дазая.

— Да, но это всё равно дом. Арендная плата тебя измучила? Нужно немного алоэ?

Чуя сжимает губы, позволяя уколу проникнуть внутрь.

Господи, давненько он не подвергался печально известному суду Акутагавы.

— Мы говорим о том, чтобы жить в одном доме, Чуя, — настаивает Акутагава. — Тебе также придется жить с идиотом, который, вероятно, никогда не моет посуду и оставляет повсюду бинты, я согласен с тобой, но зачем тебе паниковать, б —

— Это Дадзай! — Кричит Чуя в ответ, звуча немного слишком отчаянно. — Он заставляет меня паниковать. Я думал, что он этого не сделает, что я— я не знаю, Рю, хорошо!? Я не совсем думал, я, блять, не могу думать рядом с ним.

— Ох. Значит, мы принимаем, что он тебе нравится и говорил об этом как взрослые?

Чуя колеблется.

—...Нет, — он бормочет сквозь стиснутые зубы.

— Дажно, прекрасно. Твоё решение. Тем не менее уход — слишком драматично для тебя. — Акутагава хмыкает, почти обескураженный такой реакцией. — Должно быть, это твой восходящий Лев.

— Да, и я могу обойтись без комментариев.

— Тогда тебе следовало позвонить Ацуши.

Ему интересно, что на самом деле думает Акутагава обо всей этой ситуации.

Младший мальчик не любит Дазая, но он несколько раз говорил, что альфа теоретически может быть хорошей парой для Чуи. Или, цитирую: ”Я не капитан корабля Дазай-Накахара, потому что уважаю своего лучшего друга, но это и не ”Титаник”. Печально, потому что я бы с удовольствием посмотрел, как этот клоун тонет.’

И Рю может быть омегой, который встречается с другой омегой, и они пошли на просчитанный риск, приняв это решение, но у него хороший глаз для отношений.

Он отдал бы все, чтобы иметь хоть каплю их счастья, их стабильности. Вместо этого он всегда собирал только разбитые сердца и засранцев-парней; но это всегда было его ошибкой, всегда.

Он сломленный, эгоистичный. Это у него есть секреты.

— Кстати, Дазай знает, — добавляет Чуя низким голосом.

— Я понимаю, — бормочет Акутагава. — Сколько?

— Только то, что я омега.

— Не о другой вещи?

Ледяная дрожь пробегает по спину Чуи. — Нет.

Акутагава вздыхает. — Это хорошо.

— В любом случае, ему не нужно знать больше, — говорит Чуя. — Не похоже, что я позволю этому продолжаться дальше. И я уже не знаю, что мне, блядь, делать.

— Чуя... — Омеге легко услышать нотки жалости в голосе своего друга. — Ты же знаешь, что всегда можешь остаться со мной и Ацуши, если жить с Дазаем или твоей сестрой станет невыносимой, верно?

Чуя морщит нос, фыркая от смеха.

— Чтобы вы могли размазывать свои потёки по моему лицу, пока ваш монстр ест мои рубашки Zenga<span class="footnote" id="fn_32592127_0"></span>? Не-а. Спасибо.

— Диабло хорошо себя ведёт. Ты перешёл ему дорогу, когда пытался засунуть его в духовку.

— Это была шутка, — рычит Чуя. — Это не моя вина, что эта штука — зло.

— Это не моя вина, что животное, кролик, умнее тебя, — отвечает Акутагава, не сбиваясь с ритма.

Чуя щелкает языком, но не отвечает.

Он точно не в настроении ссориться с одним из своих лучших друзей из-за кролика — домашний кролик из ада, который обожает Рю и является зеницей ока Ацуши, но он также ненавидит Чую и любит есть его дизайнерскую одежду.

— Как ты думаешь, что я должен сказать? — спрашивает он.

На другом конце провода повисает тишина.

Он исчезает, с каждым оглушительным ударом Chuuya сердце — сканирования секунд, делая каждый момент кричат.

— Скажи ”да”, — в конце концов говорит Акутагава. — Просто позволь себе попробовать. Ты все равно искал новое место и он предлагает, так что, по крайней мере, подумай об этом. Это не похоже на то, что вы, ребята, должны встречаться.

— Ане-сан убьет меня, если узнает, что я ухожу от неё, чтобы жить с другим альфой.

— О, да, потому что жить со своей сестрой и ее парой без капли уединения намного лучше. — Он делает паузу. — И Дазай, может, и идиот, но его дом кажется милым.

— Откуда ты знаешь?

— Инстаграм? — Акутагава растягивает слово, как будто это очевидно.

Скорчив гримасу, Чуя хотел бы отметить, что он не совсем смотрит на дизайн интерьера, когда следит за аккаунтом Дазая в Инстаграме — который редко обновляется случайными селфи или фотографиями бокалов для виски в теплом, приглушённом свете —, но он не уверен, что это помогло бы его делу.

Он также не уверен, что Акутагава когда-нибудь позволил бы ему жить с этим признанием.

— Это правда.

— И опять же, ты просто платишь половину арендной платы клоуна и, возможно, сражаешься с ним за нижние полки в шкафах.

— Я могу обойтись и высокими.

Взбираясь на стулья, мысленно добавляет он, но отказывается произносить это вслух. Акутагава прищелкивает языком.

— Ты можешь?

— Заткнись.

Тем не менее, его лучший друг прав: возможно, он убегает и вкладывает слишком много усилий во всю эту ситуацию.

В конце концов, Дазай попросил жить с ним, больше ничего.

Если он напряжёт некоторые ментальные мышцы, на данный момент Чуя вполне уверен, что сможет игнорировать тот факт, что они собирались поцеловаться.

— Ацуши тоже кивает, к твоему сведению, — добавляет Акутагава.

Их разговоры всегда каким-то образом затрагивают Ацуши, и, даже если они не в одном и том же месте, Ацуши или Рю всегда говорят о другом. Все их тела и души ищут друг друга, даже когда они врозь.

Они вписываются в пространство друг на друга, как два идеальных кусочка головоломки притянутых друг к другу — как планета и его луна.

Чуя уверен, что он слышал, как Рю ласково называл Ацуши ”его звёзды и луна” раньше, проводя рукой по молочно-белым, лунным волосам.

— Чуя.

Чуя рассеяно хмыкает, давая понять, что он всё ещё там.

— Перестань слишком много думать и скажи Дазаю, что ты заинтересован, прежде чем он действительно найдёт кого-то заинтересованного, — говорит Акутагава.

Омега медленно вдыхает, разглядывая горизонт — дома, небоскребы, автомобили, проносящиеся мимо него. В устах Рю звучит так просто. Его ноздри раздуваются, как он выдыхает.

Он решил, что хотел бы увидеть океан, прежде чем отправиться домой и встретиться с Коё. Он будет бесцельно разъезжать по свободе, бесплатно, чтобы остудить голову.

Ему нужно найти слова, чтобы сообщить Ане-сан, что он, возможно, нашёл себе новое место для проживания. Сначала она будет недовольна, но вопрос в том: будет ли он счастлив в конце концов? Может ли Дазай сделать его счастливым?

— Я так и сделаю, — бормочет он, — Спасибо, Рю.

— Просто напиши Ацуши после того, как вы двое поговорите. — Пауза. — Он волнуется.

— Конечно, мам.

Когда он заканчивает разговор, Чуя лишь отчасти удивлён, обнаружив сообщение от Дазая

?? он ловит себя на мысли.

Искать отношения, которые снова и снова оказалась для него плохими, не совсем умно.

Какому альфе нужен омега, который замирает при виде узла, уже ощущая боль на языке в тот момент, как он чувствует запах секса в воздухе? Кому нужна пара, которая не функционирует?

Он должен признать, что создан для одиночества, но… но потом Чуя вспоминает Дазая, его прикосновения, то, как он заставлял его мурлыкать, и он ненавидит себя немного больше.

Почему он не может быть нормальным?

———</p>

Они называют это влюблённостью, потому что, как только ты начинаешь, ты не можешь остановиться.

В ожидании поезда Дазай окружён тишиной. Его единственные спутники - жуткое зрелище полупустой станции и какое-то джойсовское прозрение, от которого волосы на затылке встают дыбом.

Железнодорожная линия столкнулась с перебоями из-за ”несчастного случая”, которого было достаточно, чтобы заставить мысли Дазая блуждать.

Он смотрит на экран своего телефона, проверяя время. Он ждал двадцать минут на холодной платформе; он мог взять такси домой, но, слоняться без дела и ”тратить время”, как выразился бы Мори, никогда не беспокоило альфу.

Дело в том, что ему всегда нравилось оставаться поблизости и ждать следующего поезда, завидуя тем людям, которые становятся ”несчастными случаями”.

Когда ты умрешь вот так, наверняка кто-нибудь заметит: кто-то, чей день был так внезапно прерван смертью незнакомца.

Они проклянут твое имя, обязательно проклянут, и ты превратишься в современного героя, который разрушил лицемерие о том, что ”все смерти должны быть оплаканы”. Но это вежливая ложь. Твою смерть будут оплакивать до тех пор, пока это никому не причинит неудобств.

И, честно говоря — разве это не заставляет человека жаждать умереть громко и неудобно?

Потому что для того, чтобы пойти вот так, требуется мужество. Это требует самоотверженности.

Но сегодня у Дазая нет места в голове,чтобы подумать о мёртвых, так как он озабочен своим собственным бьющимся, кровоточащим сердцем. Сегодня его разум проецируется на другую борьбу.

Воспоминание о коже Чуи всё ещё горит под кончиками его пальцев. Его губы, слегка дрожащие. Его глаза, широко открытые. Его грудь поднимается, когда низкое мурлыканье вырывается из его тела.

Омега.

Это неожиданно, учитывая буйную индивидуальность Чуи и его твёрдый характер: всегда защитник, всегда герой, а иногда и смутьян. В то же время, это открытие нисколько не удивляет часть Дазая.

Когда его руки скользят по экрану телефона и он открывает чат с Чуей, Дазай просто знает, что Чуя нравится ему ничуть не меньше, чем раньше.

Для: Чуя

> Я надеюсь, ты знаешь, что это ничего не меняет.

> Я имею в виду, что ты омега

Он всё ещё ждёт поезда пятнадцать минут спустя, когда его телефон вибрирует с новым сообщением.

Платформа практически пуста, и холодный ветер сменил дневное тепло, но весь мир отступает на задний план, как только имя Чуи появляется на его экране.

От: Чуя

> Это не так, да

Для: Чуя

> Я обещаю. Знаешь, у меня есть самоконтроль. И у тебя будет своё пространство.

> Мы можем заставить это работать 🐥

Отвлёкшись на собственные дрожащие руки и колотящееся сердце, альфа отправляет текст за секунду до того, как осознаёт, что его палец соскользнул, набрав странный смайлик вместо гораздо более безопасного поднятого большого пальца.

Он мог бы беспокоиться об этом или винить в этом холод, но ответ Чуи приходит сразу после:

От: Чуя

> Ты это не серьёзно

Для: Чуя

> Я всегда серьёзен, когда использую 🐥

> Я хочу, чтобы ты знал, 🐥 очень серьезно относится к обещаниям.

От: Чуя

>😂

Дазай может ощутить напряжение в этом единственном смайлике.

Он может предположить, что Чуя слегка усмехнулся про себя, но либо он не хотел, чтобы тот знал, или это была одна одинокая усмешка среди множества мутных, обеспокоенных мыслей.

Он также знает, что он вытеснил этот смайлик из омеги своей клоунадой, и это не так уж много, но— но это уже что-то.

В конце концов, он мог бы быть благодарен этому глупому смайлику цыплёнка за то, что он рассмешил Чую.

И это того стоит, потому что мысленный образ улыбающегося Чуи заставляет сердце альфы пропустить удар. Сразу после этого оно начинает пульсировать в его грудной клетке, как взбесившийся барабан.

Для: Чуя

> Я серьезно, Чиби.

> Ты все еще единственный человек, с которым я мог бы жить.

От: Чуя

> Ты действительно не сдаёшься

Дазай вдыхает.

Сдаёшься? На Чую? Боже, никогда.

Он был бы дураком или идиотом, а Дазай гордится тем, что не принадлежит ни к той, ни к другой категории.

Для: Чуя

> Нет.

От: Чуя

> Думаю, завтра я отвезу тебя домой чтобы посмотреть квартиру 😒 Тебе лучше прибраться сегодня вечером

Для: Чуя

> Но мы поедем на поезде. Я больше никогда не сяду на этот мотоцикл.

От: Чуя

> Как скажешь, неудачник

Когда он отправляет Чуе адрес, прежде чем кто-либо из них может отпустить, наслаждаясь тем, что рыжему всё ещё достаточно комфортно шутить, Дазай осознаёт две вещи:

Первое, он улыбается.

Эта неосторожная, честныя улыбка, которая расцветает изнутри. Та, которую ты замечаешь только тогда, когда щеки начинают болеть.

Это всегда сладкая, очень сладкая боль.

Вторая вещь, которую он замечает, пожалуй, ещё более удивительна.

Впервые за долгое время Дазай провел время на станции, не задумываясь о том, что могло бы произойти, если бы он попытался покончить с собой.

Он хочет жить сейчас. Он хочет,чтобы эта жизнь чего-то стоила.

Храбро, красиво.

Он не готов стать несчастным случаем, не сейчас, когда он только что встретил Чую.

Он хочет продолжать падать.