Часть 17 (1/2)

Я смотрел на Райли, стараясь мысленно сказать ему «спасибо» за то, что он закрыл меня от пули, но его глаза стали тускнеть — былая искристость сменялась на мрачное безразличие к этому миру. Парень обмяк, лишь только успев мне прошептать — «берегите друг друга, жизнь чертовски классная штука…» — и, повис на моих руках, словно тряпичная кукла. Я пытался изо всех сил его удержать, уже не обращая внимания на острую боль в боку от нанесенных ударов.

— Нет, Райли, только не сейчас… Эй, парень, тебе еще рано туда, — наконец я смог произнести, но от подступившего к горлу комка, наверное, это было сказано практически неслышно.

— Тварь!!! — вырвалось из моей груди в сторону Барнса, направлявшего пистолет на летящего вампира, который уже оголил свои клыки и с хищным рычанием летел в сторону стрелка. Каково же было удивление подонка, когда вместо заветного выстрела, лишь раздались щелчки спускового крючка — обойма была пуста. Сейчас парень ни на шутку подсел на измену, поскольку приближающийся разъяренный Секвиллбэк всем своим видом говорил о том, что никчёмная жизнь ещё не протрезвевшего мерзавца находится на волоске от смерти.

— Райли, Райли, очнись… — я уложил его на землю и пытался хоть как-то внушать себе, что сейчас парень прокашляется и откроет глаза. Да как так-то… Он ведь, совсем еще мальчишка. Да, он один из тех, кто мог по праву называться криминальным элементом, но последний разговор с ним заставил поменять о нём мнение основательно. Райли очень хотел измениться и начать новую жизнь… начать всё с начала, независимо оттого, что мир обошёлся с этим парнем невероятно жестоко, бросив на «свалку самовыживания». У него впереди могло быть прекрасное, светлое будущее, наполненное яркими событиями: настоящая любовь, большая семья, а дети впервые назвали бы его папой. Он мог прожить счастливую жизнь в кругу тех, кто его бы по-настоящему любил. Черт возьми, а ведь мы с ним могли стать отличными друзьями и вместе приезжать сюда — в Трансильванию, теперь уже, к нашему общему другу вампиру, потому как Рудольф подпустил его к себе, а это, практически невозможно. Клыкастый никогда не позволял дотронуться до себя кому-либо из смертных, само собой, кроме меня. Но то, что он протянул руку Брауну — по факту, уже считалось феноменом. Вампир видит души людей насквозь, словно через прозрачное стекло. Вероятно, заглянув в огромные карие глаза Райли, он всё же, в первую очередь, смог разглядеть внутри него искренность и великодушие. А, прикрыв меня собой, парень только подтвердил предположения вампира.

Пока я сидел у окровавленного тела Брауна, до последнего надеясь, что его грудь начнет вздыматься, Секвиллбэк кружил вокруг Барнса, сводя его с ума своим поведением. Просто убить этого ублюдка для вампира была «скука смертная» — сейчас он жаждал довести его до крайнего безрассудства. Перед зверской сущностью летающего кровососа, Барнс казался мелкой падалью, готовой уже упасть на колени и умолять о пощаде, только все его слова навряд ли бы убедили разъярённого Рудольфа, который мельтешил перед глазами, периодически разрывая на нём одежду своими длинными острыми когтями. Смотреть на правосудие бессмертного было не особо приятным зрелищем, когда сквозь клочки свисающей одежды проступали бардовые пятна крови, отчего Барнс уже чуть ли не выл волком от боли и страха.

— Хватит, упырь, оставь меня! — умоляюще восклицал мерзавец, извиваясь словно змея от режущих когтей вампира. — Прекрати!..

— Нет смертный, это только начало, — шипел красноглазый, продолжая свой вампирский танец агонии. — Ты думаешь, твои мольбы и слезы тебе помогут? Даже не надейся смертный… Ты пытался убить меня и направил свой гнев на моего друга-человека, ты погубил юную душу… И, ты просишь о пощаде?

— Сознаю, что я был не прав… Пожалуйста, только отпусти и я уеду отсюда навсегда, — вопрошал Барнс, закрывая лицо руками.

Вампир остановился и коснулся каменной дорожки кладбища своими массивными ботинками, не отрывая глаз от перепуганного до смерти преступника. Он просто стоял и смотрел на человека окаменевшей статуей — от этой картины, казалось, вздрогнули даже мертвецы в своих гробах. Взгляд бессмертного сейчас был совершенно иным, даже не вампирским, а, скорее, дьявольским, потому как радужка переливалась от красного до бардового и наоборот, а из уст доносился некий гортанный тихий хрип, чем-то напоминающий рык. Для меня вампир открывал всё новые потаённые звериные способности, о которых я даже не мог предполагать. По мере этого осознания, Рудольф мне всё больше и больше нравился — уж очень загадочное существо повстречалось на моём жизненном пути.

Барнс, немного успокоив своё рваное дыхание, взглянул из-под руки на Секвиллбэка, который всё также продолжал простреливать глазами мерзавца. Что сейчас было в голове вампира, бандит не имел понятия — его неподвижная поза и колышущийся плащ на ветру, а главное, пробирающий до дрожи взгляд, внушали невообразимый страх и выкачивали из души последние капли жизни, практически доводя смертного до полного отключения мозга. Картина молчания продолжалась пару минут. Вдруг Барнс просто встал и медленно направился в сторону озера, растворившись в плывущих перьях густого тумана.

— Рудольф? — я тихонько пытался спросить вампира, не понимая, что сейчас произошло. Спустя несколько секунд Секвиллбэк повернулся, уже находясь в своём повседневном образе и слегка натянул уголки восхитительных вампирских губ.

— Не волнуйся Тони, он сам себе уже выбрал наказание… — произнёс вампир, направляясь в мою сторону.

— Но, как? Он, ведь, просто ушёл… — вопросы в моих глазах нарастали словно снежный ком. Значит, подельников Барнса Секвиллбэк чуть ли не рвал на части, а, главного оппонента, вот так вот, просто отпустил?

— Смертный, ты меня знаешь уже не первый год, но, так и не понял, что вампир — это не только глаза и клыки… Вампир — это ещё и способность сокрушать жертву на подсознательном уровне… — пояснял клыкастый, поглядывая в сторону бесследно пропавшего Барнса.

— Так, стоп! Ты же говорил, что вампирские чары — это забавы для девчонок…

— Не забывай смертный, что я нахожусь на второй стадии взросления и по мере этого, появляются новые способности, о которых ты пока не должен знать, прости Тони, — выдохнул Секвиллбэк. — Всё дело в том, что я лишил Барнса рассудка, теперь он просто пустое бездушное тело, которое будет жить с этим всю жизнь, насколько это возможно. Он не будет знать кто он, как его зовут и кем он был раньше… поверь смертный — жить без души — равносильно тому, что быть мёртвым — наказания хуже не придумаешь.

— Райли… погиб… — я сквозь слёзы наконец перевел тему, глядя на лежащего парня. Такой боли у меня ещё никогда не было — парень умер у меня на глазах. Для шестнадцатилетнего подростка подобные вещи несоизмеримы с эмоциональным восприятием. Мне в моём возрасте нужно радоваться прелестям жизни: гулять с друзьями, смотреть кино, делиться крутыми моментами в инстаграме, а я сейчас нахожусь в гуще самых неблагоприятных событий, глядя на то, как в глазах человека угасает жизнь. Это очень страшно. Мы с этим миловидным парнем знакомы только сутки, но было ощущение, что знали друг друга практически всю нашу жизнь. Вглядываясь в его лицо, я только сейчас понял — Браун чем-то походил на Секвиллбэка: такой же полуострый овал лица, тонкие губы, только глаза были карими, а вместо торчащего на голове «ёжика», вились густые русые волосы до бровей. Мне кажется, этот молодой человек имел бы большой успех среди представительниц прекрасного пола. А, сегодня он совершил героический поступок, закрыв меня собой. Горечь моей израненной души, немного сглаживало присутствие Рудольфа, который уже не мог смотреть на то, как я надрывал сердце, обвиняя себя в гибели Райли Брауна.

— Тони, мне жаль твоего нового знакомого, правда, но ты ничем ему помочь уже не сможешь, — успокаивал Секвиллбэк, положив мне руки на плечи.

— Рудольф… — послышался голос откуда-то из тумана. — Наконец-то!..

Мы одновременно повернулись в сторону зова и были немного обескуражены. Из густой дымки появились запыхавшиеся силуэты Анны и Грегори, которые нас искали, вернее, они искали своего брата.

— О… Рудольф… — пропищала Анна, обняв клыкастого родственничка, — как ты нас всех напугал, мы уж думали, что больше тебя не увидим. Родители с ног сбились, разыскивая тебя.