As I’m singing, I rewrite my story (2/2)

— И что ты предлагаешь?

— Послать к черту дешевый шантаж и бороться за нашу свободу.

— Вау, Старатель, моя личная арка искупления?

— Твоя личная арка искупления, — кивает одобрительно Тодороки и наклоняется, чтобы поцеловать меня в макушку. — Тебе не в первой действовать тайно.

— А знаешь, что лучше, чем действовать тайно?

— Мм?

— Действовать напрямую. Втереться в доверие и разрушить организацию изнутри.

— Пока не тянет на полноценный план, но я понимаю, к чему ты.

— Думаешь, я придурок, раз не решился на это раньше?

— Я думаю, тебе нужна была серьезная помощь. И время. Да и мне нужно было... со всем разобраться.

— Медовый месяц чертовски затянулся, Энджи! — в шутку ною я, и Энджи обнимает меня со спины. — Рано или поздно быт должен был ворваться в нашу жизнь.

— Назвать наш прежний образ жизни бытом? Мощная метафора.

— Я тоже своего рода писатель.

— Строчить длинные сообщения из реабилитационного центра — не то же, что быть профессиональным писателем.

— Какой же ты зануда, Номер один.

— Я больше не Номер один, ты ведь знаешь.

— Может быть, для них. Но не для меня.

Never forget me</p>

And everything I&#039;ve done</p>