Постановка и реальность (1/2)

Еду еще не успели принести, а стервятники уже удобно развернули чуть ли не походную палатку на крыше дома. Десять камер, знак от звукорежиссера — и вот мы синхронно включаем микрофоны. Мой практически полностью сливается с галстуком, микрофон Энджи — на дужке его очков. Еще один факт, который я не знал о Номере один, — у него дерьмовое зрение. Придется компенсировать недостаток своего престарелого бойфренда, благо у меня зрения хватит на десяток посредственных героев.

— Я неслучайно выбрал это место, — по иронии судьбы у меня больше реплик. Потому что я уж сыграю лучше, а вы чего ожидали? Да и Старатель у нас не болтливый типаж. Половина его диалогов — это звучное «хм» в духе ведьмака, кивки или еще что. Но самое дерьмовое заключалось в том, что диалоги были явно написаны каким-то недоумком, которого стоит как можно скорее уволить. Ну что за мыльная опера? После второй страницы читать было невозможно. — Помнишь тот вечер?

— Хм.

— Я знал, что все так случится. И ты знал… но когда мы увидели истинную силу ному, — хочу блевать от такой высокопарности, в жизни я так не разглагольствовал на свиданиях, — я подумал только об одном… что могу потерять тебя… Как хорошо, что дело Лиги закрыто. Что теперь весь мир может выдохнуть и спать спокойно. И кто знает, вдруг… мы тоже, наконец, сможем немного расслабиться? — это ромком или прелюдия? Неужели Комиссия не понимает, насколько дебильно я звучу.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты мне нравишься, Энджи, — а теперь долгий взгляд на пять секунд и потом отвести его в сторону. Будто я смущен. — Я так волновался, когда ты попал в больницу… И так радовался, когда тебя выписали. Одним шрамом меньше, одним больше — какая разница. Для меня — ты самый красивый мужчина на планете.

Энджи выдает странную реакцию. Это не по сценарию, но я не виню его — они сами скоро осознают, что облажались. Тодороки и работа с пиарщиками — две вещи, которые смешивать так себе затея. Он не рекламный продукт и не любимец толпы. Он просто повидавший дерьмо мужчина, который хочет, чтобы от него отъебались.

Что там по реакции? Он пропускает свою реплику. Вместо этого он выглядит смущенно-разочарованно. Будто ему неприятно слышать эти слова. Он определенно точно не верит в них, и ему противно, что меня вынуждают нести чушь. Он гораздо чувствительнее, чем я думал. Я пока еще не решил, нравится мне это в моем некогда кумире детства или мне от этого мерзко.

— Спасибо, — он протягивает руку и укрывает мои пальцы. Энджи пропустил пару предложений, но это не страшно — сошлемся на проблемы дедули с памятью. — Я и подумать не мог, — все же собирается он, смотря куда-то ниже моего галстука, будто читая текст по бумажке, — что мои чувства окажутся взаимны, — мы выдерживаем просчитанную паузу и смотрим в окно, давая лучшие ракурсы. Я искренне выдавливаю из себя смущение и что-то наподобие подростковой мечтательности, Энджи также старается изо всех сил. Позже стервятники дают нам знак, что они засняли все, что было нужно, а значит — мы можем выдохнуть и спокойно поесть.

— Кто бы мог подумать, — говорю я после затянувшейся тишины, пока мы в унисон тревожно поглощали мясные блюда. — Мне и раньше частенько прописывали публичные речи, но чтобы держать на руках сценарий, где я играю твою сучку? Вау.

— Прекрати, — внезапно вступает он, и я едва не роняю палочки от возмущения.

— Что?

— Ты уже который раз говоришь про отсосы, насаживание на мой член и что ты моя сучка. Это…

— Ой, папочка, а что не так?

— Кого ты этим хочешь задеть?

— Ну…

— Звучит самоуничижительно.

— А может, твоему сладкому малышу нравятся такие игры? А? Дай-ка я проверю семидесятую страницу, может, они прописали наш первый секс? Вдруг по сюжету мы ярые бдсмщики? Вдруг ты тот еще садюга, а я закрываю незакрытую потребность в отцовской любви путем отсосов Номеру один?

— Прекрати, — говорит он и потирает переносицу — хоть что-то искреннее за весь этот чертов день.

— Я не собираюсь делать вид, что я в порядке. Я устал.

— Поэтому ты будешь срываться на мне, когда нас не снимают?

— А кому ты пойдешь жаловаться, папаша? Людям, которые нарыли на тебя нечто такое, что ты прибежал к моему порогу, как побитая псина?

— Теперь ты просто переходишь на оскорбления.

— Что они нарыли на тебя? — я вылетаю из-за стола и хватаю героя за рукав. — Чем они тебя запугали? Что ты изменял жене? Или что у тебя на первом курсе был роман с ныне известным порно-актером, который известен своей способностью отращивать отрезанные части тела? Незаменимый солдат в сегменте для людей, которые дрочат на калек!

— Заткнись, Хоукс.

— Скажи мне! — хочется вытрясти всю дурь из мужчины. Хочется — впервые в жизни — врезать ему, оттолкнуть, растоптать морально. — Что там такого страшного? Скажи мне, может, все не так критично? Может, это чепуха? У нас все еще есть шанс прекратить этот цирк уродов.

— Они узнали, что стало с моим старшим сыном.

— Нацуо? — непонимающе уточняю я, на что он мрачно качает головой.

— Старший сын. Смерть из-за… несчастного случая. Я не могу рассказать тебе все. Но это не ерунда.

— Да и пожалуйста.

— Тебе надо перестать налегать на спиртное.

— А тебе надо перестать быть такой мямлей. В отличие от меня у тебя есть выбор. Цени это, мать твою!

— Теперь ты тоже разочарован во мне.

— Ой, не дави на жалость. Если что-то не нравится, ты можешь уйти отсюда. Я же планирую потратить еще несколько тысяч иен.

— Да ты столько не слопаешь.

— Кто сказал, что я буду есть?

***</p>

Все самые приличные места непременно приведут вас в проход, скрытый за какой-нибудь картиной или фейковым книжным шкафом. А дальше — пара шагов в черноту сквозь занавес басов, и вот вы оказываетесь там, где не мечтают оказаться отпетые негодяи страны. Для героев — все самое лучшее.

— И это твой план?

— Я за руку тебя сюда не тянул, здоровяк. К слову, тут нет камер. А еще, — я ныряю рукой в мешок и достаю нам пару дорогих масок. Одна — морда белого тигра, вторая — павлина. Сет, что надо. — Надевай, это правила игры. Здесь все максимально анонимно.

— Что насчет крыльев?

— Какие мы нетерпеливые, — я провожаю его в гардеробную, где с левой стороны висят плащи. Для Тодороки в этом мало смысла, для меня же — необходимо, как кислород, из-за пары массивных крыльев за спиной.

— И что дальше?

— Дальше я покажу тебе все самое лучшее и все самое грязное, что существует в нашем замечательном геройском мире.

Гармония осыпает волосы хлопьями, гитарное соло разрезает меня на крошки, удары барабанов придавливают к земле, а редкие удары по клавишам синтезатора не позволяют подняться. Я не просто пьян, я обдолбан в хлам. Потерял Старателя из вида уже часа два назад, но он не маленький — разберется. Скорее всего, он нашел свое место в комнате, где играют и проигрывают миллионы. Или уединился с каким-нибудь несовершеннолетним красавчиком (я уже упоминал, что здесь — самый лучший товар для самых конченных героев?). Я же просто хочу как можно скорее забыться.

— Хэй? — до боли незнакомый после нескольких таблеток и дорожек голос.

— Мм?

— Иди сюда, еле узнала тебя, — Мируко. Все дороги ведут в ее мощные объятия. — Что ты тут делаешь? Не видела тебя здесь, ну, очень давно.

— Мне нужно было собраться с мыслями, Ми-Ми, — отвечаю ей на выдающее ее с потрохами кроличье ушко. К слову, она ненавидит, когда я так ее называю.

— Какого черта? — она достает из кармана слишком узких для ее форм брюк смартфон и включает ролик. Ничерта не слышно, но на экране — мы со Старателем, постановочно признаемся друг другу в чувствах.

— Э-э…