Дополнение: про идеологический конфликт. (1/2)

Читатель под ником «Кадианский гвардеец» запросил такую тему, да и я давно хотел написать.

Очень часто, когда автор хочет изобразить идейный конфликт (моральный, мировоззренческий, ценностный…), то он уже пристрастен, ибо хочет показать правым свою точку зрения. Это в общем-то нормально, ибо человек, который хочет только сказать «ребята, а давайте жить дружно» — ничего не стоит. Мы ведь пришли, чтобы узнать какая точка зрения лучше, одна или другая? Нас интересует конфликт, а не мир.

Потому необходимо понять, чем пропаганда отличается от изложения точки зрения. Различаются эти сущности довольно просто — пропаганда ставит своей целью навязать правильность своей точки зрения, игнорируя всё остальное — пропаганду не интересует доказательство своей правоты, её интересует убеждение читателя/зрителя — потому пропаганда вообще не обязана содержать имеющие силу аргументы, пропаганда запросто может обойтись без них, замещая их лозунгами, побиением соломенных чучел, информхимерами и созданием образа врага (про образ врага — у меня отдельная статья [1]). Яркий пример — это творчество капиталистки Айн Рэд, протестанта Тима ЛаХейя [2], нациста Олега Верещагина и т.д. В свою очередь — изложение точки зрения заключается в описании своей позиции, её актуальности (зачем вы её излагаете и почему читателю лучше бы её разделить) и доказательствах. То есть ваша цель не убедить в правоте любой ценой, даже ценой лжи, а доказать, математически доказать, можно сказать.

Далее, очень часто авторы делают одну позицию приятной, а другую нет. Я считаю, что неприятными надо делать обе. Для этого надо ставить персонажа или фракцию, призванную репрезентировать вашу и чужую точки зрения в выбор, когда репрезентатор должен выбрать, поступить против своих взглядов, но не так неприятно, либо поступить согласно взглядам, но неприятно. И, таким образом, вы должны довести эту неприятность до накала. То есть любая точка зрения должна быть доведена до педали в пол. Это и есть, на мой взгляд, честное отыгрывание идейного конфликта.

Помощником тут может послужить концепция «татиб» — она была предложена юзером Григорием Никифоровым для описания сортов «политического безумия» [3]. Каждая татиба — это совокупность непротиворечивых взглядов, которые можно выделить в одно направление и противопоставить другому в схеме, для различия они используют свой цвет, в целом виде татибы редко встречаются и часто соединяются с соседними: белые — сторонники традиции (агрессивность зависит от степени агрессивности традиции, в России это всякие православные монархисты), чёрные — капиталисты свободного рынка (сами убивать не будут, но вот создать условия при которых вымрут всякие там — запросто, их бог — Невидимая Рука Рынка), жёлтые — адепты «сильной руки хозяина», поклонники единоличной власти сильного вождя и его авторитарной или тоталитарной власти (обожают убивать неугодных, в России это фанаты Ивана Грозного, Сталина и Гитлера, их идеал — кто-то вроде Чингисхана или Бога-Императора), красные — социалисты с уклоном в коммунизм, синие — демократы-либералы (не склонны к прямой агрессии, видят в других не сколько зло, а скорее диких варваров, которых надо, даже против их воли, цивилизовать). Также Григорий Никифоров выделяет четыре татибы будущего, которые сейчас не имеют реальной силы, но могут развиться и часто общества будущего в НФ описаны сообразно той или иной из четырёх этих татиб: зелёные — фанаты «естественной» «социальной природы» человека, экологии, противники трансгуманизма и всяких «извращений» типа ЛГБТ (в фантастике представлены коммунистами Ефремова), оранжевые — фанаты умеренного будущего демократического толка (любая космоопера, где социальные отношения списаны с современного Запада), фиолетовые — фанаты индивидуальности и ярко выраженного трансгуманизма, ЛГБТ-фурей-и-трансформации-в-100500-полов-гендеров; серые — аморальные технократы (Адептус Механикус).

Эталоном и примером для меня по части правильности изложения своей идеологии тут служит, чёрт возьми, Маркиз де Сад — этот автор продвигал мировоззрение/идеологию под названием либертинаж [4] — и прямо показал, что следуя до конца подобным взглядам, человек закончит как моральный урод и именно так станет идеальным носителем подобного мировоззрения (насколько де Сад серьёзно это продвигал, а насколько троллил — невозможно сказать, так как серьёзность и явно тролльский гротеск тут слиты неразлучно и нераздельно). Как-то раз небезызвестный Элеазар Юдковский изрёк, что подлинный моральный конфликт возможен лишь там, где сходятся в борьбе добро и добро, когда аргументы за обе идеологии таковы, что сам автор не может быть уверен в выборе. Я к этому ещё вернусь. Я же считаю, повторюсь, что обе идеологии при столкновении нужно довести до педали в пол! То есть так как это сделал Маркиз де Сад. Довести до самого конца, показав на какие зверства и безумства идеологии способы, если способны. Как бы мы узнали, что нацизм — злая идеология, не дойдя нацисты до ВМВ и Холокоста? Как бы мы поняли пагубность исламистской теократии, не залей она мир в крови во славу своего небесного кумира? Любая идеология говорит о том, что она за всё хорошее и против всего плохого, все они говорят: «мы хотим, чтобы люди жили хорошо» — и приводит аргументы против противных взглядов в том виде, когда эти взгляды доведены до патологического абсолюта (например, когда социалисты критикуют капитализм, последний рассматривается часто в «диком» сценарии — с жадными и аморальными буржуями, греющими ноги во вспоротых потрохах простого рабочего, когда авраамиты критикуют язычников — многобожники представлены сжигающими заживо младенцев на адских алтарях). Потому только познав основы той или иной точки зрения до конца и на их базисе доведя эту позицию до конца — можно понять, с чем мы имеем дело. Например, если я показываю идеологию толстовцев, коим запрещено противиться злу ради самоценной догмы, то я покажу персонажа-толстовца в такой ситуации, где его жену и детей пытают и насилуют отморозки, а он, имея благодаря мне возможность легко прибить злодеев, не делает этого, выбирая между высокой идеей и «низменным» похотением первое как последовательный носитель данных радикальных пацифистических взглядов. Если некий идеолог ратует за бесконтрольный частный рынок, дикий капитализм — то мой долг показать всевозможные ужасающие последствия подобного подхода. Потому что только так можно понять, чего идеология стоит, дорогой читатель.

Например, я хочу показать противостояние двух стран — вот, скажем, Народно-демократическая республика Совок и Великая Империя соединëнных штатов Пиндостании. Кадианский гвардеец, когда просил о подобной теме, упомянул фанфик, где боролись СССР и США, потому я привожу такой пример. В республике Совок во главе у власти стоит тиран, пузатый и усатый председатель Мао Хуй Сралин, который считает, что народ — расходный материал для великой стройки коммунизма на территории этой страны, желательно — во всëм мире. Потому любого, кто шутит про его усы — будет ждать кара. Главная идеология тут атеистична — потому за ношение крестика на работе вас как минимум ожидает выговор. Разумеется, страна Мао Хуй Сралина накрыта железным занавесом, пропаганда льëтся из каждого утюга и мультик про «Винни-Пуха» запрещëн потому, что нарисованный герой уж очень напоминает Хуя Сралина. Не говоря уже про творчество Чуковского, ибо Тараканище… Тех, кто открыто высказывается против власти — ожидает ГУЛАГ, членов их семей по шапке тоже не погладят. Однако в чëм главный пафос коммунистов? В том, что они всех, видите ли, честных рабочих накормят. О’к, пусть тиран Совка — великий Сралин — сможет настроить такую систему, которая будет следить за тем, чтобы каждый имел кусок хлеба и работу. Вот. И армия у него тоже неплохая.

Далее, Пиндосия — государство с частно-капиталистической идеологией и демократией. Партия христианских фундаменталистов проголосовала большинством голосов, что все мусульмане и иудеи должны жить в гетто, мастурбация запрещена, анальный секс карается уголовно (штраф, заключение в психушку или смертная казнь — на выбор читателя), в школах должны преподавать разумный замысел. А чё, демократия же? Большинство проголосовало за это. Далее, би/гомосексуалов тут исключают из органов власти — то есть каждый служащий в органах власти должен пройти тест: ему показывают гейское порно и подключают к письке датчик (в США такое было во времена маккартизма, не надо думать, что я что-то выдумываю). Далее, у нас тут развита промышленность, всем правят магнаты, пролетариат работает по восемнадцать часов в сутки. Ах, да, в качестве главной религии — тут протестантство. Священники с детства учат людей, что если человек богат и у власти — то ему бог дал, если человек в бедности и дерьме — бох дал; потому восставать против такого порядка — грех. Ах, да, за грех Хама все негры обязаны прислуживать белым, потому расовая сегрегация тут цветёт и пахнет. Но зато промышленность хорошая, у этой страны есть колонии, где власть открыто обращает в рабство и христианство местных.

И вот эти государства в конфликте.

В течении века режимы меняются. Совок оказывается охвачен либеральными веяниями, как и Пиндостания.

В Совке теперь можно говорить что угодно, смеяться над усами диктатора и так далее. Дозволен частный бизнес и новая власть про-олигархов проводит реформы с целью набить кошельки, по итогу чего приличная часть населения оказывается за чертой бедности, на улицах стреляют бандиты. Различные партии ультранационалистов начинают готовить революцию, однако им мешает постоянная грызня друг с другом — языческая партия «Чистокровное Долбославие» вступает в борьбу с партией «Православное государство». Чтобы не допустить переворота, олигархи голосуют за введение миротворцев из Великой Пиндостании.

В Пиндостании же к власти пришла партия борцов за социальную справедливость. Теперь всякий негр получает социальные льготы просто за то, что его предков угнетали. Вводится полная цензура. Повышение голоса на женщину в лучшем случае порицается массовой травлей. Власть Пиндостании при этом дала независимость колониям, но продолжает активную деятельность на Востоке. На Востоке есть государство под названием Королевство Чечня — только недавно богословы совершили прогрессивное открытие, оказывается у женщин есть груди, а потому женщина — млекопитающие, а поэтому — животное. И должна иметь такие же права, как и животное. До этого открытия женщина имела права ниже, чем у скота [5]. Позитивная динамика? По меркам тутошней державы — да. А ещё с недавних пор понизили процент дани с христиан и иудеев, проживающих на территории Королевства. А ещё с недавних пор здесь отменили смертную казнь за гомосексуализм. Вместо неё право казнить голубых передано в руки членов семьи — то есть речь идёт о развитии демократического самоуправления. Ах, да, монарх тут избирается членами исламофашистской партии — у неë есть конкурент: исламонацистская партия, она более радикальна, например — считает, что все евреи есть порождения шайтана и должны быть уничтожены, но она, к счастью, менее популярна. Брачный возраст тут — с 9 лет. Ну, одной из жён Мухаммеда было столько лет, потому брачный возраст — 9 лет. Королевство Чечня  — важный партнëр Пиндостании, потому вся Пиндостанская пресса не смеет ни слова сказать против тамошних порядков, критика которых всегда отвергается как расизм.

Таким образом каждая идеология показана с обоих сторон. Вы считаете, что они карикатурны? Ну, если довести по педали в пол, то любая идеология станет карикатурной, однако, как я уже говорил, друзья, понять, что нацизм — это плохо, можно только при доведении дела до Холокоста. Вы же не скажете, что Холокост — карикатура на нацизм? Точно также Большевистский террор, резня катар — это вовсе не карикатуры на коммунизм и католицизм, это реальность. И причина, почему доведение в пол не отличить от пародии. Потому понять, чего стоит иудаизм можно только тогда, если дать им возможность погеноцидить каких-нибудь амалеков. Понять, чего стоит католицизм только тогда, когда вы дали ему в руки меч положить миллион катар. А то когда дела касаются сидения на диване, то и Гитлер кажется милым дядечкой, и Чубайс, и император Юстиниан, и вообще все — а Сталина так вообще погладить хочется, вы взгляните на его милые усы!

При этом, что важно — все значимые неприятные стороны репрезентатора должны исходить из его идеологии. А то, например, католическая писательница Ольга Чигиринская в цикле «Рим и Вавилон» изобразила как бы два серых государства — собственно христианский Рим (на базе католической церкви) и рационально-релятивистский Вавилон. В недостатки первого относится то, что местные феодалы грызутся друг с другом — в недостатки второго, что у них есть рабство по отношению к зверянам и кровавые жертвы во имя сотоны. И если недостатки второго описываются как происходящие от идеологии, то у первого они с идеологией никак не связаны и, кроме того, распри католической доктриной осуждаются. Очевидно, будь Чигиринская честнее — в недостатки Рима надо было бы записать геноцид катар и сжигание еретиков, безбожников, вливание в зады содомитов раскалённого металла [6] и так далее.

Да, тут мы подошли к тому важному моменту — лучше всего ту или иную идеологию следует познавать тогда, когда она находится на пике своей социальной значимости. Скажем, современные коммунисты могут только ролики на Ютуб выкладывать, сегодня никакой реальной социальной силы у них нет.

«Первым делом он [воскресший Сталин] решил связаться с местной коммунистической партией, благо она была на легальном положении. В партийном руководстве Сталина приняли с распростертыми объятиями.

— Вы наш светоч! Вы величайший из людей! — рассыпался в похвалах товарищ Зюганов.

— Ну, если только после Ленина… — смутился Сталин.

— Ах, Ленин… Да, Ленин тоже ничего… Но вы все равно наш любимый Вождь! Мы вам выпишем партбилет номер один! Немедленно нужно устроить банкет!

На банкете в честь Сталина наговорили столько тостов, сколько он не слыхал ни на Ближней, ни на Дальней даче. Оставалось лишь изредка смущенно отнекиваться:

— Да не возрождал я православную монархию, товарищи! Это так, антураж…

Силу антуража Вождь в полной мере оценил, когда его наградили… орденом Сталина. Награжденный решил, что пора уже переходить к делу.

Какие меры вы собираетесь принимать для взятия власти? — прямо спросил он.

— Э… Для чего?

— Вы власть брать собираетесь? Диктатура пролетариата и все такое?

— Лимит на революции исчерпан. Мы действуем парламентскими методами.

— И как успехи?

— Ну… Вот уже двадцать лет мы выигрываем выборы, но антинародная власть каждый раз крадет у нас победу. Но на следующих выборах…

— Двадцать лет? Мне кажется, за такой срок можно было добиться больших успехов. Не следует ли поставить вопрос о соответствии партийных руководителей их должностям? Может, следует обновить кадры? Порой молодежь добивается большего, чем засидевшиеся в креслах функционеры…

Через час Сталин изумленно приходил в себя на заснеженной улице. Впервые в жизни его исключили из коммунистической партии.

— Правильно в интернете писали, что это не настоящие коммунисты! — думал Генералиссимус, — Но должны ведь где-то быть и настоящие… А ведь точно, они так себя и называют: «true», что значит «истинные».

Истинные марксисты приняли Сталина с распростертыми объятьями. Ему понравилась их вдумчивость, рассудительность, тонкое владение диаматом. Никаких «православных империй», только строгий марксизм. Столько научных дискуссий Вождь не мог припомнить со времен большевистской юности. Правда, через пару недель его стал напрягать некоторый дефицит практической деятельности.

— Чем мы сегодня займемся? — спросил однажды Сталин.

— Будем готовить новый номер «Разрыва» — надо разоблачить левое крыло люксембургских неотитоистов.

— Мы же их на прошлой неделе уже разоблачили…

— Так они с тех пор раскололись на прогрессивную и консервативную группы, теперь их нужно заново разоблачать, по отдельности. К тому же, кроме нас их разоблачила энтристская фракция уругвайских делеонистов, и нам нужно разоблачить их неправильное разоблачение…

— Троцкий был прав! — злобно произнес Сталин, наблюдая за реакцией истинных марксистов. Главный разрывовец посинел схватился за сердце и рухнул на пол. Вождь сплюнул и пошел прочь.

— Пойду к национал-сталинистам! — решил он, — Те хоть ребята боевые, а теорию всегда можно поправить.

Ребята оказались даже слишком боевые. Сперва их шокировали внешность и голос кумира.

— Так это и есть Сталин? Да ну… Сталин же русский был, а тут чурка какая-то! На иконах он совсем другой!

Затем Вождь, расслабившийся за время пребывания у истинных марксистов, в положительном ключе упомянул Ленина.

— Жида Бланка хвалишь?! — возмутились национал-сталинисты, — Может, у тебя и Лейба Бронштейн хороший?!

— Он плох вовсе не тем, что Бронштейн… — ответил Сталин, после чего ему самым позорным образом пришлось бежать от разгоряченных поклонников под защиту полицейского патруля».

[7]

Потому коммунистов следует репрезентировать на основе Большевиков начала века или Китайских властей. То же самое касается христианства — как-нибудь нынешняя католическая церковь не имеет и доли той власти, какая у неё была в период, скажем, Средневековья — и я не только про возможность кого-то сжигать, скажем, церковь контролировала обширные социальные структуры — короновала монархов, собирала обширные налоги, строила больницы, открывала университеты, развивала науки, культуру, короче — косвенно и прямо поддерживала благополучие своего общества. Сегодня католическая церковь — это просто нечто декоративное, сегодня её тогдашние функции осуществляет светская власть. К слову, для ознакомления можно посмотреть ролик «Если бы вы на один день стали Папой Римским» [8]. Потому современная католическая церковь не может служить репрезентатором католического мировоззрения вообще (ключевое тут «вообще»), как социального, так и политического.

Это, к слову, важно, чем репрезентатор отличается от карикатуры, карикатурный Папа Римский занимается только сжиганием еретиков и личными потрахушками, в то время как репрезентатор Папы Римского занимается, кроме этого, управлением Европы своего времени — это, согласитесь, описать куда сложнее, хотя и возможно в общих чертах.

Например, в моëм фанфике РВФ фигурирует церковь Логриса — смесь средневековой католической церкви эпохи Возрождения с Советским Союзом эпохи Брежнева и с элементами схожих идеологий. Она обеспечила устойчивую социальную структуру, где развивается промышленность плановой экономики, где разрешëн частный бизнес — при этом церковь в него вливается, развиваются науки — церковь контролирует все институты и обильно их финансирует. При этом сама верхушка местных кардиналов — типичные герои эпохи Возрождения: философы, просвящëнные деисты, которые не верят в личностного бога, бисексуалы, которые сами не помнят сколько у них бастардов и в промежутке между их зачатиями пишут гомоэротические трактаты, и одновременно с этим они — до мозга костей расчëтливые циники, готовые на всë ради удержания власти своего клана. Протагонист работает киллером на этот клан и убивает политических противников. Сами они все по мировоззрению — рациональные релятивисты, которые считают, что ради поддержания социального благополучия, прежде всего — лично своего, необходимо поддерживать режим жестокой рукой. Потому все еретики, которые не признают власть церкви, даже если они не сделали ничего плохого, подлежат ликвидации как социально значимая сила — то есть их можно в ГУЛАГ отправить, а можно на костре сжечь. Главный герой также работает в эскадронах смерти, которые занимаются общинами раскольников. А в отпуск он уезжает жить на Фронтир — это местный Дикий Запад, самые окраины цивилизации, где Логрису нет дела до того, что тут творится. Сюда уезжают жить диссиденты. Живут они либертарианским строем, где высшая ценность — свобода. Никакой инквизиции, слушающей твои телефонные переговоры, никакого контроля за тем, кого ты трахаешь, если оно по согласию, можно говорить что думаешь. Однако почти любое уголовное преступление тут карается смертью. Потому что только так можно поддержать порядок. А ещё следующим обычаем — частные судьи и полицейские периодически пробуют друг друга подкупить, любой, кто примет взятку — будет казнëн чем-то из арсенала ацтеков. То есть у них подобная провокация и такие жестокие законы служат единственным способом поддержать порядок при отсутствии жестокого государства. В свою очередь на территории Логриса законы против уголовных преступлений очень гуманны, а вот за идеологические — с говном сожрут. Кроме этого, либертарианцы охотятся за головами местных язычников, которых догма церкви велит по расовому признаку обратить в трупы — они тут играют роль индейцев. Ну вот ГГ отдыхает охотой за ними — оправдает тем, что обе фракции так друг друга ненавидят, что кровавую войну можно предотвратить только геноцидом вражеской стороны (и он прав — технически прав, морально — можете спорить). Так как это по большей части описано в одной главе — с ней можно ознакомиться даже без знаний остального текста, чтобы понять большую часть идейного посыла [9]. Сам как человек (точнее антропоморфный гуманоид) ГГ при этом милейший, хороший товарищ. И хороший репрезентатор моей идеологии. Ведь если бы я её излагал и ставил под удар героя только полных чудовищ, согласитесь, это было бы также бесчестно с вами, как то, что скармливают аудитории большинство идеологизированных авторов, которые не ставят акцента на неприятной стороне своей идеологии или даже вообще неспособны её изобразить в неприятном свете, т.к. искренне не подозревают об его наличии.

«Во время приватного разговора с Его Святейшеством выяснилось следующее:

— У нас появилась община еретиков, в ней состоит ранее распиаренная нами чудотворица, — жрец выкладывал перед Хиро бумаги, говорил конкретные места и имена, — там около пяти тысяч. Мы должны убирать всех по-тихому.

— Значит, убить их всех?

— Да.

— А можно оставить в живых младенцев? Их можно сдать в приют. — Хиро следовал максиме уменьшения боли и увеличения удовольствия.

— Хорошо, если ты сможешь провернуть это сам, — разрешил Святейшество. — Я понимаю, это тебе неприятно, но ты знаешь, если эти еретики будут размножаться, то количество рано или поздно перерастёт в качество, а потому наш авторитет будет подорван, а только мы удерживаем хаос.

— Я знаю, — принял это Хиро, — я знаю, что наше Писание содержит в себе такое количество ненависти, что это приведёт к бесконечным разборкам на тему чья вера вернее, если секты будут множиться. Потому убивать тех, кто повинен лишь в том, что отказывает вам в праве служить единственным телефоном связи с Творцом Вселенной, убивать их — полностью совпадает с моими взглядами о правильности, — совершенно честно признал Хиро. Это неприятно, но кто-то должен этот делать. Иногда зло необходимо, чтобы остановить ещё большее зло. И потому меньшее зло должно быть как можно меньшим, потому я и прошу от вас разрешение пощадить детей еретиков, если они настолько маленькие что ничего не помнят или если их будет потом легко убедить в том, что их родители были злом.

— Да, Хиро, потому я даю тебе это право, — одобрил Его Святейшество».

Вот с таких сторон надо изображать свою собственную идеологию, чтобы не обманывать читателя, как это делают всякие там.

Вернёмся теперь к Юдковскому, вот что он написал:

«Вы читали множество историй, в которых есть две стороны с различными моралями, но где нет такой вещи как моральный конфликт. Почти всегда ясно, что автор думает о том, на какой стороне вы должны быть. «Властелин колец» не спрашивает, мог бы Саруман в итоге развить промышленность. «Атлант расправил плечи» не приглашает вас задуматься вместе с автором является ли капитализм хорошей идеей или был ли путь Джона Галта единственно правильным; вместо этого каждый, кто идёт возражать против капитализма был изображен как слабый, презренный человек со склонностью к криминалу.