Fun and dreams (2/2)

Джеремайя тот же час притянул брата к себе и слабо поцеловал в щеку, прежде чем неуверенно признаться:

— Я очень люблю тебя, Джер.

Мальчик сомневался не в своих осознанных словах — он сомневался в реакции, которая может последовать за его сказанной фразой.

Злость? Недоумение? Радость? Гнев? Неуместность? Раздражение? Может, всего может радость?

Он мог оттолкнуть от себя Джеремайю прямо сейчас и уехать обратно домой. Мог сказать, что тот дурак, если думал, что его чувства взаимны и посмеяться. Брат мог приехать лишь для того, чтобы ранить в ответ, как ранее ранил его Джереми. А мог, только лишь мог представить ответ взаимности.

Но все мысли сразу стали на свои места, словно книги — их расставили по своим полочкам, когда Джером коротко, но неожиданно для Джереми ответил:

— Я тебя тоже, Майя.

Старший улыбнулся и поцеловал брата в губы, предварительно облизав их, для большей чувствительности и комфорта.

— Я очень возбуждён, Джереми. — почти что сразу вздохнул он.

— Прикоснись к нам. — тихо предложил Джеремайя и ухватился руками за чужие плечи, глазами улавливая нескрываемое желание к прикосновениям брата. — Ладно. — Джером вновь выровнялся и удобно сел на бедра близнеца под собой. Это можно было понять лишь из-за его уверенности движений рук, которые поддевали край своего нижнего белья.

— Я не знаю как сделать это… Правильно.

Старший чуть-чуть поднял бедра Джеремайи вверх для того, чтобы повторить свои же движения и удобно стянуть его белые боксеры вниз, глазами прожигая чужой член.

— Просто возьми их… Вот так. — Джереми скользнул взглядом по плоской груди Джерома и вдруг его смелость преобладала над ним самим, что стало неожиданным для старшего.

Парень протянул свою руку к брату, и слабо, почти что невесомо дотронулся до чужого члена, большим пальцем надавливая на розовую головку.

Не то, чтобы Джеремайя дрочил слишком часто, но его руки почему-то сами знали, что нужно делать и как двигаться, поэтому, он ещё раз слабо провел ладонью вниз по сухому стволу, не осмеливаясь разорвать зрительный контакт, проверяя реакцию близнеца.

Старший упёрся руками в чужую грудь, прислушиваясь к собственным бурным ощущениям. Было достаточно странно чувствовать руку родного брата на своём члене, но к счастью, она двигалась плавно, почти что лаская.

Джером шевельнул бедрами и недовольно сморщился прикрывая глаза, когда Джеремайя поспешил сделать резкое движение руки вверх и в тот же час, чувство сухости стало невыносимым.

— Это больно. Член сухой. — Джером вздохнул и его тело дало себе возможность немного расслабиться, избавляясь от неприятного чувства снизу живота.

— Как обычно ты это делаешь? Я сильно быстрый? — Джеремайя поспешил убрать свою руку с члена старшего, и тут же переместил её на его бедро.

— Обычно, слюна всегда помогает. — Джером бодро пожал плечами и усмехнулся. — Я ни разу не использовал что-то другое.

— Фу, звучит отвратительно. Смазка и слюни — абсолютно разные вещи, Джер. — Джеремайя сморщил нос, прежде чем провести длинноватыми пальцами по низу живота старшего, давая понять, что сухие руки с члена убрал.

— Типо, ты, дрочишь как положено. — с улыбкой вскинул бровь Джером и Джереми сразу же закатил глаза. — Чё, серьёзно смазку покупаешь, а, братишк?

— Слышал что-нибудь о вазелине? — парень прикрыл глаза.

— Не-а, хотя, возможно, Лайла что-то такое когда-то и покупала для своих целей. — Джером комично скорчил рожицу важного человека.

— Ты все время мастурбировал насухо? Как твой член ещё не стёрся? Это же больно. — Джеремайя свел брови к переносице, прежде чем старший успел объяснить.

— Ты что-нибудь слышал о природной смазке? Она есть у всех людей.

— Конечно слышал, просто… Она выделяется у меня достаточно медленно.

Джером вновь улыбнулся.

— Я тебя ещё не трогал, но ты уже мокроватый, посмотри.

И действительно, предэякулят из головки члена Джереми выделялся уже как с минуту их дискуссии, что достаточно смущало, но не заставляло отвести взгляд от брата.

Всего двумя минутами позже Джеремайя обхватывает оба их члена, смазанных его предэякулятом, и с медленным выдохом поглаживает в устойчивом скольжении, распространяя смазку по коже, делая все более скользким и приятным.

И есть в этом что-то такое, когда Джером наклоняется ближе к младшему и соприкасается с его носом — своим, почти что целуя, что заставляет грудь вздыматься чаще обычного, выдыхая горячий воздух между их губами.

Ощущения чужих касаний, совершенно кардинально отличались от того, что обычно Джеремайя чувствовал при мастурбации собственной рукой, чем занимался чуть больше двух лет.

— Майя, пожалуйста, медленнее. — шепчет Джером, наклоняясь, чтобы прижаться губами к щеке Джереми.

— Ладно, ладно. — младший выдыхает смешок у его губ и скользит взглядом вниз, по подбородку, ближе к шее, не переставая улыбаться и неспеша двигать пальцами вдоль их влажных членов.

Джером выдыхает ртом, а его руки, подрагивая покоятся на груди Джереми, и он судорожно соображает, что так хорошо — ему ещё не было никогда прежде.

Быстрая дрочка в душе, медленная дрочка на кровати, мастурбация в туалете, дрочка в перерыве между цирковыми выступлениями — все это — лишь способ расслабиться, способ почувствовать что-то кроме негативных эмоций. Джером относился к своему удовольствию как к чему-то абсолютно повседневному (и правильно делал). Он ставил себе за привычку — дрочить несколько раз в день, чтобы в последствии — не чувствовать себя слишком уязвимо.

Но сейчас все казалось было слишком

Рука Джеремайи время от времени останавливается, чтобы погладить пальцами их влажные, налитые кровью головки членов, затем, начиная новый круг движений, что лишь подталкивало к долгожданной разрядке.

Это было медленно и так блядски приятно, что Джером теряется в собственных ощущениях, не зная за что ухватиться, чтобы окончательно не упасть в порыве чувств. Он закрывает глаза и дышит, просто старается ровно дышать, и иногда стонет — мягким, но все ещё гортанным стоном, который брат вырывает из него.

Джеремайя закрывает глаза и кажется, что его руки неосознанно ускоряются, двигаясь вверх-вниз по двум, до предела чувствительным членам, прежде чем его голос выдаёт что-то схожее со стоном блаженства.

Это заставляет Джерома сильно сжать пальцы на груди близнеца под ним, и подавить резкое желание кончить первым, ведь это — было бы унизительно.

Джеремайя, по-видимому, тоже это чувствует, чувствует пик удовольствия, когда его бедра стараются приподняться, а руки неряшливо, почти что сбито с собственного установленного ранее ритма — движутся вверх-вниз, туда-сюда — совершенно размашисто.

Джером извивается и больше не может стерпеть такого давления.

Некое неопределенное место в его грудной клетке наливается жаром, заставляя спину изогнуться, глаза прикрыть, а член пульсировать таким образом, что это вынуждает Джерома почувствовать себя настолько удивительно, насколько ещё никогда прежде он себя не чувствовал.

Старший одновременно хочет кончить и на грудь Джереми, и продлить это великолепное ощущение до самой его точки исчезновения.

— Я сейчас кончу. — предупреждает брата Джером и его голос звучит несколько сдавленно.

— Боже, — не медля выдохнул Джеремайя и на его лбу показалось несколько бусинок блестящего пота. — Я тоже, я тоже, Джером.

Вечерний свет уличных фонарей, казалось, нагло пробрался в комнату мальчиков, позволяя обоим открыть веки и заметить затуманенные, похожие с друг другом тёмные глаза, из-за освещения.

Их светлые рыжие волосы выбились их общей прически, а румянец на щеках давал понять, что оба были на пределе собственных нужд.

Разрядка и потрясающий оргазм пришли так же быстро, как и Джером успел потянутся вперёд, невпопад покрывая размашистыми поцелуями все лицо Джеромайи (хорошей координации сейчас можно было только позавидовать).

Старший прошёлся влажными губами по его щекам, лбу, носу, даже по подбородку, пока оба члена резко не напряглись и за пульсировали, маленькими струйками спермы стреляя на грудь друг друга.

Все тело будто бы загорелось.

Джеремайя наконец высвободил влажные члены из своей руки, и поспешил притянуть Джерома к себе для быстрого поцелуя. Оба дышали сдавленно, но именно в эту секунду, улыбки на их лицах сияли краше любого другого дня в году.

Джеремайя громко вдохнул, и так же громко выдохнул.

— Это очень приятно. — младший с минуту наблюдал, как Джером переваливается на один бок и держит одну из ног на весу, пока его тело в один момент, не плюхнулось рядом с Джереми, упираясь своим плечом в соседнее.

— Это было приятно вдвойне. Не думал, что твои пальцы могут быть такими ловкими, Майя. — Джером посмеялся, и перевел свой взгляд на настенные часы.

Казалось, что их ласки длились больше нескольких часов (настолько ощущения были потрясающими), но на деле пошло всего от силы восемь минут, что даже расстроило Джерома.

Он был уверен, что сможет продержаться намного дольше.

— Ты все ещё хочешь построить шалаш? — с уставшей улыбкой поинтересовался Джеремайя, после чего лениво потянулся к тумбочке, стараясь не замечать чуть засохшую сперму брата на своей груди.

— Я хочу устроить там наш ужин. — щёлкнул пальцами старший и смело объявил.

Поцелуи с братом — это приятно.

Взаимная мастурбация с братом — ещё приятнее.

Постройка шалаша вместе с братом — высший пик удовлетворения.

Джером сделал мысленную заметку: успеть заранее предупредить Джеремайю о его аллергии на томаты. Он совершенно точно не хотел променять великолепное послеоргазмическое чувство на красную кожную сыпь, и дикое желание исцарапать свои щеки, когда нечаянно может перепутать помидор с любой другой едой за ужином.

Случайно или специально — сказать трудно.

Джером не сильно заморачивался о том, что попадает в его рот, но был убежден, что чесотка от сыпи — самое отвратительное чувство в его жизни.