имауши вакаса | кейзо араши (1/1)
— Имауши-сан, столик номер девять, все как обычно.
— Не пил?
— Неа, только закуски. Девушек всех выгнал.
Вакаса хмыкает. Получается с долей предвкушения, зато честно. А еще он соскучился. Бенкей явно тоже, потому что приехал и всю ночь был тут, вместо того, чтобы пойти домой и отоспаться за четыре дня. И вот, посмотрите, протирал рукавами стол, жевал орешки и ждал — его, Вакасу. Пока тот решит пару вопросов, а потом еще пару, очень важно, Имауши-сан, и вот здесь человек ждет, очень серьезный, да, никак не перенести. Да, плевать, что вас там тоже ждут. И еще проблемка, решим на месте? Да, девочки новенькие подождут, это конечно, если хотите потерять прибыль. А если нет, то вот они, справа налево: Мацури-чан, Сакура-чан, Момо-чан, нет, имена именно такие, ничего нового. Переименовать? Конечно, сейчас будет. А вот еще…
— Вам принести чего-нибудь?
— Нет, Саеко, оставь нас ненадолго.
Знать, каждую и каждого в лицо, в историю, отслеживать счета, иметь в виду, кого можно и нужно приглашать, а кого внести в черный список. Здесь и сейчас, пока наконец, ближе к утру, можно будет взять ключи, сонного и преданного до тошноты Бенкея, чтобы урвать законные пару часов на двоих. А лучше часа три. Или четыре — им все равно мало.
Бенкей спит, устроившись щекой на локте, посреди занудно расставленных тарелок со свежими закусками. Девочки умницы, помнят, что он любит, и вниманием тоже не докучают, уводят постоянных клиентов подальше, не суются лишний раз. Лишний раз можно только хозяину: Вакаса бесшумно и мягко опускается всем весом Бенкею на спину, целует для начала за ухом. Пахнет чем-то морским и холодным, значит снова был в порту. У местных рыб знатный ужин, и Вакаса бы тоже не отказался. Но сначала еще один поцелуй в горячий бритый затылок, вдохнуть остатки парфюма, куснуть. С легким землетрясением уцепиться за широкие плечи надежнее, хохотнуть беззаботно, как раньше. А потом можно и будить окончательно, гнать домой, по пути избавляясь от лишнего. Вот рубашка, она ни к чему, брюки тоже, но уже на пороге, на носки плевать, потому что руки Бенкея, его дыхание на коже, голос — все важнее. Наконец-то.