ханемия казутора | мацуно чифую (1/1)
У Казуторы губы дрожат и во взгляде плещется такая отчаянная безысходность и тьма, что у Чифую от напряжения сводит желудок.
Черт возьми.
Черт.
Столько невысказанного между ними, мировой океан помноженный на трое, бездонные воды боли, ненависти, и здесь же подводные рифы хрупкой привязанности. Надежды — Чифую нервно сжимает и разжимает холодные пальцы — и, прости мама, прости папа, искренней любви. Они смотрят друг на друга, мелкими глотками цедят вязкий горячий воздух и не могут решиться.
— Ой, да поебать, Казутора. Я эту речь репетировал раз триста, похуй, проходи давай, — Чифую капитулирует первым, возможно потому что стоять босиком на холодном пороге его задолбало. Казутора моргает пару раз и где-то там, внутри, пробивается сквозь толщу воды тонкий луч. Ты мой свет, Чифую, хочется выдать свое откровение Казуторе, но он просто шагает, перминается, стягивая убитые кеды, смотрит хаосом по пространству, только не в глаза.
— Жрать хочешь? Да точно голодный, руки мыть — там, потом кухня.
— Спасибо.
— В жопу засунь свое спасибо, — не огрызаться не получается. Получается шипеть как дворовому коту. Все, что угодно, чтобы прямо здесь не разреветься позорно. По части слез все к Такемиччи, а Чифую нет, Чифую крепче. Он трет глаза уже над парой пустых кружек, жмурится, нервно трясет пакет с чайными листами, мимо ссыпает, выдыхает резко.
— Чифую. Правда, спасибо.
Голос такой непривычный, далекий, глухие отголоски прошлого. В нем все, начало и конец. Мелкая шпана, крупные разборки, сбитые в мясо руки и чужая жизнь по капле в небытие. Из-за всех них, каждого, нет здесь одного виновного, давно все ясно.
— Садись, слышал я это уже.
Они правда видятся уже не впервые после возвращения Казуторы. Только тот все равно на дистанции, с опаской и огромными глазами. Под таким взглядом можно в реальности затеряться.
— Пришел чего?
Снова грубо, со звоном стекла и чаинками по полу. Знает, что у Дракена тот был, остальных видел, но по домам не шлялся, ни о чем не просил.
— Хотел увидеть, — опускается вниз резко, у Чифую дыхание перехватывает, как в момент опасности, током прошивает, мелкими стежками по коже. Казутора собирает гребаные чаинки и поднимается. Ни ножа, ни другого оружия — несколько листьев на протянутой ладони, узкой и белой.
— Сука.
Чифую сметает Казутору к стене, ловит за воротник, встряхивает вместе с чаем и так же стремительно притискивает к себе, плотно, тесно, без шансов. Обнимает со всей дури, до боли, но остановить себя не может, не хочет. Казутора жмурится, пальцами сминает ткань на чужой спине и подвывает тихо. Дома.