3. Плавающие гробы (1/2)
— Вы видели всплывшие гробы?
Мэтт поднял голову и посмотрел на посетительницу магазина. Она стояла перед прилавком, сжимая в руках несколько книг, которые выбрала на полках, но смотрела на Мэтта с таким воодушевлением, будто спрашивала о скидках на распродаже.
— А вам так хочется гроб? — поинтересовался Мэтт.
Женщина словно смутилась, но скорее всего, просто не поняла, о чем он. Похоже, решила, что лучше вести себя, как начала.
— Это же так интересно! Говорят, из-за сильных дождей размыло землю на кладбище, и по улицам плавают гробы.
Мэтт присмотрелся к книгам в руках женщины: какие-то альбомы по истории Нового Орлеана. Видимо, туристка. Вообще-то книжный стоял в стороне от популярных городских достопримечательностей, но иногда даже сюда доходили приезжие. Чаще измотанные жарой, но порой и восторженные, как эта.
— На наших кладбищах хоронят в склепах над землей. Нечему всплывать.
Мэтт протянул руку, и женщина посмотрела на него недоуменно. Потом спохватилась и подала книги.
— Значит, это всё слухи? Никаких плавающих гробов?
— В полночь на перекрестке может и проплыть.
Женщина молчала, кажется, не понимая, шутит Мэтт или говорит всерьез. Он и сам не мог бы сказать, поэтому просто оформил покупки. Пока женщина прикладывала кредитку, чтобы расплатиться, Мэтт заметил краем глаза, как еще одна покупательница, старушка в выцветшем платье, тянется к домику, красовавшемуся в витрине.
— Эй, аккуратно, это нельзя трогать!
Туристка посмотрела на Мэтта, потом на старушку и больше не произнесла ни слова, пока Мэтт убирал книги в пакет. Протянув их, он решил всё-таки проявить немного вежливости — ну, и черного юмора, пусть потом рассказывает дома, какие чудаки в Новом Орлеане.
— Удачи с гробами!
Туристка вытаращила глаза, схватила пакет и буквально выскочила из магазина. Мэтт не мог сказать, что сожалел, но признавал, что последняя фраза звучала слишком.
Время приближалось к перерыву, поэтому Мэтт повернулся к старушке, чтобы узнать, чем ей помочь… но ее не было. Только пустое место и нетронутый домик на витрине.
Мэтт вздохнул. Теперь понятно, почему туристка так перепугалась. Она-то призрака не видела.
Закрыв магазин, Мэтт перешел с улицы с английским названием на улицу с французским — ему нравился этот контраст. Новый Орлеан родился портом, в котором смешивались культуры, а места так и вообще получали имена в зависимости от того, чей флаг реял над городской ратушей.
Мэтт мысленно усмехнулся, перебежав на другую сторону улицы. Так выражалась бабушка: не «люди называли», а места «получали имя». Коренная ирландка, она любила рассказывать истории внукам и оставалась упрямой и непреклонной до самой смерти. Учитывая стальной характер деда Бернарда, Мэтт никогда не понимал, как они уживались.
Отец однажды сказал, что просто любили друг друга.
Имя Даниэлю выбирал сам Бернард, придерживаясь старой семейной традиции: первенца должны звать на французский манер, чтобы подчеркнуть древние корни. Кажется, отец и мать просто согласились. А вот для Мэтта они долго не могли определиться с именем — до самого рождения. Только тогда Даниэль заявил:
— Это Мэтт.
Все согласились. А бабушка ворчала, что предпочла бы что-то более ирландское, но не смела возражать тому, что «пришло» — по крайней мере, так говорили в семье. Зато предания родной земли она потом рассказывала Мэтту вечерами. Может, именно поэтому он любил книги.
На обед Мэтт предпочитал не уходить, но с утра позвонила Хэйзел и настойчиво попросила о встрече. Зная ее, она могла как расстаться с очередным партнером и торопиться пожаловаться, так и купить на аукционе редкое издание «Алисы в Стране чудес».
На улице — на этот раз авеню с испанским названием, и такая страница была в истории Нового Орлеана — располагалось аж несколько заведений, на любой вкус. Традиционная каджунская кухня, средиземноморская, испанская и мексиканская. Причем последние два ресторана агрессивно смотрели друг другу в окна. Хэйзел заявляла, что всё это для туристов, и назначала встречи, когда они обедали вместе, в небольшом баре «Дом на Байу».
Не поднимая головы, Мэтт нырнул в помещение, где вовсю работал кондиционер. Местом владел креол, который часто сам стоял у стойки, с удовольствием болтая. Мэтт брал обычный стейк с картошкой, попросил его и сегодня, сразу сделав заказ для Хэйзел.
Уселся в дальний угол, попробовал пиво и покосился на голову аллигатора, смотревшую стеклянными глазами со стены над баром.
По крайней мере, чучело точно настоящее. А вот по поводу людей Мэтт не мог быть уверен. Та старушка в магазине немного выбила из колеи. Кто знает, вдруг эта семейная пара с ребенком, которые едят вафли, вообще-то вдвоем, а маленькая девочка всего лишь призрак? Или вот тот мужчина, сидит в одиночестве, не поднимая голову от тарелки и с увлечением поедая обед.
Иногда призраки стоят и таращатся. Но чаще пытаются делать то же, что и при жизни.
Мэтт выругался, про себя и очень витиевато. Он ненавидел это ощущение, когда не мог отделить живых людей от мертвецов. Вообще-то обычно у него неплохо выходило — хотя в последнее время он просто предпочитал хлестать литрами травяной чай, который притуплял это виденье. Но у Даниэля чая не было, сегодня Мэтт его не пил… может, из-за долгого игнорирования призраков восприятие усилилось.
Проклятье!
— О, ты что такой недовольный?
Мэтт настолько увлекся размышлениями о мертвецах, что не заметил, как вошла Хэйзел и теперь встала у столика, уперев руки в бока.
Шорты не скрывали стройных ног, на майке кислотного цвета красовался по меньшей мере пяток разноцветных бус. Когда-то у Хэйзел была длинная коса, но сейчас они стригла волосы в неровное каре и выкрашивала в яркие цвета — сегодня бруснично-красный. Задрав на макушку солнечные очки, она рассматривала Мэтта, насмешливо приподняв брови.
— Я такой же, как всегда, — проворчал Мэтт.
— Ха! И правда. Чего это я.
Кинув на стул сумочку с бахромой, Хэйзел уселась, позвенивая многочисленными браслетами, которые украшали ее руки чуть ли не до локтей.
Мэтт и Хэйзел когда-то учились в одной школе и вместе ходили на занятия к мисс Браун в художественный класс. Мэтту нравилось рисовать тушью или ощущать в пальцах приятную тяжесть мажущего угля. Он не воспринимал рисование серьезно, но оно помогало очистить голову — к тому же, когда смотришь на лист бумаги, точно не увидишь призрака.
Хэйзел интересовалась куда больше. После школы она поступила в колледж и стала иллюстрировать детские книжки, между делом успевая менять партнеров. Их дружба оставалась чем-то устойчивым, что заземляло Мэтта и не давало Хэйзел сместиться с орбиты.
По крайней мере, так хотелось думать Мэтту.
Когда Хэйзел принесли кофе, она втянула латте через трубочку, но в тот же момент ткнула в Мэтта пальцем.
— А это откуда? С кем успел поцапаться?
Мэтт невольно коснулся лба, на котором пластырь надежно скрывал ссадину. Принесли еду, на несколько мгновений лишив необходимости отвечать, но на самом деле, Мэтт очень хотел рассказать. Всё ведь это отчасти вина Хэйзел.
— А кто послал меня к Пайпер? — Мэтт постарался вложить в голос весь скопившийся яд. — Не хотела возвращать вещи своей подружке и послала меня!
— Ты же согласился, — парировала Хэйзел. — А у меня слишком плохие воспоминания! Я бы этой девчонке глаза выцарапала. Она мне изменяла!
— Да-да, и ты порвала с ней. А меня послала вернуть вещи.
— Попросила. По-дружески.
Хэйзел часто меняла партнеров. Обычно это оказывались мужчины, иногда женщины. Мэтт знал их только по рассказам, но с Пайпер был знаком, она училась в их же школе.
Хэйзел невозмутимо накалывала кусочки мяса в рагу, а Мэтт чувствовал всё большее раздражение. Он взял нож и вилку, но не торопился приступать к стейку. Вместо этого наклонился к Хэйзел, и плохо скрываемое негодование так и сочилось из его слов:
— И ты не предупреждала, что там будет Себастьян.
— Ааа, ее братец-гондон.
— Он меня и разукрасил. Хотя сначала я ему хорошенько вмазал.
Хэйзел кивнула и указала вилкой на руку Мэтта:
— Полностью поддерживаю твои действия. А теперь будь добр, используй нож по назначению.
— Ты знала, что Себастьян там будет.
— Ну… подозревала. Но не стала говорить. Я же не была уверена на сто процентов!
Внутри Мэтт клокотала ярость, хотелось что-нибудь разбить, и он заставил себя остановиться, несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. И приняться наконец за несчастное мясо, скрежеща по тарелке так, будто собирался и ее расколошматить.
Спокойствие не было сильной стороной Мэтта. То есть он хотел бы быть невозмутимым, но находилось слишком много вещей, которые его… трогали. Да и рассудительностью Мэтт никогда не отличался.
По крайней мере, его давно не привлекала полиция. Он работает над собой!
Мать говорила, что вся ирландская кровь проявилась в Мэтте. У нее при этих словах отчетливо звучало неодобрение — набожная католичка Мэри не понимала всех «безумств», как она называла. Отец только посмеивался, он вроде бы по молодости тоже не был паинькой.
Даниэль никогда не высказывался неодобрительно о поступках брата, а Мэтт всегда немного завидовал его умению держать себя в руках. Но на всю жизнь запомнил, как бабушка однажды сказала, что Дану попросту пришлось таким быть из-за лоа. Чтобы не ослаблять контроль.
— А иначе что? — с вызовом спросил тогда Мэтт. Он видел, как лоа выполняли поручения Дана, приносили ему мелкие вещи, подслушивали.
— Лоа сведут с ума.
С призраками хотя бы можно не обращать на них внимания. Им глубоко плевать как на спокойствие Мэтта, так и на его силу воли.
Принесли новый кофе для Хэйзел и еще пиво для Мэтта.
— Это гри-гри? — спросила Хэйзел, кивая на амулет на груди Мэтта и явно желая перевести тему. — Не видела, чтобы ты их носил.
Мэтт пожал плечами.
— Что в нем? — не унималась Хэйзел. — Крысиный хвостик, немного могильной земли, человеческий позвонок?
— Точно ничего человеческого. Я такое не терплю.
Хэйзел знала и о семье Мэтта, и о его даре. Она принимала это как само собой разумеющееся, может, именно поэтому Мэтт и дружил с ней столько лет. Человеческие кости он терпеть не мог, к ним слишком часто цеплялись ошметки призраков.