45. Прюитт (1/2)

Лили встревоженно пялилась на него.

У Фабиана не было сил маскировать эмоции. Пусть уже увидит. Раз ей так хочется все знать. Пусть увидит в его глазах и темноту, и грязь, и похоть. Пусть поймет, что он думает о ней, когда кончает в рот очередной девице.

— Ты слишком долго был в моей жизни, чтобы я смогла сказать что-то дельное. Я уже не помню, каково это — не искать тебя взглядом в коридорах. Мне кажется, я всю свою жизнь так делаю, — Лили на мгновение отвела взгляд. — И я не представляю, что со мной будет, когда в будущем году я тебя в этих сраных коридорах не найду. Так что не спрашивай меня, как тебя можно не любить. Я этого не знаю, — холодно закончила она, как будто тысячу раз ему это говорила, а он не запомнил.

Фабиан притянул ее к себе, обнял и закрыл глаза.

В ушах снова зазвучали крики давно умершей и истлевшей в земле толпы, что жаждала расправы над ведьмой.

Просто скажи правду, приказал он себе. Открой рот и скажи Лили, что нет больше никого в твоей жизни, кроме нее.

В четырнадцать Фабиан хотел ее так, что ночь за ночью вспарывал себе запястье, лишь бы унять возбуждение. А днем сторонился Лили, думая, что с ним — или с ней — что-то не в порядке, потому что ни одна из четырех девчонок, с которыми он трахался до этого, не вызывала желания подрочить прямо на трансфигурации.

И он пошел к Гидеону. Тому было шестнадцать, он сумел пережить свою безответную любовь, обозлился и пребывал в уверенности, что все девки — бляди.

«Кто такая?» — первым делом спросил тот, размашисто дописывая эссе.

«Да какая разница. Просто скажи, как... ну, предложить ей».

«Как обычно. Она что, какая-то особенная?»

Фабиан пожал плечами, отчаянно сожалея, что вообще раскрыл рот.

«Ну, она… еще маленькая вроде как. Курсом младше. А я… не могу без нее. У нее даже сисек нет. Я урод какой-то, да? Это же ненормально, что у меня стояк».

«Понятно, — презрительно скривился Гидеон. — Не дает?»

«Да я не знаю, как попросить, — разозлился Фабиан, усаживаясь на соседнюю кровать. — Вдруг она не захочет».

«Ну и пусть катится, — усмехнулся тот. — Подожди пару лет. Девка твоя начнет трахаться, и будет проще ее выебать. Да тебе и не захочется уже, вот увидишь. И не вздумай ляпнуть, что ты на нее запал, они суками становятся, когда знают. — Гидеон помолчал и добавил: — Одна давалка с моего курса на тебя поглядывает. Познакомить?»

Разговор с братом вообще не помог. Разве что Фабиан выяснил, что нужно прикусить язык, пока Лили не станет старше. Он не хотел, чтобы она превратилась в суку.

К концу учебного года давалка с курса брата сменилась давалкой с его курса.

А еще он попробовал Мэри. Ровесницу Лили. Ему нравился ее рот, он был гораздо лучше, чем собственная рука. Но, наверное, не лучше, чем дырка между ног.

Весь пятый курс Фабиан убеждал себя, что нельзя подходить к Лили, пока он трахает ее лучшую подругу. Это неправильно.

Но посмотреть-то можно. Хоть иногда.

В июне, перед самым началом СОВ, Фабиан наконец сделал то, чего не делал весь год, — спустился в гостиную, швырнул учебник по защите на стол и уселся в соседнее с Лили кресло.

Она подняла на него удивленные глаза — и выпалила:

«Я думала, ты никогда не вернешься».

И в тот момент все рухнуло.

Как будто глубокие царапины на запястье, давно превратившиеся в тонкие бордовые шрамы, снова открылись и закровоточили.

«Я никуда и не уходил», — голос Фабиана дрогнул.

Он улыбнулся и обнаружил, что Лили зимой исполнилось пятнадцать. Она остригла волосы по плечи, накрасила рот какой-то яркой гадостью и стала закусывать нижнюю губу, когда ухмылялась. Если бы не яркая гадость, Фабиан наклонился бы и поцеловал ее, как с недавних пор начал делать с остальными. Но гадость смотрелась липкой и невкусной.

Но сейчас-то губы Лили были чистыми, а волосы — снова длинными.

Оставалось сказать правду.

Фабиану показалось, что комната вращается, и, как в сломанных часах, мелькают в обратном порядке годы.

Пепелище снова вспыхнуло, языки пламени метнулись в воздух, выплюнули обратно своих жертв — целых и невредимых — и сгинули, оставив нетронутыми наспех собранные деревяшки. Галдящая толпа разбрелась по домам.

И даже ведьма, которую он любил, еще не родилась.

Фабиан открыл глаза.

— Я могу пойти в преподаватели. Это единственная возможность остаться в школе на будущий год.

Лили отняла лицо от его груди и ошеломленно раскрыла рот.

— Я хорош в защите, а эта должность стабильно освобождается к осени, — быстро заговорил Фабиан. — Макгонагалл пару лет назад сказала, что из меня получился бы хороший учитель. Надеюсь, она не забыла. И не нужно будет искать причину, почему я увольняюсь — должность сама от меня избавится к твоему выпуску.

— Я всегда знала, что ты сумасшедший, — пришла в себя Лили. Она явно приняла его слова за попытку утешить ее. И, пусть они таковыми не были, у Фабиана получилось. — Может, поэтому меня к тебе тянет?

Фабиан старательно не слушал эти слова.

Он нехотя отпустил ее и сунул руки в карманы.

— Давай ложиться? — вздохнула Лили. — Сегодня был сложный день. Все эти Маккинон и подружки Присциллы… Ты будешь чай? Я слышала свист с кухни.

— То есть чайник зовет тебя свистом, мол, я готов, разливай? А мне говорили, здесь не бывает ничего магического.

Она сквозь смех выдавила:

— Я принесу, а ты пока располагайся. Здесь можешь делать что угодно, главное потом вернуть все на место.

Через пять минут Лили пришла с двумя чашками и поставила на подоконник. Фабиан все это время рассматривал мертвые картинки по стенам — и на некоторых узнавал мелкую Лили в компании светловолосой девочки постарше. На тех, что висели ближе к двери, она была уже в том возрасте, который Фабиан застал.

— Моя комната напротив, если что, — сказала Лили, вынимая палочку. Несколькими взмахами она сменила постельное белье и прежнее отправила куда-то в коридор.

— Ну нихрена себе, — не сдержался Фабиан. — Вас этому с рождения, что ли, учат?

— Женская доля, — наигранно вздохнула Лили. — Да, брось, я привыкла делать это руками. При помощи волшебства гораздо легче. Я даже книжку прошлым летом прочла. — Она взяла с окна свой чай. — Туалет и ванная — следующая дверь после меня и на первом этаже, мы там руки мыли, помнишь?

Фабиан кивнул и тоже потянулся к чашке. Когда за Лили закрылась дверь, он потупил, глядя в окно, допил чай и взялся за сумку.

Наспех умылся в ванной, оставив там зубную щетку и бритву, вернулся в комнату, разделся до трусов и забрался под одеяло. Пижаму он давным-давно не носил.

Часы на стене показывали первый час ночи. Засыпал Фабиан обычно в районе двух.

Значит, есть время поразмышлять о том, что делать дальше.

Как он раньше не додумался до того, чтобы податься в преподаватели? Минерва не зря наказала его двумя неделями проверки домашних заданий, стало быть, не забыла их разговор на собеседовании в конце пятого курса.

Становилось все более очевидным, что Фабиан не сможет не видеть Лили. Он даже согласился на эту безумную авантюру — поехать к ней домой и изнывать от желания лечь не в соседних комнатах с Лили, а в одну кровать.

Фабиан только что обнимал ее, и не нужно было следить за тем, чтобы это объятие не показалось кому-нибудь слишком долгим.

Все его стройные планы окончить школу и выбросить ее из головы жалкими истлевшими обломками вот уже несколько недель валялись под ногами.

Засыпая, Фабиан шел по ним и думал о том, что Лили к нему тянет.

Спал он плохо, видел неясные сны — и ни один не запомнил, а наутро рывком поднялся с кровати, подтянул к себе сумку и покопался там в поисках клочка пергамента и пера.

Сцапав их и чернильницу, Фабиан спустился вниз и сел за кухонный стол.

Письмо Минерве Макгонагалл получилось коротким и слегка наглым, но он сделал скидку на то, что профессор считала его кем-то вроде своего заместителя.

Наверное, стоило подождать окончания каникул и поговорить лично, но Фабиану не терпелось узнать, есть ли хоть крохотная вероятность, что вчерашнего выпускника возьмут в преподаватели.

Он староста школы, получил одиннадцать высших оценок на СОВ и планирует получить столько же на ЖАБА, а должность, прямо скажем, не пользуется спросом у кандидатов. Фабиан слышал, что Дамблдору все сложнее находить на нее желающих.

— Уже строчишь? — тихо спросила Лили, возникая на пороге кухни и касаясь губами щеки Фабиана.

— Не, это для Минервы.

Она недоуменно свела брови и поставила на плиту пустую сковороду.

— Зачем ты пишешь Минерве на каникулах?

— Хочу узнать, когда там Трэдуэлл трагическим — или не очень — способом собирается нас покинуть.

Лили, тянувшаяся к холодильнику — как выяснилось, именно так назывался высокий ящик с едой, — замерла и повернулась к Фабиану.

— Так ты вчера говорил серьезно? Хочешь стать учителем?

— Нет, — самодовольно поправил он, — я хочу остаться в Хогвартсе, а преподавание — мой входной билет.

Фабиан закинул в рот какие-то орешки, найденные в ящике стола, и с удовольствием отметил, что глаза Лили восхищенно вспыхнули, а сама она взволнованно спросила:

— А такое вообще когда-нибудь было?

— Не знаю, надо «Историю Хогвартса» перечитать, — он сделал глотательное движение.