27. Макдональд (2/2)

Прюитт тогда был нескладным, с огромными руками и ступнями, синеглазым, со спутанными волосами. Когда он улыбался, люди вокруг, какими бы угрюмыми ни были, тоже начинали скалиться как ненормальные.

Фабиан и сейчас оставался синеглазым. Он раздался в плечах, вымахал под шесть с лишним футов, щеки и подбородок покрылись темной щетиной, хотя сам он был русым. Растеряв подростковые черты, Прюитт превратился во взрослого мужика, и порой это становилось отвратительно очевидным.

К нему липли девки, особо настойчивых и с чувством юмора он трахал, остальных просто облизывал, и Мэри казалось, что Фабиан постоянно голодный. Во всех смыслах. Жрал он за троих, летал так, будто хотел разбиться именно сегодня, и ни днем позже, а еще — не сознавался, кто его избил. Фабиан мог неделями непринужденно болтать с ней днем о всякой херне, а посреди ночи прислать бумажную птичку с просьбой спуститься в гостиную. Гребаная птица не отставала, пока Мэри не соглашалась пойти вниз и быть выебанной на диване.

«Ты сама это начала», — нагло улыбался Прюитт, и за эту улыбку душу можно было продать, не то что ноги раздвинуть.

Мэри помнила, как они готовились к экзаменам в конце третьего курса. Прюитт учил свои жутко сложные Манящие чары, а они с Эванс зубрили трансфигурацию. Лили убежала в библиотеку за очередным учебником, а Мэри плюхнулась рядом с Фабианом и без ужимок спросила:

— Слушай, а ты знаешь, что у тебя стоит?

— Ой, не знал, спасибо, что сказала, — беззлобно пошутил тот, забираясь с ногами на диван, чтобы было не так видно.

— И чего делать будешь?

— А тебе не рано знать?

— А тебе? — отбила Мэри.

Фабиан широко ухмыльнулся.

— Есть идеи, Макдональд? — он странно посмотрел на нее, будто видел впервые.

— У тебя в спальне кто-нибудь есть?

— Нет, все на улице.

— Тогда пойдем.

Она поднялась с дивана, оставив на столе учебники, и решительно направилась к мужской лестнице. Прюитт потупил и отправился следом.

В спальне были задернуты шторы — Мэри всегда подозревала, что Фенвик вампир — и все кровати аккуратно застелены, кроме одной. Она сразу догадалась, что эта принадлежит Фабиану.

— Тебе как лучше, — деловито уточнила Мэри, — взять в рот или трахать будешь?

— А ты как умеешь?

— Я по-всякому умею, — похвасталась она. — А ты?

— Ну, у меня еще не брали в рот, — Прюитт сказал это таким тоном, каким можно сообщить, что не пробовал тыквенное печенье.

Он расстегнул брюки, полностью снял их вместе с трусами и, потоптавшись на месте, сел на постель.

Мэри пристроилась на коленях между его ног, отодвинула полы измятой рубашки и строго велела:

— Когда соберешься кончать, скажи, ненавижу глотать эту гадость, она соленая.

А вроде и нормальный у нее вкус, хмыкнула про себя Мэри, шагая через холл. Наверное, с возрастом язык становится менее чувствительным. А может, ей просто до дрожи нравится Фабиан.

Она поднялась по лестнице, преодолела короткий темный коридор и тихо отворила дверь в госпиталь.

— Привет, Прюитт. А я тут наш первый раз вспоминала.