1. Эванс (1/2)

— Нормально, вот этот берем.

Мэри зашла в туалет на шестом этаже, заглянула в кабинки, высунулась в узкое окошко и кивнула мне.

— Вешай табличку.

Я повертелась перед мутным зеркалом, проверяя, насколько убого смотрится юбка. Кто вообще придумал юбки по колено, ну. Перед экзаменами на втором курсе курочки из Хаффлпаффа начали напяливать их под самые сиськи, но тут же стали казаться пузатыми. В Равенкло усовершенствовали идею, выпустив рубашки наружу, за что были наказаны Макгонагалл за неподобающий вид. Шарлотта Мальсибер с подружайками оказались самыми хитрожопыми— они подворачивали пояс несколько раз и вроде смотрелись неплохо. Пришлось взять на вооружение. Правда эта дрянь постоянно разворачивалась, и приходилось каждую перемену бегать в уборную, чтобы поправить.

Словом, нам нужен был свободный туалет. На втором курсе мы забегали к Миртл, потому что там всегда пусто, а на следующий год Мэри почесала ляжку и выдала:

— А чего мы не закроем любой другой туалет, а. Никто не пойдет проверять.

— На всякий случай сломаем что-нибудь по-настоящему. — Я тогда пожала плечами, достала палочку и разнесла унитаз в самой дальней уборной третьего этажа.

— Шикарно вышло, — оценила Мэри, попутно наводя чары вечного приклеивания на табличку с предупреждением.

В сентябре мы меняли туалет, поднимаясь на следующий этаж. В прошлом году пришлось обустроиться в мужском, потому что на пятом этаже не было ни одного женского. Как будто во время трансфигурации и заклинаний никому из девочек не хотелось писать. Возможно расчет был на то, что один вид Макгонагалл вызывает запор и это… ну как называется, когда не можешь сходить по-маленькому.

— Мэри-Шмэри, «не работает» пишется в два слова, — я постучала по дощечке с крупными буквами.

Она чаще всего зовет меня Эванс и лишь в исключительных случаях—по имени. А я всегда зову ее Шмэри, чтобы не путать с еще десятком Мэри, родители которых начисто были лишены фантазии.

— Заткнись, дорогая. Лучше займись сортиром.

Я поводила языком за щекой; это у нас означало призыв заткнуться.

Шмэри загоготала и принялась прятать сигареты под подоконником. Пачка все время падала на грязный пол, и она раз за разом левитировала ее обратно.

— Дай-ка, — я выудила одну из пачки. — Ну, за предпоследний год, Шмэри.

— Салют, Эванс. — Она закурила от моей. — Провались маггловский мир. Слушай, как-то Слизерином пахнуло, а.

Мы молча стояли минут пять, где-то далеко — наверное, в Хогсмиде пятидесятых годов — журчала вода из открытых мною кранов. Конечно, никому в голову не приходило, что мы с Мэри не жалуем тот мир, в котором оставались наши родители. «Да чего там хорошего, а, — говорила Шмэри. — Даже дерьмо за собакой приходится руками убрать».

Ничегошеньки хорошего, ага, ездишь на метро и покупаешь новую тарелку вместо разбитой.

Вода уже переливалась через край раковины, но когда прибежит какой-нибудь Филч, никто не заподозрит, что дел натворила Эванс. Я просто патрулировала коридоры, пока Дирк с подружкой показывали мелким дорогу в гостиную. Может быть, даже удастся свалить вину на Блэка и компанию.

Мы смылись до того, как потоп обнаружили. Я не успела поправить лифчик, и теперь он впивался в ребра. Надо у Шмэри одолжить побольше.

— Слушай, а чего к тебе Дирк подкатывал? Писька, что ли, выросла.

— Отстань. Он и к тебе подкатит, не переживай.

Дирк сносно выглядел и не кривлялся, вываливая свое типа остроумие посреди Большого зала, как огромный язык после леденцов из «Зонко». Гораций считал, что он далеко пойдет, а я, когда он произносил «далеко пойдет», представляла, как Дирк идет-идет, и уходит так далеко, что прям навсегда.

Писька, наверное, выросла, но я ее не видела и не собиралась. Мне нравились высокие, а Крессвелл ростом не вышел. Хотя он был спортивный, умный и без самомнения величиной с Гринготтс. Дирк мог бы понравиться Петунии, будь у него все-таки огромное самомнение и не будь он волшебником, конечно.

«Эванс, пароль!» — гаркнули мне в ухо, и я выдала:

— Занято!

— Да не в туалет прошлого года, дуреха.

Мы всегда придумывали пароль и велели табличке на входе не пускать без него, чтобы всякие разные не лазили в наше убежище.

Я, пока шли, задумалась о Крессвелле и теперь тупо таращилась на портрет Полной Дамы.

— Э-э, Шмэри, а я не знаю пароль. Мы же радостно спихнули мелких на новеньких старост, и как бы все. Дальше как в тумане.

— Новеньких на новеньки-и-их, — пропела Шмэри и попыталась зайти с другой стороны: — Многоуважаемая мадам, а вы не могли бы быть так любезны… — завела она, заискивающе улыбнувшись и сложив ладони перед собой.

— Пароль? — как попугай повторила Полная Дама.

— Да чтоб тебя, — тихо ругнулась Шмэри. — Слушай, Эванс, не прокатило, ну.

Как будто я сама не вижу.

Ну и ладно. Я уселась по-турецки и прислонилась спиной к стене. В желудке заурчало, и в этот момент я бы продала месячный абонемент на списывание у меня зелий за кусок пирога.

Время шло настолько медленно, что старики почти начали молодеть. Коридор с каждой минутой становился все более пустым. Ну то есть недавно в нем не было ни одного человека, а сейчас — минус два.

На самом деле, меня не расстраивало, что мы сидим под дверью. Только грязнокровки, такие как мы с Мэри и Дирком, знают, как сложно пережить каникулы и как хочется вернуться в Хогвартс. Я бы летом ночевала даже в совятне, будь у меня выбор.

— Может, продадимся в Равенкло? — предложила Шмэри, отсидев задницу. — Там пароль не нужен, только мозгами пораскинуть.

— Если мозгами раскидываться, скоро ничего не останется. — Я рывком поднялась на ноги, повертела башкой по сторонам и задрала юбку по самый подбородок.