Пожирающее душу одиночество (1/2)
В Литл-Уингинг было очень жарко. Погода словно обозлилась на этот маленький городок. Жители мечтали о дожде, но солнце нещадно палило, заставляя людей прятаться по домам и сидеть под кондиционерами.
На крыльце дома номер 4 на Тисовой улице сидел пятнадцатилетний подросток и ел мороженое. Черноволосый юноша привалился спиной к двери и наслаждался холодным лакомством. Худой, в коротких черных джинсовых шортах и такого же цвета майке с логотипом известной рок группы «AC/DC».
Сегодня было 31 августа, и это значило, что завтра будет 1 сентября, и Гарри Поттер снова отправится в Хогвартс. Это будет уже пятый год его обучения в магической школе.
Гарри очень ждал этого момента. Он даже завел специальный календарь, на котором отмечал красным фломастером, сколько дней ему осталось до школы. Сегодня он зачеркнул последний и почувствовал облегчение.
Родственники избегали Поттера. Встретившись с ним в доме, они отворачивались и старались всячески не замечать юного волшебника, который проживал вместе с ними.
Всё лето Гарри мучили страшные кошмары. Поттер снова и снова переживал смерть Седрика и возрождение Волдеморта. Мальчику не с кем было поговорить. Он так хотел утешения, заботы, но рядом никого не было. Конечно же, были Дурсли, но они шарахались от него, как от прокаженного. Рон и Гермиона, конечно же, не забывали о своём друге и часто писали письма, но это была всего лишь бумага. Она не обнимала и не успокаивала. А Гарри всего этого хотелось. Ему хотелось внимания, и чтобы эти ужасные сны наконец-то закончились, но они не заканчивались. Волдеморт, Седрик и Пожиратели снились постоянно, и мальчик не выдержал. Одиночество души притягивает алкоголь. Пара банок пива - и становилось немного легче. Дурсли не замечали или старались не замечать того факта, что их племянник приходит подвыпивший. Только соседи, завидев Поттера, начинали возмущенно шептаться у него за спиной.
Съев мороженое, мальчик захотел пить. Поттер знал один магазин, где продавали детям запрещенные товары, и направился туда. Затарившись пивом и сигаретами, он двинулся в сторону детской площадки.
День уже сменил вечер, когда Гарри дошел до детской площадки. Завидев его, многие взрослые позвали к себе своих детей. Поттер ни на кого не обратил своего внимания и присел на освободившиеся качели. Он любил раскачиваться на качели. Если сильно раскачаться, то казалось, что взлетаешь. Это ему отдаленно напоминало полет на метле.
Закурив, гриффиндорец запрокинул голову и посмотрел на небо. Солнце уже заходило, и жара постепенно спадала. Небо завораживало Гарри. Дарило чувство свободы. Поднимешься высоко, и никто тебе не нужен.
«Было бы хорошо сейчас полетать на «Молнии», но это долбаное Министерство не позволит мне такой радости».
Заходящее солнце прощалось. Напоследок теплые лучи обнимали весь мир, обещая завтра снова вернуться и так же ярко светить.
Докурив сигарету, Гарри бросил окурок на землю и раскрыл банку пива. Оно ещё было холодным. Приятная светлая жидкость разливалась по телу и притупляла душевную боль. Где-то там, глубоко в груди, что-то болело и нестерпимо ныло, но с каждым последующим глотком немного утихало.
«А завтра снова эта боль вернется, - ехидно подсказывал внутренний голос. «А я снова выпью».
Поттер почему-то именно сейчас вспомнил про письма друзей. Они говорили, чтобы он держался, а Гермиона в одном письме даже посоветовала обратиться к психологу.
«Гарри, нет ничего зазорного, если ты обратишься за помощью к психологу. Конечно же, не к маггловскому, а к магическому. У них тоже есть акт о неразглашении. Я, конечно же, знаю, что ты мне ответишь отказом, но подумай над этим. Ты пережил в этом году страшные вещи. Тебя снова хотели убить, Волдеморт возродился, и Седрик умер… Ты был с Седриком в последние минуты его жизни. Ты видел его смерть, тебя пытали и даже лже-Грюм снова попытался тебя убить. Ты выжил вопреки всем, но тебе очень тяжело. Я это вижу даже по твоим письмам. Пожалуйста, дай мне шанс тебе помочь и найти хорошего специалиста. Ведь нет ничего плохого в том, чтобы обращаться за помощью. Ведь, когда мы сломали руку или ногу или когда у нас болит голова, то мы обращаемся к мадам Помфри как к колдомедику, который нам поможет. Так почему же, когда болит душа, ты занимаешься самолечением?»
Гриффиндорец усмехнулся и посмотрел на зажатую в руке банку пива.
«У меня своё лечение, Гермиона. Пиво, конечно же, не лечит, но помогает временно забыть о боли, а это уже хоть что-то. Тем более, завтра уже будет Хогвартс, и станет легче. Эта школа стала моим домом. Не дом Дурслей, в котором я вынужден маяться, а именно Хогвартс. Как бы я хотел и на лето там оставаться, но почему-то нельзя… Меня привязали к Дурслям, которые ничего общего не хотят со мной иметь. В этом доме у меня только плохие воспоминания. Этот дом мой личный Ад, в котором я просто вынужден пить, чтобы хоть как-то держаться. В Хогвартсе, конечно же, не будет такого пива, но можно и с собой протащить контрабанду, а там уже и в Хогсмид пойдем. В магической деревне можно всё купить, лишь бы деньги были».
А деньги у Поттера были. Об этом его родители позаботились. Этих денег бы хватило даже на несколько жизней.
Потемнело, и на детской площадке, кроме выпивающего подростка, больше никого не осталось.
Гарри раскрыл новую банку пива.
- За тебя, Седрик! – громко произнес Поттер, поднимая вверх баночку с хмельным напитком и посмотрел на небо. – Ты был храбрым! И, ты знаешь, я тебе очень завидую. Я бы с большим удовольствием поменялся с тобой местами. Лучше бы я умер там, а ты бы жил дальше. У тебя есть родители и наверняка другие родственники, которые тебя любят, а вот у меня никого нет. Я один и я устал от этого одиночества. Почему я? За что мне такое?
Гарри вглядывался в потемневшее небо, ища ответ, но небо было безмолвно, и тогда, разозлившись, он швырнул банку вверх, желая, чтобы она достигла небосвода. В банке была ещё половина пива, и оно разлилось на траву, а сама жестянка приземлилась где-то в кустах.