Глава 36. Боль (2/2)

— Вымоталась за день, — отмахнулась Аллен, — что обсуждаете?

— Говорим про море, — мечтательно произнёс Армин, — оно настолько огромное и солёное, что все торговцы, вместе взятые, не смогут вычерпать из него всю соль, даже если будут черпать всю жизнь. Я вступил в Разведкорпус, чтобы увидеть всё своими глазами. Так что, — Армин поднялся со ступенек, — первым делом мы съездим посмотреть на море. Вы ведь мне не верите, а оно правда существует! Ну а ты, Селена, хочешь посмотреть на море?

— Конечно, — вздохнув, ответила она, поднимаясь со ступенек, — долго не засиживайтесь, спокойной ночи. Море, — фыркнула девушка, заходя в столовую, — я на это море чуть ли не каждый день смотрела и потом начинала тонуть, пока окончательно не… — она споткнулась на ровном месте.

Да что такое?! Сначала план миссии, нарушенная субординация, нотации от капитана, удар по слабому месту, а теперь ещё и это! Споткнулась, блять. И вот это самое, когда весь день творится какая-то хрень, стараешься держаться из последних сил и тебя в конце концов добивает какая-то простая вещь — спотыкание на ровном месте. Тебя просто прорывает на эмоции, что таились внутри. Устала. Не может взять себя в руки. Стоит тут на одном месте, сжимая ручку чашки. Плечи дрожат. Нервы на пределе, а спотыкание на ровном месте стало последней каплей. Апогей достигнут. Нужно прийти в себя, а она не может. Тяжело дышит. И когда последний раз ей было так плохо и больно? О, эта боль в душе как чёрная дыра. Да, она действительно слабачка. Аж тошно ей от самой себя становится. Хочется закричать, но не может. Чтобы выпустить все свои негативные эмоции отправилась бы в безлюдное место и закричала бы, что есть силы. Пошло, кажется. Слёзы подступили, глаза больно режет. Слабая. А ведь никому не пожалуется. У других и так проблем хватает. И вот сейчас ей хочется, чтобы пожалели, обняли и сказали, что она не одна, что всё будет хорошо.

На ватных ногах подходит к столешнице, чтобы вымыть чашку. Тьма в столовой, почти ничего не видно. Упирается ладонями в холодную поверхность столешницы. Навевает воспоминания. Когда её все покинули, по вечерам после ужина, когда мыла за собой посуду, постоянно облокачивалась о столешницу и думала почему же Селена одна осталась в живых, почему все ушли, а она нет. И вот тогда слёзы лились градом. Как сейчас. И почему решила, что она сильный человек и со всем справится? Она всегда плакала. Всегда, когда оставалась наедине сама с собой. Она просто пыталась казаться сильной, спряталась за маской, чтобы не быть жалкой и плакала. Она слабая, поэтому носила маску. Думала, что эта маска защитит её, но нет. Ошиблась. Она боялась показать свою слабость, но сейчас понимает, что сильней это её не сделает. Ей хочется кричать, но вместо этого может только открыть рот и орать шёпотом, прикрывая руками губы, чтобы никто не услышал хрипов, но здесь и так никого нет. Дрожащими руками домывает эту проклятую чашку и ополаскивает лицо водой, чтобы немного прийти в себя. Глубокий вдох, глубокий выдох.

Выходит из столовой и бредёт по коридору. Вроде немного лучше. Ей нужно извиниться. В первую очередь перед командиром. Хоть и выглядит как в состоянии нестояния, но другой возможности может и не быть. Селена не знает, что может случиться на вылазке. Если не попросит прощения, то будет винить себя в этом всю оставшуюся жизнь. Стучусь в кабинет, слышит глухое: войдите, делает глубокий вдох и заходит. Эрвин сидит за своим столом и что-то пишет на бумаге при тусклом освещении свечи. Селена всё ещё на ватных, дрожащих ногах, подходит к стулу и молча присаживается, сцепляя руки в замок.

— Я хочу извиниться за своё поведение, — придушенным голосом сказала, попыталась прокашляться.

— Всё в порядке, — спокойно начал командир, — впредь старайся сдерживать свои эмоции. Я понимаю чем вызвана такая бурная реакция. Ты волнуешься, переживаешь, но не стоит. Всё будет хорошо.

Она поджала губы. Как же давно она хотела услышать эту фразу, чтобы создалась иллюзия, что точно всё будет нормально, ведь так сказал командир. А она понимает, что нормально не будет, а будет ужасно.

— Да, — кивнула Селена, — хорошо.

— Ты в порядке? — он обеспокоенно посмотрел на девушку.

Вопрос, который выбивает её из колеи. Снова.

— Да, конечно, — кивнула и застыла на месте, — нет, не в порядке, — она зарылась пальцами в волосы, — просто трудный день.

— Я знаю, — он пододвинул к ней чашку с горячим чаем.

«И как я не услышала звон посуды, как чай разливается по чашке? Выпала из реальности».

Эрвин сказал, что знает про её тяжёлый день. Капитан рассказал как проводилась эта воспитательная беседа.

— Можешь поделиться.

Селене горько ухмыльнулась, беря чашку в руку. Похоже на игру в хорошего и плохого копа.

— Когда мне было плохо, никто из моих знакомых, коллег, не узнали как я. Никто обо мне не беспокоился, никто не оказывал поддержки. Мне пришлось справляться со всем самой. Но мне не легче, мне не стало спокойней. И вот я решила довериться, рассказала про личное. Наверное, зря. Моё доверие предали. Но я справлюсь, — она легко улыбнулась, сдерживая боль в груди.

— Ему тоже сейчас нелегко, но это нужно было сделать.

— Да, я знаю, но не думала, что надавят на больные точки, — допивает чай, — спасибо, что выслушали. Я пойду, ещё раз извините за поведение.

Она направилась в комнату. Ей нужно срочно прийти в себя. Нужно только выспаться, или поплакать, чтобы все эмоции вышли, или, она бы не отказалась от тонны мороженого, а лучше всё и сразу. И поплакать, и съесть мороженое, и выспаться.

***</p>

И снова она видит тот же самый сон, который снится последний месяц и обрывается на одном и том же моменте. Закрытое помещение без окон. Тусклое освещение фонаря, подвешенного на потолке. Холодно и тихо до мурашек. Подходит к стеллажу, на котором какие-то баночки. Осматривает шкаф с книгами. В некоторых местах есть паутина. Трещины в стенах. Оборачивается. Рабочий стол, за которым спит мужчина. Подходит ближе. Оцепенела.

— Дожилась, — выдыхает с шёпотом, — настолько голову забила о предстоящей миссии, что мне уже спящие мертвецы снятся. Какой день подряд. Теперь понятно, что за подвал, — сложила руки на груди.

«И как мне теперь проснуться? Обычно меня кто-то звал и я просыпалась, а сейчас ничего не происходит. Может снова попытаться себя ущипнуть? Интересно, если он очнётся, увидит меня? По сравнению с прошлым сном, когда я была на берегу моря, меня никто не замечал. Мужчина начал шевелиться. Да что это я. Гриша начал шевеление. Какой же бредовый сон».

Он резко распахнул глаза и поднялся с места, опешив, Селена отступила на шаг назад. Начал бегать по девушке глазами, будто сравнивая и изучая.

— Это правда ты сейчас передо мной?

— Что? — спросила она, оборачиваясь назад, будто сзади кто-то ещё находится, но нет.

Он начал озираться по сторонам, словно не понимает, что происходит, да, как и Аллен. Тихо сел на место, приложив ладонь к голове.

— Совсем из ума выжил, это не она. У неё другого цвета глаза. Это всё сон, — устало выдохнул, прикрывая глаза.

— Конечно сон, — фыркнула Селена, — её не существует и никогда не существовало в этой вселенной.

Взгляд Селены цепляется за семейное фото первой семьи Гриши. Берёт и пытается вглядеться. Но зрение не фокусируется. Всё мыльное, ничего кроме силуэтов разглядеть не может…

***</p>

Все два месяца у Леви были очень напряжённые. Он был бы не против вернуться в штаб, а не помогать Хистории с политическими делами. Ну не его это. На большинстве совещаний он предпочитал отмалчиваться, пока у него лично не спросят что-либо. Ведь переговорщик из него так себе. Прямолинейный слишком, не стесняется в выражениях, высказывает свою точку зрения, даже если с ней не согласны другие. Поэтому ему лучше будет в штабе. Так и решил Эрвин. От капитана будет прок как от солдата, а не как от политика.

Огромная гильотина опустилась со Стены, в миг расквасив голову и шею титана, когда он только-только подошёл к ней. Ханджи открыла рот от изумления.

— Получилось! — воскликнула она. — Убили двенадцатиметрового, — начала от радости прыгать на месте, — план сработал! Теперь можно убивать титанов, не рискуя жизнями солдат. Теперь не нужны ресурсы, ни порох! Можно хоть целыми днями отправлять этих тварей на тот свет! Эрен, у нас получилось, — она обернулась к парню и тут же замолкла.

Эрен от упадка сил выглядел совсем бледно, упал на колени, прикрывая рукой нос, из которого сочится кровь, капая на стену. Леви присел рядом, протягивая ему платок.

— Перенапрягся, — заключил он, — последние дни он только и делает, что превращается и окаменевает. Могла бы и сама догадаться, что у его способности есть предел и во что это обходится его собственное тело.

— Простите, — растерянно произнесла она, — я совсем увлеклась.

— Не извиняйтесь, — отмахнулся Эрен, — ну, устал немного, подумаешь, ничего необычного. Зато какое оружие у нас получилось. Теперь можно спокойно убивать титанов, не боясь, что кого-то сожрут. Нам нужно как можно скорее починить Стену Мария. Давайте запасёмся оружием и отправимся в Сигансину.

Леви молча кивнул и поднялся. В последнее время в его голове крутилось множество вопросов, что вызывали беспокойство. Получится ли у Эрена? Что будет дальше? Сколько солдат снова придётся похоронить? А ещё его волновал Эрвин. Видите ли, Смит решил возглавить этот поход к Стене. Делать ему нечего. Лучше бы остался в штабе и ждал хороших вестей, что, мол, заделали Стену, с врагами расправились. Но нет. Нужно ему лезть в это пекло и рисковать своей жизнью. А шанс того, что он первым поляжет почти стопроцентный. Потому что сейчас он слаб. Его рука, которая чудом осталась цела, ещё не восстановилась до полной дееспособности. Так что остаться в стенах штаба — для него лучший вариант. Но нет, нет и ещё раз нет. Он сам выбрал этот путь. И отговорить его никому не удастся. Остаётся только слепо верить в то, что он останется жив. И Леви верит. Всегда ему верит и надеется.

Он уже знал, что скажет ему Эрвин, когда собрал всех в своём кабинете, после визита к Шадису. Слушал каждое его слово, понимая, что затея командира ему ни капельки не нравится. Все ушли, Леви хотел поговорить с Эрвином, но в кабинете осталась Селена.

«И чего ей нужно? Решила наконец-то раскрыть карты, а не ждать до последнего момента?»

Так и случилось. Она предложила свой план, чтобы большинство разведчиков остались в живых. Но в итоге сложилось то, что Леви не ожидал услышать. Говорит Эрвину остаться в штабе. Да ещё таким тоном, будто командир здесь она, а не он. Совсем рамсы попутала.

«Ненормальная!»

Резко хватает за руку и тащит в свой кабинет. Она даже не пытается сопротивляться и на том спасибо. Да и не посмела бы вырываться. Иначе окончательно берега попутает. Она его разозлила. Сильно. Он уже был готов рвать и метать. Но нужно поставить её на место. Совсем офигела от жизни. Никакого уважения. Ставит её на место, а она стоит, дрожит вся, прижавшись к стенке. Леви не собирается применять физическую силу, иначе только хуже будет. Да и не в его характере направо-налево кулаками махать. Но она действительно испугалась. Он чувствует её страх. Да и ещё сжимает ей горло. А иначе не вразумишь её. Не поймёт как правильно нужно разговаривать с командиром. И с ним тоже.

«Видимо, с ней по-другому нельзя».

Учит её уму разуму, но в порыве злости, дёрнуло ж его напомнить про прошлое. Поступил как настоящий стервец. Отпускает её, она вылетает из кабинета как пробка, а сам только сейчас осознаёт, что выпалил. А слово не воробей так-то. Вот как. Ему доверились, рассказали личное, важное, такое сокровенное, а он вон как распорядился этой информацией. Надавил на больное, ковырнул старую рану. Можно было обойтись без этого, просто поставить её на место.

«Блять».

Возвращается в кабинет Эрвина. Смит внимательно изучает карту, что Селена там намалевала. Леви тяжело вздыхает.

— В чём дело? — спросил командир, оторвавшись от карты.

— Палку немного перегнул, — признался он.

— Вы были близки? — он смерил его внимательным взглядом.

— Не знаю, главное, что на место её поставил, будут ещё подобные выходки, то устрою ей весёлую жизнь. Но сейчас не об этом, — он присел напротив Эрвина, — хоть она и перешла черту, но я с ней согласен. Тебе лучше остаться в штабе и доверить командовать операцией Ханджи. Ты будешь лишним обозом и приманкой. Лучше останься здесь. Остальным скажешь, что это я тебя заставил остаться. Ты меня понял?

— Нет, — твёрдо ответил он как и Селене, — мне плевать, приманка так приманка. Командная структура останется прежней, если я пойду на корм титанам, то экспедицию возглавит Ханджи, если с ней что-то случится, её сменит следующий по цепочке. План полностью придуман мной и мне следует внести некоторые доработки. Без меня шансов на успех куда меньше.

— Да, — кивнул Леви, — твой план может провалиться. Лучше бы остался сидеть на стуле и думать головой. Это худший вариант для титанов и лучший для человечества.

— Нет, это не так, самый лучший вариант — бросить все силы на выполнение… — его перебили:

— Стоп, стоп. Лучше молчи. Вякнешь ещё какую-нибудь благоглупость и я тебе ноги переломаю. Всё сделаю аккуратно и кости быстро срастутся, но возвращение Стены Мария ты пропустишь. Хотя с экспедициями в сортир какое-то время будут проблемы.

Эрвин рассмеялся.

— Не хотелось бы, да ты прав, мне не место на линии фронта, но, видишь ли, я должен быть там, когда нам откроется правда об этом мире.

— Это так важно? Важнее целых ног?

— Да.

— Важнее победы человечества?

— Да.

— Ладно, — мрачно заключил капитан, — так и быть. Я поверю тебе, Эрвин.

На ужине Леви был погружён в свои мысли. Пока все накидывались на мясо, он сидел и не шевелился. Он то не был уверен выживет Эрвин или нет. Его взгляд зацепился за Селену, что наблюдала за своими товарищами, совсем не мигает, сидит тоже не шевелится, застыла.

«А она точно всё знает. Поэтому так рьяно пыталась убедить его остаться».

Леви и так весь день ходил в полном напряжении, да и ещё это неприятное колющее чувство внутри, от чего ему становится тошно от самого себя. Вспылил и сказал лишнего. Он глубоко погряз в думах, что не заметил развязавшейся драки между Эреном и Жаном. Это его в край выбесило.

«Никакой дисциплины».

Резко поднялся с места и принялся разнимать подростков посредством грубой силы. Ещё можно приписать в этом жесте всю злость, что поселилась в душе. А у него там вообще противоречивые чувства. С одной стороны поставил девчонку на место, показал кто тут главный, но с другой зацепил за живое, причинил боль. Не физическую, так моральную. Когда все разбрелись по комнатам, Леви взял бутылку одиночества под названием вино, присел на пол, слыша знакомые голоса. И снова это море. Слышит её голос. Как она входит в столовую и не замечает его присутствия. Да Леви почти невидимка. Будто слился полностью со стеной, да ещё и темно, его точно никто не увидит. Ловит её шёпот как она говорит, что начала тонуть в этом море. Ну да, точно. Это она про его глаза. Он помнит этот разговор. Леви вообще помнит всё, что она говорила. На подкорке эта информация до сих пор хранится. Селена спотыкается на ровном месте.

«Всё такая же неуклюжая», — ухмыляется мысленно.

И как она вообще его не заметила? Обычно человек на уровне интуиции ощущает, что на него смотрят, а она будто застряла в своих мыслях и не замечает, что творится вокруг. Он ожидал, что она спокойно помоет свою чашку и уйдёт в комнату, но никак не думал, что она начнёт реветь. И напряжение повисло в воздухе. Ему захотелось её прогнать. Не потому что она как-то негативно влияет на него. А потому что он понимает, что на вылазке она тоже может погибнуть, как Эрвин, как Ханджи, как и весь его отряд и близкие ему люди. От этой мысли у него сердце кровью обливается. Он привык терять людей, но сейчас осознаёт, что в этот раз всё будет куда сложнее.

Она уходит, оставляя капитана наедине со своими мыслями. Сейчас у него всё разрывается изнутри. Он делает глоток вина. Ему хотелось подойти к ней и обнять, ощутить то тепло, что она давала ему, ведь это может быть в последний раз. Какая противоречивая ситуация. Разум говорит прогнать, а сердце говорит обнять. Но он просто сидел и молча наблюдал за её болью и ничего не предпринимал. Да и мог бы он так поступить? Нет. Он не мог просто подойти и прижать её к себе. Это бы только усугубило ситуацию. Разошлись на негативной ноте. Казалось бы так долго строили мосты навстречу друг к другу, а пару лишних слов только пошатнули их отношения. В миг всё разрушилось. Совсем добил девчонку своими высказываниями. Да, про поведение он прав, но задевать личное… Да так ещё говорил, будто ему совсем не интересна была информация про неё и разговоры ни о чём. Но это ж не так? А говорил так, будто плевать хотел на её слова. Вот и плюнул ей в душу, только позже это осознал.

И всё же люди хрупкие существа.