Огай Мори (2) (1/2)

Его бессонница длится давно. Так давно, что он уже и не вспомнит день, когда впервые не смог заснуть. Балдахин из алого бархата закрывает нашу постель со всех сторон, и лишь небольшая свеча, стоящая на серебряной подставке, озаряет наши лица тусклым, тёплым светом. Мори спит урывками. Без снов. В остальное время алые глаза смотрят вникуда, устало и уныло. Но в его взгляде мне ни разу не доводилось заметить потеряность.

Теперь и я стала такой-же — сон не идёт, хоть тресни. Снотворных Мори мне не дозволяет, и сам не принимает. Стараюсь особо не шевелиться, чтобы не задеть горящую свечу — хлопковые простыни вспыхнут моментально. Можно было бы просто включать фонарик на телефоне или приобрести что-то вроде ночника, но… Мой муж слишком осмотрителен, чтобы говорить откровенно при наличии рядом хоть какой-то электроники. А мы в последние полгода особенно напряжены — дела идут хорошо, но риск увеличивается соразмерно.

— Мне странно видеть то, как ты подстраиваешь свой сон под меня, — он небрежно убирает со лба прядь волос — Думаешь, так ты наладишь меж нами контакт?

— Если мой господин не спит, то разве мне нельзя быть рядом с ним? — вздыхаю и поворачиваюсь на бок, лицом к нему — К тому же, у нас слишком редко получается побыть вместе в тишине.

— А ты мастерица намёка… — он ухмыляется и вдруг оглаживает ладонью моё бедро через одеяло — Раз мы всё равно не спим, почему бы не отвлечься от всего?

Манера говорить у него гоубокая, спокойная. Это всегда напоминает мне змею, медленно гипнотизирующую свою жертву. Но разве одна змея может ввести в транс другую? Я думаю, что нет, и лишь поэтому нахожу в себе наглость забросить на него ногу, а затем, подавшись вперёд, оказаться сверху. Мори спокоен, словно ожидал чего-то подобного. Кажется, даже доверяет мне:

— Соскучилась? — ухмылка с лица не исчезает ни на секунду, а мужские руки уже властно задирают тонкую материю шёлковой, черной сорочки — Папочке развлечь тебя?

— Было бы неплохо…

Я медленно поднимаю подсвечник с постели и, чуть отодвинув балдахин, отставляю на прикроватную тумбу. Мы остались в лёгком полумраке, и лишь алые глаза Мори отражают крупицы света. Чувствую его возбуждение и немного ёрзаю на нём, в то время как муж вдавливает свои пальцы мне в кожу, прижимая к себе. Уверена, в этот момент он проклял свои брюки.

— Уже так нетерпится, милый? — медленно веду пальцем от его шеи к ключицам, скрытым белой рубашкой — Или силы уже не те?

Как и хотела — я взбесила его до той степени, что оказалась с силой вдавлена в постель с плотно зажатым ртом. Мори заткнул меня левой ладонью, нависая надо мной. И что-то мне подсказывало, что я переборщила, но тогда ещё не придавала этому особого значения. Мори резко понизил голос:

— Моя маленькая стерва… — рваным двтжением, он задрал черную сорочку почти до шеи, закрыв ею моё лицо — Не дергайся, поняла?

Он не видит того, как я улыбаюсь, ожидая привычную для него обходительность. Но что-то пошло не так, и в этот раз никто не целовал меня в шею, никто нежно не разводил мои ноги и не устраивал меж них голову, более того — он не дал мне открыть лицо. Запереживала я лишь сейчас. Поздно. Но в этом что-то есть, и мне начинает нравиться — чувствую, как обильно мокну от одной только мысли о своей беспомощности. Садомазохизм в чистом виде…