7. Итачи (1/1)

Знакомство, если так можно выразиться, с мадам Сэмюэль — Итачи уже привык к звучанию наиболее часто произносимых рядом с ним имён, хотя и не мог ещё правильно произнести их сам — не принесло никаких результатов: как и следовало ожидать, в отсутствие Макино поговорить им толком не удалось — Итачи молчал, а женщина лишь попрощалась. Местное приветствие, которое Итачи уже знал, произнёс её сын. Мадам Сэмюэль лишь обратилась с короткой речью к врачу, после чего они покинули его палату… Мальчик, впрочем, потом вернулся. Положил на ближайший к двери стул небольшой продолговатый предмет, завёрнутый в бумагу, и тут же, застенчиво улыбнувшись, вскочил за дверь. Итачи, приблизившись, аккуратно просканировал предмет — наличие в Акацуки Дейдары приучило, что лучше всё проверять. Чёрно-красный прямоугольник опасности, судя по результату беглого — с минимальным задействованием чакры — сканированию опасностей не таил. Помимо надписей на местном языке, в которых Итачи привычно вычислил обозначающие ранг миссий символы, на бумаге было изображение сладости, которую Итачи встречал и в родном мире, но довольно далеко от Страны Огня. Перевернув упаковку, он обнаружил на обратной стороне начерченные от руки иероглифы.

Мальчик действительно старался, вот только на черно-красном фоне синие линии были едва различимы. Сделал ли он это намеренно, стремясь, чтобы послание не попалось на глаза кому-то, кроме Итачи — и, если да, то значит ли это, что в окружении их семьи есть кто-то, владеющий японским, как здесь назывался язык Итачи? И где сам мальчик узнал, как именно писать иероглифы? Едва ли он сам знал язык: ребёнку, будь он даже гением, сложно было бы утаить от матери знание чужого языка, но мадам Сэмюэль не воспользовалась знаниями сына, чтобы поговорить с Итачи… С трудом, но он разобрал символы «мама» и «спасение» вполне позволяющие догадаться, что фраза является благодарностью.

Внутри обёртки, вполне ожидаемо, оказалась изображённая на ней сладость. Не отравленная.

Во второй половине дня вновь пришёл полицейский, попытавшийся выяснить, не знает ли Итачи погибших мужа и отца мадам Сэмюэль. Ни тот, ни другой, естественно, не были ему знакомы, Итачи лишь отметил, что ни сама женщина, ни её сын не слишком-то похожи внешне на своих отцов.

До вечера день прошёл абсолютно спокойно. Возможно, дело было в принимаемых лекарствах, а может, в наконец-то появившейся возможности ничего не делать, но Итачи довольно быстро восстанавливал запасы чакры, а приступы болезни не беспокоили. Скоро он сможет использовать гендзюцу и «раздобыть», наконец, из чьего-то разума все необходимые сведения.

…Как обычно и бывает в подобных случаях, всё произошло совершенно внезапно и раньше, чем он думал — тем же вечером. Спустя меньше чем полчаса после того, как больница, за исключением дежурных врачей, погрузилась в сон, на пороге палаты Итачи возник ещё один посетитель.

Итачи сперва лишь мельком скользнул по нему взглядом, полагая, что тот ошибся палатой, или просто гуляет по больнице от скуки — но стоило их глазам встретиться, как он ощутил проникновение в мозг. Перед мысленным взором мелькнули Данзо, Торуне, Фуу и трупы уже поверженных АНБУ — последнее воспоминание из родного мира… Среагировал шиноби моментально и практически на инстинктах: активировал шаринган и тут же разорвал зрительный контакт, уходя менталисту за спину — мимолётного столкновения взглядом с додзюцу Учих хватит, парень уже в гендзюцу, а проверить, есть ли с ним кто-то, не помешает…

Тем более, что у пришедшего за его воспоминаниями мальчишки лет десяти тоже не ощущалось чакры. Совсем. Но ведь, каким бы слабым сенсором ни был Итачи, в момент воздействия он просто обязан был ощутить чакру противника. Либо все его знания об этом мире ошибочны и то, что ни у кого здесь не ощущается чакры, вовсе не означает, что её нет… Либо в этом мире у людей совсем другая сила, которую он ощутить не способен… У всех? Или же, как в его мире, существует разделение на гражданских и некий аналог шиноби? И как отличить одних от других, если они все ощущаются бесчакровыми?..

Размышления заняли пару секунд, за которые Итачи успел убедиться, что коридор больницы пуст, а заодно получить некоторые воспоминания самого мальчишки, для которого не стал создавать цукиёми, а просто позволил мозгу противника самостоятельно воссоздать привычную картину мира, тем самым получая информацию о том, откуда этот самый противник взялся: выкрашенные в серый стены просторного помещения, разделённые стеклянными перегородками, внутри которых ходят одетые в серую — такую же, как на самом мальчишке — одежду люди. Кое-где Итачи успел заметить компьютеры — намного менее громоздкие, чем в его родном мире — и камеры слежения, но тут противник вырвался из гендзюцу. Это само по себе удивляло, как и то, что, обернувшись к Итачи, тот отшвырнул его от двери на противоположный конец палаты, ощутимо приложив спиной об стену. Без каких-либо слов или печатей, всего лишь едва уловимым движением глаз. Потревоженные лёгкие немедленно отозвались мучительной болью, но обошлось без кровавого кашля. К вторжению в разум прибавилось физическое воздействие — Итачи ощутил, как учащается сердцебиение и замедляется дыхание, боль в лёгких усилилась: противник, обнаружив его слабость, пользовался ей, отвлекая от контроля над памятью…

К сожалению, в палате не было ничего, подходящего для техники замены. К счастью, противник не захватил контроль над его телом — либо, в отличие от Яманака, он этого не умел, либо был уверен, что при воздействии на память и внутренние органы Итачи всё равно не сможет ничего сделать.

Итачи резко поднял голову, вновь ловя взгляд противника шаринганом, и тут же складывая печати для создания пары клонов, возникших по сторонам мальчишки и попытавшихся его схватить. Противник лишь махнул в их направлении руками — повинуясь движению ладоней, клоны Итачи отлетели к стенам палаты и, врезавшись в них, развеялись. Сам же мальчишка, не отрывая взгляда от Итачи, и при этом совершенно не желая попадаться в цукиёми, упорно пытался проникнуть в его воспоминания. Поймать его в иллюзию не получалось, и Итачи, молниеносно сложив необходимые печати, применил катон… Противник, завидев летящий в его сторону огненный шар — не такой уж и большой, размером с голову самого менталиста — бросился на пол и откатился в сторону, естественно, потеряв концентрацию. Причём всё проделано медленно, совсем не на уровне шиноби, это даёт основания полагать, что физическая подготовка у него на уровне гражданских, а значит… Где-то включается сирена, а из устройства на потолке начинает литься вода. В коридоре слышны чьи-то взволнованные голоса, кто-то пытается открыть дверь… Ещё один слабенький огненный шар, направленный в ту сторону, прекращает эти попытки.

В палате нет острых предметов, но это и не требуется: применив очередной катон, Итачи отрезает их обоих от выхода, одновременно прижав противника к стене и активировав мангекё. Надолго его в этом режиме не хватит, но мальчишка наконец-то попадается в иллюзию — судя по всему, до этого бывать в угрожающих жизни ситуациях ему не приходилось, и тем проще Итачи вытащить из него нужные сведения… На улице раздаётся вой сирен, похожих на те, что Итачи уже слышал пару раз за эти дни: с таким звуком привозили больных, но сейчас он явно означает что-то другое, однако Итачи некогда на это отвлекаться.

Мальчишка — Джером — понятия не имеет, как Итачи оказался в этом мире, и ничего не знает о мире шиноби, более того, его отправили к Итачи с заданием узнать, какое отношение он имеет к Елене Сэмюэль, раз спас её. Сама Елена, как и Адам, никак не связаны с Отделами. Вот только её погибший муж… Судя по воспоминаниям Джерома, погиб он только для семьи.

Сирены затихают где-то под окном. Переместившись и осторожно выглянув, Итачи обнаруживает толпу людей — судя по всему, из больницы вывели абсолютно всех. С подъехавшей машины выдвигается приставная лестница… Катон, выбивший стекло в окне и заставивший толпу разразиться криками ужаса, даётся уже сложнее, всё-таки он ещё недостаточно восстановился… Ударившая в окно несколькими мгновениями позже струя воды заставляет отпрыгнуть. Итачи вновь смотрит на Джерома. Бесспорно, враг, точнее, орудие в руках врага, но информации об Итачи у него никакой. А сам Итачи никогда не любил лишних жертв. Хенге, и мальчишка, который теперь минимум трое суток проваляется без сознания, приобретает внешность Итачи. Сам Итачи берёт внешность Джерома и выходит в коридор, где уже нет ни одного человека — вода очень удачно прибила пламя у двери. Он проходит в палату напротив, окна которой выходят на другую сторону. Здесь нет зевак, и до земли не так уж и высоко. Делать в больнице ему больше нечего, а пока Джером не очнётся, хенге не спадёт — и это даст Итачи время скрыться.