Часть 3 (2/2)

— А то! — крепче прижав его к себе, я коснулся губами его шеи. — Чёрт возьми, ты так вкусно пахнешь…

Как ошалелый, я принюхивался к его волосам, к его сухой, чистой коже, и голова шла кругом. Я сходил с ума, балдел, словно под кайфом, и не пытался противостоять этому безумию. Вся моя плоть и кровь, моя душа, мой разум и сознание изнывали, требуя только одного — овладеть им сейчас же, сию минуту. Вот поганец, тоже подготовился к свиданию — и душ принял, и какой-то ароматной хренью намазался! А уж как оделся… Он что, специально меня провоцирует?

Моя злость не утихала, но теперь я злился не на Хотча, не на сложившиеся обстоятельства — я злился на Афия. Терял рассудок, вдыхая его умопомрачительный запах, стремился к нему всем своим существом, желал его, как никого на свете и злился — на него за то, что он стал смыслом моей жизни, и на себя, потому что допустил это.

— Какого чёрта так долго? — угрюмо рыкнул, слегка отталкивая его. — Устал тебя ждать! Ты бы ещё к утру явился.

— Рикс, я хотел управиться быстрее, — извиняющимся тоном начал Афий. — Но как только ты ушёл, в туалет ворвалась толпа народу, и они там всё…

— Засрали? — я в красках представил обдристанные толчки и чуть не прыснул со смеху. — Там всё в говне было, да?

— Да… А потом пришёл Граут и сказал, что не отпустит, пока не будет идеальной чистоты. И запер меня в туалете.

— Это тебе ещё повезло, — хихикнул я. — Прикинь, если бы он про тебя забыл и спать лёг, а всем пришлось бы срать в коридоре?

Афий ничего не ответил, только пожал плечами и опустил взгляд. Я понял, что мою поддержку он не оценил, но не стал упрекать его за это. Мне вообще было не до разговоров — в паху распёрло до такой степени, что будь я в штанах, на них бы треснула ширинка. Мой член пульсировал, отчаянно стремясь воткнуться в тугую дырку Афия, тело содрогалось от желания слиться с ним воедино и не отпускать… никогда не отпускать.

— Кхм… пойдём в комнату, я тебе перекусить принёс.

— Перекусить? — его губы дрогнули в слабой улыбке. — А ты сам поел?

— Не важно…

Моя ладонь скользнула по его спине, нащупывая странные шероховатости. Я сразу догадался, что это, но хотел увидеть воочию, поэтому подтолкнул его к двери — получилось намного грубее, чем мне бы хотелось. Афий выглядел напряжённым, испуганным, будто предчувствовал что-то плохое, и где-то в глубине души я понимал, что должен успокоить его, но всё, что мне было нужно в этот момент — видеть его спину. И зрелище открылось моим глазам…

Неожиданно в голове будто что-то замкнуло, и я впал в экстаз, моментально потеряв всяческий контроль над собой. Жёстко схватив Афия за локти, я остановил его в дверном проёме и принялся покрывать поцелуями его спину, испещрённую множеством сухих заживших ран. Со мной творилось что-то дикое, неподвластное доводам рассудка. Мне хотелось облизать все его шрамы, искусать их, вырвать зубами вместе с клочьями мяса и напиться крови. Время от времени я отстранялся, чтобы полюбоваться на следы его мучений, и снова целовал — бурно, яростно, ненасытно.

— Рикс, это…

— Знаю! — резко оборвал я. — Всю жизнь в рабстве — это не петушки из говна лепить. За что тебя так, а? Непокорным был? Ну ничего, — я вновь припал к его спине и куснул один из выпуклых рубцов. — Теперь будешь очень покорным, потому что ты мой, ясно? Иди давай!

Я с силой размахнулся и толкнул Афия — он вмиг оказался посреди комнаты, еле устояв на ногах.

— Рикс, что ты делаешь?!

— Закрываю дверь, как видишь, — пробормотал я, задвигая щеколду и поворачивая ключ в замочной скважине. — Никуда от меня не уйдёшь.

Убедившись, что дверь надёжно заперта, я развернулся и стал медленно приближаться к нему. В груди полыхало огнём, сердце оглушительно колотилось, член готов был взорваться от возбуждения. Афий боязливо попятился, наткнулся на край стола и задел рукой миску — с громким лязгом она ударилась об пол, расплескав содержимое. Дрожа всем телом, Афий смотрел на меня широко раскрытыми, полными ужаса глазами, а я неспешно надвигался, упиваясь его беспомощностью, и с каждым шагом моя страсть разгоралась всё сильнее.

— Не подходи! — нервно крикнул он, отгораживаясь от меня руками. — Успокойся, ты не в себе!

— А кто в этом виноват? — одним махом я скинул с себя тунику и похотливо облизнулся. — Ты только посмотри… Это гигант! Чудо природы! Ты ни у кого такого не найдёшь.

Бросив взгляд на мой громадный, налитый соком член, Афий вздрогнул. Его лицо исказилось мученической гримасой, в глазах застыла жуткая смесь страха и мольбы.

— Рикс, я не уверен, что…

— Что влезет? Так я засуну! Или ты сомневаешься во мне?

Я стоял перед ним, таким растерянным, напуганным, и душа ликовала от переполняющей меня гордости. Чёрт возьми, вот что не так с этим придурком? Любой бы пищал от радости, увидев такой огромный хуй!

— Нет, я… я думал, мы поговорим!

— И поэтому пришёл в таком виде? — грозно напирая, я потеснил его в угол. — Дурака из меня делаешь?

— Так ведь жарко, — выдохнул он пересохшими губами. — Рикс, пожалуйста…

— Конечно! — с торжествующей улыбкой воскликнул я. — Тебе не нужно меня просить. Ты всё получишь прямо сейчас.

Я напёр сильнее, схватил Афия за плечи и припечатал к стене. Он косился в сторону двери, но деваться было некуда. Каким же жалким, несчастным он выглядел, и как же это меня возбуждало! Пульсировал не только мой член — пульсировало всё во мне, каждый нерв, каждая жилка. Я будто весь превратился в какой-то раскалённый вибрирующий организм, мало похожий на разумного человека. Кажется, свидание не задалось, и теперь Афий обидится или даже возненавидит меня за такое поведение. А ведь я тоже хотел поговорить с ним по душам, поделиться мечтами, как мы заживём после побега, обсудить происходящие здесь странности… Спросить, наконец, умеет ли он варить грёбаный компот! Но сейчас я не мог ни о чём думать — во всём мире для меня не существовало ничего, кроме безудержного, неукротимого, всепоглощающего желания.

Я вдавил Афия в угол своим телом, припал к его шее, подцепил зубами кожу. Он вскрикнул, дёрнулся, но я решительно пресёк его попытку освободиться.

— Не надо, Рикс! — крик боли и отчаяния вырвался из его горла, трясущиеся руки вцепились в мои плечи, силясь оттолкнуть. — Пусти!

— Тихо! — рявкнул я, изо всех сил удерживая его в углу. Провёл языком по его щеке, оставляя влажный след, прикусил мочку уха, хрипло прошептал: — Кончай ломаться, ты же хочешь. Дрожишь от нетерпения!

— Отпусти меня! — снова истошный крик, снова безуспешная попытка вывернуться. И страх, этот дикий страх в его глазах, который так беспощадно сводил меня с ума. — Ри-и…

Что бы он ни собирался сказать, я не позволил ему этого сделать — зажал рот ладонью.

— Думаешь, я идиот, да? — происходящее начинало нехуёво бесить. — Ты целовал меня, говорил, что хочешь быть со мной. Припёрся в набедренной тряпке, с голым торсом. Ты сам напрашивался, а теперь играешь в недотрогу? А-а-а-а-а!

Я завопил как умалишённый, отдёргивая руку. Адская боль всколыхнула во мне прилив бешеной злобы, и я готов был придушить Афия на месте. Но пока я потирал укушенную ладонь, он ускользнул от меня и со всех ног бросился к двери.

— Стоять, дрянь!

В два шага я настиг Афия и заломил ему руки за спину. Он орал, сопротивлялся, но у него не было шансов справиться со мной. Зря он меня укусил, ох как зря! Раньше, возможно, я сумел бы как-то обуздать свои порывы, но теперь я был вне себя от злости — она бурлила во мне смертоносной отравой и разъедала душу, как кислота. Я любил его страстно, неистово, всем сердцем и каждой клеткой своей сущности, но как же я ненавидел его в этот момент! Ничтожный раб, посмевший дразнить меня и тем самым насмехаться надо мной, достойнейшим гражданином галактики! Грязный неблагодарный сучонок, которого не научили ценить сделанное для него добро, который имеет наглость испытывать моё терпение! Нет, он поплатится, поплатится за всё!

Удерживая Афия мёртвой хваткой, я притиснулся к нему вплотную, и мой окаменевший член упёрся в его задницу. Я был как никогда близок к цели — если бы не эта проклятая тряпка, которую нужно было ещё ухитриться сорвать, я бы впердолил ему прямо сейчас.

— Ты совершил роковую ошибку, — пробубнил, тяжело дыша. — Ещё раз такое повторится — выбью все зубы. Кусаться больше не сможешь, зато сосать будешь идеально.

— Отпусти меня, ничтожество! — закричал он во всё горло, не оставляя попыток вырваться. — Ненавижу тебя!

Это стало последней каплей. Я никак не ожидал, что услышу от него такие слова, не мог представить даже в самом страшном кошмаре, что тот, ради кого я рисковал собой, назовёт меня ничтожеством и признается… в ненависти. Исступление достигло предела, перед глазами сгустилась алая пелена. Какое-то непостижимое, доселе неведомое чувство поднималось из глубин сознания и неотвратимо охватывало мой разум — я с ужасом осознавал, что хочу не просто ему впердолить. Я жаждал боли. Его боли.

Каким-то образом Афию удалось высовбодить одну руку, но я быстро среагировал и грубым рывком развернул его к себе. Удар! Хлёсткий удар по щеке наотмашь, и Афий полетел на пол лицом вниз. Пока он копошился, пытаясь подняться, я пожирал взглядом его спину, все его раны, и не мог вообразить более прекрасного зрелища. Шальная мысль, как молния, вдруг поразила мой мозг — кнут! Какой же я дурак, почему не додумался спиздить кнут с тренировочной площадки? Я бы тогда сейчас… Да я бы тогда кончил сразу!

Афий приподнялся на колени, но встать на ноги, похоже, не решался. Я рванулся к нему, схватил за волосы и резко дёрнул, запрокидывая его голову назад. По губам и подбородку Афия струилась кровь, а в глазах больше не было страха — на его смену пришло что-то другое, не до конца понятное, но явно очень нехорошее. Так не смотрят на тех, кого любят…

Внезапно меня охватил ужас содеянного и горькое чувство потери чего-то важного. Чувство безвозвратности, краха и гибели всего того, что заставляло меня жить, бороться и с надеждой смотреть в будущее. Я понимал, что должен всё исправить, но злость была сильнее здравого смысла, а вид крови опьянял и раззадоривал. Возбуждение жаром прокатывалось по телу, концентрируясь в паху, напряжённый член изнывал от желания. Мне хотелось повалить Афия на пол, вкусить его крови и отпердолить так, чтобы он запомнил на всю жизнь. Неотрывно глядя в его сверкающие ненавистью глаза, я присел напротив, протянул руку к его лицу и пальцами вытер кровь под носом. Ничего себе, вот это круто я врезал! Или Афий сам расшиб нос при падении? Эти мысли промелькнули одна за другой, но не задержались в мозгу, смытые сокрушительной волной безумия.

Я поднёс измазанные кровью пальцы ко рту и жадно облизал. Вкус был изумительным, а осознание того, чья это кровь, кружило мне голову. Вылизав пальцы дочиста, я поднял глаза на Афия — он смотрел на меня так, как будто не верил в происходящее, а кровь всё текла, и я снова протянул руку…

— Чокнутый подонок!

Резкий шлепок по тыльной стороне кисти отрезвил меня, возвращая утраченную ясность рассудка. Сам того не желая, Афий помог мне быстро сориентироваться в ситуации, а ведь я чуть было не упустил его — он успел вскочить и броситься к выходу. Подстёгиваемый злостью, что вскипела во мне подобно вулканической лаве, я в считанные секунды догнал его, обхватил за пояс и бросил на кровать. Сам повалился сверху и тут же отвесил жёсткую пощёчину — капли крови брызнули на простыню.

— Так что, ты больше не хочешь быть со мной? — я намертво придавливал Афия своим весом, но налёг ещё сильнее как бы в подтверждение того, что играть со мной не стоит. — Больше не хочешь меня целовать?

— Пусти…

Его голос звучал хрипло, сдавленно, с уголков глаз ползли слёзы. Я ещё никогда не видел его таким беспомощным, и это дурманило мозги похлеще алкоголя.

— Кто тебя от кнута спас, а? — издевательски произнёс я и прикусил его шею. — Кто принёс тебе еду? А ты, плебей несчастный, запорол все мои старания!

— Я благодарен тебе…

— Благодарен? — я наслаждался, глядя на его окровавленные губы, на слёзы, которые ручьями катились по его лицу, и возбуждение окончательно сносило мне крышу. — Тогда целуй!

Афий расслабился подо мной, и лёгкая улыбка на миг осветила его лицо. Я малость опешил от такого поворота событий, а когда он мягко провёл пальцами по моей щеке и потянулся к моим губам, чуть не свихнулся от радости. Неожиданно для себя я осознал, как сильно, глубоко и безоглядно мы любим друг друга. Любим настолько, что преодолеем всё, и никакие споры, противоречия и конфликты не способны разрушить нашу любовь.

Кровавый поцелуй был сладким, чувственным. Я ненасытно ласкал его губы, вкушал кровь и млел от восторга, полностью растворяясь в этом блаженстве. Мой разбухший член плотно прилегал к бедру Афия, томясь в нетерпении, но я не мог оторваться от его губ и целовал… Целовал пылко, безудержно, и сердце заходилось от счастья, взмывая на крыльях любви к самым вершинам наслаждения.

— А-а-а-а-а!

Нестерпимая боль пронзила нижнюю губу. Я резко отпрянул, приподнялся. Тонкая струйка крови стекала из моего рта прямо на грудь Афия. Я тотчас озверел до беспамятства, обеими руками обхватил его за шею и со всей силы сдавил горло.

— Лживая тварь! — заорал я в порыве исступлённой злости. — Ты нарочно усыплял мою бдительность! Думаешь, обхитрил меня? Да я тебя сейчас…

Я ещё крепче стиснул ему горло и несколько раз тряхнул. Афий хрипел, вцепившись в мои запястья, но его хватка его слабела с каждой секундой. Глаза закатились, лицо приобрело какой-то странный оттенок. Внезапно в мозгу что-то щёлкнуло — я понял, что рискую потерять его навсегда, и отпустил. Он дышал как в последний раз, будто хотел вдохнуть в свои лёгкие весь воздух вселенной, а я смотрел и кайфовал от этого зрелища.

— Ну как, понравилось? — с глумливой усмешкой спросил я, нависая над ним. — Так будет каждый раз, когда ты посмеешь мне перечить. И так будет с каждым, кто осмелится взглянуть в твою сторону.

— Ты… ты болен, Рикс, — произнёс он почти шёпотом, глядя на меня с какой-то горестной обречённостью. — Тебе помощь нужна…

— Ну так помоги, — мой голос прозвучал почти ласково. — В конце концов, я столько для тебя сделал, а ты уже дважды меня укусил, хотя я предупреждал, чем это чревато. Но, как видишь, — я облизал губы и сплюнул кровь. — Моему милосердию нет предела, а тебе пора задуматься, как искупить свою вину. Так что вставай раком и поехали.

— После всего… как ты можешь?! — Афий толкнул меня в плечо и резко поднялся на колени. — Я хотел, чтобы мы были вместе, но теперь понял, какое ты ничтожество! Ты садист и извращенец!

Эти слова ножом резанули по сердцу, и чудовищная ярость накрыла меня с головой, убивая во мне всё человеческое. Одним мощным ударом я отшвырнул Афия от себя. Он упал лицом в подушку и затих, но лишь на мгновение, потому что я вновь накинулся на него и схватил за горло. Несколько мучительно долгих минут мы провели в бессмысленной борьбе. Я хлестал Афия по щекам и душил; он отталкивал меня, царапался, извивался, силясь высвободиться. Его надрывные крики, слёзы, мольбы и проклятия — всё смешалось в какую-то безумную круговерть, и перед глазами всё мелькало, наслаиваясь одно на другое. Я жутко вымотался, но не собирался уступать и щадить эту шваль. В этом не было чести.

Силы стремительно покидали Афия — я чувствовал это, но продолжал удерживать его и бить. Когда он совсем сник и распластался подо мной безжизненной тряпкой, я отпустил его, слез с кровати и вытащил из тумбочки стакан с маслом. Я безоговорочно победил в этой схватке и был настолько доволен собой, что меня распирало от радости и гордости. Всё по справедливости, и мне не в чем себя упрекнуть — Афий сам виноват. Мало того, что не восхитился моим шикарным членом и начал корчить из себя недотрогу, так ещё посмел кусаться и обзывать меня. А ведь всё могло быть проще, если бы он проявил покорность и дал мне то, о чём я так страстно мечтал! Но ничего, не хотел по-хорошему — возьму силой. Теперь я точно получу своё, и пощады он не дождётся.

Стоя у боковины кровати, я молча смотрел на Афия. Он лежал скрючившись, недвижимо, ни к чему не проявляя интереса. Разбитые губы, пустой отрешённый взгляд, выражение вселенской скорби на измученном лице… Измождённый, беззащитный и сломленный, он будто смирился со своей участью и готов был принять её до конца.

— Ты же понимаешь, что наказал сам себя? — я говорил спокойно, с достоинством, но в глубине души наслаждался собственным превосходством. — С человеком, который тебя спас, надо вести себя вежливо и покладисто. Так что поднимай свой костлявый зад и вставай на карачки.

— Нет…

Только одно слово, слетевшее с окровавленных губ, только один затравленный взгляд, и возбуждение снесло все мыслимые и немыслимые преграды, ослепив меня звериной яростью и всепоглощающей страстью.

Я потерял человеческое лицо. Потерял из-за него, жалкого презренного раба, который завладел моим разумом, чувствами, всей моей душой и сердцем. И плевать, насколько велика и безгранична моя любовь — я буду пердолить его как последнюю шваль, как грязную подзаборную псину. Потому что он не имел права посягать на мою внутреннюю свободу…

— Раком, я сказал! Попробуешь рыпаться — будет хуже. Думаю, ты уже успел в этом убедиться.

Со спинки кровати я сорвал полотенце и хлестнул Афия по спине. Он вяло шевельнулся, будто сомневаясь, стоит ли выполнять приказ, но я не собирался давать ему выбора. Набросившись сзади, я приподнял его рывком, обвил скатанное полотенце вокруг его шеи и резко дёрнул за оба конца. Послышался стон, переходящий в жалобные всхлипы, какие-то тихие, едва различимые слова, будто молитва перед смертью. Я ослабил импровизированный ошейник — смерти Афия я не хотел, ведь я слишком сильно его любил и не мыслил без него жизни.

Терпеть было невмоготу. Одним махом я сорвал с Афия набедренную тряпку и отбросил в сторону. Он смиренно стоял на коленях кверху задом, не пытаясь отползти или ускользнуть — видимо, понял, что со мной шутки плохи, а мне больше не хотелось ни боли, ни крови, ни его страданий. Я хотел только трахать, ведь именно этого я ждал, именно об этом мечтал, и я смог, добился, получил! Вот оно — счастье во всём своём совершенстве.

Окунув руку в стакан, я раздвинул Афию ягодицы и засунул два пальца в его дырку — не такую уж и тугую, как я себе представлял. Он вздрогнул, чуть вскрикнул, и я извлёк пальцы, не желая больше терять ни минуты. Меня трясло, кровь била в голову, сердце неслось вскачь, разгоняя жар по телу. Убийственная волна похоти поглощала меня всего без остатка, и казалось, что даже воздух вокруг нас пылает и искрится.

Действуя как-то безотчётно, я обмакнул член в масло и пристроился сзади Афия — он весь сжался, когда я легонько ткнулся в его анус. А потом настал момент истины…

Я не просто вошёл. Я ворвался мощным таранным ударом, будто мой член превратился в отбойный молоток, а сам я — в смертоносную дьявольскую машину. Душераздирающий крик Афия, должно быть, слышали на всех населённых планетах — он орал так, словно его потрошили живьём. Всё его тело содрогалось, билось подо мной, а я вдалбливался, удерживая его за бёдра, и не верил своему счастью. Да, наконец-то свершилось, наконец-то я заполучил это очко, желанное до смерти! Боже, я впердолил… впердолил! Я настоящий самец — сильный, буйный, опасный, и лучше никому не тягаться со мной, не вставать у меня на пути, потому что я — великий Рикс, и во всей галактике не сыскать никого круче!

Исступлённые крики Афия меня ничуть не смущали — я знал, что он кричит от удовольствия, которое я доставлял ему с каждым безжалостным толчком. Я вдалбливался и вдалбливался, желая продолбить его насквозь, да что там — вбиться в него целиком и вылезти наружу через любое другое отверстие.

Заходясь истошными воплями, Афий молил о пощаде, но я-то понимал, что он просто заигрывает и выпендривается, а самого аж трясёт от наслаждения. И его бесконечное надрывное «мне больно» означает лишь «хочу ещё, сильнее, грубее». Никто не разубедит меня в этом, потому что в постели мне нет равных, и любой был бы счастлив оказаться на месте Афия.

Я и сам орал, будто в припадке, рычал, как свихнувшийся зверь, ни на миг не сбавляя адского темпа толчков. Вбиваясь по самые яйца, я схватил Афия за волосы, резко оттянул назад и с размаху ткнул лицом в подушку. Крики сменились невнятным мычанием, а вскоре и вовсе умолкли. Не прекращая долбить Афия в очко, я отметил про себя, что его тело стало слишком расслабленным, податливым, будто неживым. Мне приходилось его удерживать, обхватывая его талию в кольцо своих рук, но я не останавливался. Я чувствовал, как неумолимо близилась развязка, и ускорил толчки. Краем уха услышал, как хрустнула кровать, и не придал значения, когда основание сорвалось с каркаса и с грохотом рухнуло, подняв облако пыли. Это и ознаменовало мой триумф — сотрясаемый дичайшим оргазмом, я взревел и излился в Афия мощной неудержимой струёй.

Разом всё стихло. Я извлёк член и отпустил Афия — он мешком повалился на простыню, не издавая ни звука. Пусть кайфует, ведь наверняка он ни разу в жизни не испытывал такого удовольствия. Теперь я был уверен — он простит мне всё, потому что настолько потрясающий секс дорогого стоит, и этот секс не с кем-нибудь, а со мной, великим Риксом!

Гордый, удовлетворённый и бесконечно счастливый, я откинулся на подушки и уснул, окутанный мягким покрывалом блаженства. А во сне я снова и снова пердолил того, без кого моя жизнь не имеет никакого смысла…