Часть 10 (1/2)

Я могла бы выбрать жизнь, карьеру, семью. Могла бы купить свой первый дом. Завести друзей, с которыми можно было летать на солнечные курорты. Выбирать вместе со своим мужем новую машину, недвижимость. Могла бы продолжать заниматься танцами, а потом ездить на конкурсы. Быть ближе с семьёй, посещая семейные праздники. Наслаждаться моментами, которые дарит мне день.

Я могла выбрать будущее. Выбрать жизнь.

Но я не стала этого делать. На своё семнадцатилетие я впервые заключила первую сделку. Зачем? Почему? Какие могут быть вопросы? В моей жизни были запрещённые к обороту наркотические и психотропные средства. Голову сносило от сумм, которые я получала за какие-то пятнадцать грамм. В восемнадцать уже была собственная квартира, а через полтора года и машина. Но разве это было счастьем? Сидеть в квартире, давиться таблетками, чтобы ночные кошмары отступили. Но мои кошмары были не только ночью. Мой рай был способен умещаться в пакете. С первой таблеткой я умерла не физически, а морально. Я заглушала боль внутри себя с помощью дряни. Меня не сломало отсутствие родительской любви, но всё же это был первый шаг к уничтожению. Мать говорила, что я испортила ей всю жизнь, появившись на свет. Забавно, но мне было семнадцать, когда она заставила меня избавиться от собственного ребёнка. Сколько было криков, пролитых слёз, ссор. Я уверена в том, что была бы счастлива рядом с любимым человеком. Я бы подарила всю себя этому ребёнку, никогда бы не сказала, что он не нужен мне, да и вообще испортил всю жизнь. Я хотела надеть свадебное платье на своё восемнадцатилетие. Радоваться, смеяться, грустить, горевать. Плакать, когда я впервые бы взяла своего ребёнка на руки. Я просто хотела быть счастливой. Но получилось иначе. Я замешивала свою скорбь, а не таблетки с порошком. Это было отличным способом уйти от реальности, но мир никуда не делся, сколько бы я не принимала.

Сегодня я покупаю новую тетрадь с чистыми листами, но не чтобы вписать в неё свои ошибки, а чтобы исправить их, перечеркнув раз и навсегда.

Повзрослеть — значит, осознать, что все ошибки, поражения зависят лишь от тебя.

«Я не приеду». — 17:50.

Коротко и ясно. Не уверена, что Макс поймёт, но плевать. Нужно было что-то делать с сумкой дряни, которая находилась в моём шкафу уже очень много времени. Распродать всё за раз невозможно. Только если найти человека, который захочет выжрать три килограмма полусинтетического психоактивного вещества сразу. Таких клиентов у меня не было. Даже звонить некому. Лазин по-любому пошлёт меня куда подальше, после того, как прочтёт сообщение. А про то, как отреагирует поставщик… Молчу. Сейчас мне нужно решить вопрос со свидетельством о смерти матери, а потом похороны. Что вообще нужно делать в таких ситуациях? Ехать в морг, забирать её тело? Сейчас можно было бы позвонить матери Арины, она ведь эксперт, что-то сказала бы. Но её дочь высказала мне всё, что накипело у неё на душе. А я не из тех, кто будет унижаться. Она сама ушла.

Леона я обнаружила в гостиной, он с интересом рассматривал фотографии, висящие на стенах, и мои вещи, которые были разбросаны по всей квартире. Я не представляю себя в роли старшей сестры. Я даже не знаю, что он любит на завтрак, в какую компьютерную игру он обожает играть, каким школьным предметом увлекается, может он вообще любит творчество. С чего надо начинать? Как находить подход? Я пропустила все жизненные моменты, а тут резко объявилась в его жизни.

— Ты не голоден? — Задаю первый вопрос, пришедший в голову. Вспоминаю, что толком готовить не умею, а он вряд ли будет есть заказную еду. Что ж, придётся учиться.

— Ты умеешь делать мамины рулеты? — И вот тут я и попала. Агрессивно пытаюсь вспомнить, что она могла готовить ему, про какие рулеты он говорит, но в голове пусто. И вообще, мама разве готовить умела?

— Боюсь, что нет. Хочешь я закажу тебе что-нибудь? Тут где-то было меню моего любимого ресторана, возьми листик и выбери. Я сейчас схожу в комнату, через пять минут вернусь. Сам справишься? — Получив утвердительный кивок, я направилась в свою спальню, дабы найти какие-то вещи, чтобы переодеть Леона. Но как назло, нужного размера у меня не было. Но было кое-что другое. Блять. Мой постоянный гость забыл свои часы. Вспоминаю, что Голубин обещал приехать вечером, намекая мне на продолжение того, что было с утра. Боюсь, что психика моего брата не выдержит того, что происходит в этой квартире несколько дней подряд. Как же так получилось, что мы блять неделю знакомы, а ведём себя так, будто бы знаем друг друга всю жизнь. Понимаю, что вероятно поспешила, но ведь никто не отменял секс без обязательств? Интересно, как он отреагирует на то, что теперь ему придётся покупать наркотики у других людей. Может, вернётся к Максу? Тогда можно будет забыть про наше общение. Боже, это же не общение даже. Мы просто трахаемся, как в последний раз. Различные мысли лезут в голову, но в моменты я перевожу взгляд на шкаф, в котором хранится настоящий клад для наркоманов. Я могла бы продать ему все три килограмма, но это слишком жёстко. Может, в глубине души я бы даже хотела, чтобы люди выбрались из состояния зависимости. Поставили крест, заживо похоронили, но вернулись к жизни. А меня на сколько хватит? На месяц, два? А если вернусь к торговле? Наконец обращаю внимание на телефон, который разрывается от звонков на протяжении нескольких минут. Вот это я конечно улетела в небытие, даже не слышала ничего. Даже не удивляюсь тому, что мне звонит именно Голубин. Вспомнишь солнце — вот и лучик.

— Алло. — Произношу это с такой серьёзностью, будто бы собираюсь вести конференцию с президентом.

— У тебя не записан мой номер? — Не совсем понимаю, что он вообще говорит, но плевать. Либо он едет куда-то, либо находится в каком-то заведении. Слишком шумно.

— Записан. Ты где? Плохо слышно. — Ловлю себя на мысли, что хотела бы, чтобы он приехал. Не просто для секса, а чтобы поговорить. Возможно, что он понял бы меня, выслушал, может даже поддержал, но понимаю, что всё-таки нет, это херовая идея.

— В дороге. Сегодня был в клубе, где ты встретилась с тем мудаком, который сделал с тобой тот пиздец. — Я ведь даже забыла про это. Настолько загнала себя, что забыла про то, что была изнасилована буквально недавно. Всё плохо.

— Я даже боюсь представить, что там могло произойти. Мне не придётся латать тебя? — Задаю этот вопрос, вспоминая, что всё-таки не обработала ему раны в тот вечер. Получается, что зря ходила на курсы по первой помощи.

— Только если чуть-чуть. — Глеб смеётся, а я улыбаюсь, как последняя дура. Со стороны эта картина выглядит так убого, наверное. Мы словно влюблённые школьники, мило беседующие после уроков в школе.

— Я могу приехать? — Спрашивает он, а я ликую. Этого и добивалась, наверное. Почему-то именно сейчас мне хотелось поговорить с ним обо всём на свете. Обычно люди ведут такие беседы, когда знакомятся, но мы сделали тогда немножко другое. С кем не бывает.

— Да, конечно. Но я не одна. Забрала младшего брата к себе. — Выглядываю из комнаты, и вижу Леона, который терпеливо ждёт, когда я договорю по телефону.

— Это тот самый, который подарил тебе ту кружку с оленями? — Глеб смеётся, а я словно вижу перед глазами картину, как он пьёт из неё, сидя на барной стойке. Действительно, настоящая картина.

— Да, именно тот, который подарил мне кружку с оленями. — Тихо посмеиваюсь, а Леон, услышав, что речь идёт про него, сразу развесил уши.

— Тогда я точно приеду. Мне нужно узнать, где же он взял её. — Признаётся Глеб, а я продолжаю улыбаться.

— Хорошо. Будем ждать. — Мы быстро прощаемся, посмеявшись напоследок, а потом я возвращаюсь к брату.

— Ты возьмёшь меня завтра с собой? — Внезапно спрашивает он, и я теряюсь. Я даже не задумывалась о том, что мне нужно быть завтра на похоронах. Забыла про всё.

— Ты взрослый уже, Леон. Я не знаю, правда. Ты уверен, что хочешь идти туда? — Сажусь рядом с ним, взяв его за руку. Надо же, у нас даже пальцы одинаковые. Казалось бы, брат и сестра, но толком друг друга не знаем. И это всё — по моей вине.

— Пообещай, что не отдашь меня им. Я слышал разговор с этой женщиной, которая зовёт меня своим племянником. — О Боже. Леон смотрит на меня своими выразительными глазами, а я хочу рыдать от его слов. Он попросил, чтобы я не отдавала его, мать твою. Заключаю его в крепкие объятия, и понимаю, что умру, но не отдам.

— Обещаю. — Не прощу себя, если у них получится забрать его.

Освобождаю Леона из своей крепкой хватки только тогда, когда слышу звонок в дверь. Понимаю, что мы просидели так минут пятнадцать точно, совершенно забыв о том, что надо было заказать еды. Бегу открывать дверь, а Леон следует за мной, осторожно выглядывая из соседней комнаты.