Мох (1/2)
Холодный ветер бьет в бок, встречаясь с потоком горячего пара с обратной стороны, собираясь в белесые завихрения поверх вечернего неба. Брок чувствует, как всю шкуру передергивает, пока он стаскивает ботинок, вместе с окровавленным носком – осколком от последнего взрыва пропороло ногу вместе с обувью – но не то, чтобы это сильно беспокоит его теперь. Второй ботинок шлепается тут же, и он вытягивает убитые ноги на влажный природный ковер, наблюдая заторможенно, как серо-зеленые лопасти мха пропитываются кровью.
Закончилось.
Двенадцать лет казавшейся бесконечной работы. Изо дня в день, без остановок, без перекуров, со срывами на себя, близких, блядский мир и все что есть в том. Пока они не додавили склизкого, многоголового гада.
- Командир, ты в порядке? – Барнс нарисовывается из-за спины, касается загривка, сгорбившегося на покатом валуне Рамлоу, чешет коротко, как подозрительно притихшего кота. Бодрый и внимательный, ничуть не вымотанный зачисткой, кончившейся минут пятнадцать назад.
- Поехали домой, Барнс, - Брок откидывается головой на знакомую руку, прикрывает глаза, вжимаясь босыми ступнями в блаженную прохладу странной травы. Хер его знает, что там можно нацеплять в открытую рану, да его оно не слишком трогает в этот момент. Ничто вообще не заботит, кроме родного тела рядом и перспективы вернуться.
Не в дом, а домой. В покой.
Баки смотрит подозрительно на постаревшего за последний час будто бы на все двадцать лет любовника и едва улыбается. Тот устал до желания развалиться. Готов был, кажется, прямо здесь это сделать и осудить его было бы трудно. Да, однажды Брок Рамлоу не рассчитал свои силы, вписавшись в такие крутые горки с нанимателями, что пришлось еще долго расхлебывать, временами молиться, много пить и хоронить дорогих людей, которых и так было сосчитать по пальцам. Но теперь они закончили, добили Гидру, подчистили последние хвосты и могли уйти на покой. Печь пироги с рваной свининой, смотреть вечерами футбол и ругаться на соседских детей сквозь зубы, когда те влетали на своих великах прямо под ноги, пока идешь с руками, полными покупок. Кто знает, может командира попустит через пару лет и опять начнет нарываться на неприятности, но прямо здесь и сейчас их больше ничего не держало у прошлого.
- Да, поехали. Давай, только ногу тебе осмотрю. Где успел?
Барнс смещается, шлепаясь задом прям на влажную подушку из мха, забирая пострадавшую конечность командира себе на колено. Местами со стертой кожей, застарелыми мозолями, следами шрамов и глубоким порезом прямо перед внутренней лодыжкой, смуглая стопа все равно его не отталкивает ни капли. Прижался бы губами, успокаивая, как дома, да разойдется же ворчание и кровь остановить стоило.
- Милза прикрывал.
- Сорок лет под сраку. Ума, как не было, так и нет, - Баки ворчит на чужого-родного бойца, заливая рану антисептиком из походной аптечки, под светом фонарика рассматривая то, что в глубине, прикидывая стоит ли звать врача сейчас или потерпит до базы.
- Не бухти. Замотай покрепче и поехали.