Часть 76. Отработка, Сириус и выходные (1/2)

Северус сидел на своем месте, наблюдая, как Грейнджер отбывает наказание. Он долго сомневался, что с ней делать: заставить измельчать ингредиенты для зелий… заставить ее варить зелья… писать строки… читать учебники. Было так много вариантов, но он знал, что некоторые из них ей даже понравились бы. Поэтому он быстро вычеркнул варку зелий и чтение из списка, учитывая количество домашних заданий, которые она сдала, намного превышающее требуемую сумму, он знал, что написание строк тоже не будет бременем. Поэтому он купил самые отвратительные ингредиенты, которые требовалось подготовить, самые грязные и вонючие ингредиенты. Девушка сделала то, за что ее действительно следовало исключить. Они этого не сделали, поэтому нужно постараться донести до Грейнджер, что ее действия были решительно неправильными. Учитывая, что у нее никогда раньше не было наказаний, а теперь по две отработки каждый день, одна с зельеваром и одна с Минервой, возможно, серьезность ситуации дойдет до упрямого подростка. Северус много лет злился на то, что девушке все сходило с рук только потому, что та состояла в Ордене по причинам, которых он даже не понимал, ведь они не могли спросить Дамблдора. Теперь тот мертв, к лучшему или к худшему, они скоро узнают. Зельевар просто жалел, что не спросил старика, не он ли организовал нападение на Хогвартс. К сожалению, что было сделано, то было сделано; ему оставалось только гадать.

Гарри проскользнул в комнату, почти злобно ухмыляясь ощутимому напряжению; Грейнджер явно не хотела здесь находиться. Парень задавался вопросом, было ли это потому, что у нее отработка, или ей просто не нравился Сев. Гарри не мог не задаться вопросом, когда скользнул в кресло рядом со столом Сева и помог ему достать ингредиенты, почему кто-то такой умный может быть таким невероятно глупым? Все говорили, что девчонка умна, так что, очевидно, так оно и было, и учителям лучше знать, не так ли? Даже его Дом признал, что она неплоха в учебе, а ведь у Сева очень высокие ожидания, уж подросток знает: каждый вечер его дотошно расспрашивали о том, чему он научился за день, и о том, что он узнал более месяца назад, чтобы убедиться, что он все помнит. Иногда Гарри сбивался с толку, особенно когда дело касалось латинского, но так как он только начал учить язык, его Дом не был слишком разочарован и лишь сказал, что ему станет проще, особенно с учетом того, что все заклинания основаны на латыни… но Гарри не нужны заклинания, чтобы колдовать.

Северус понял, что ему нужен кто-то, чтобы контролировать наказание Грейнджер, и он не собирался позволять Слагхорну помогать с этим. Отработка со старым профессором не могла считаться наказанием. В этом отношении он немного похож на Хагрида, совершенно бесполезного в том, чтобы быть строгим со студентами. Зельевар не мог просить Минерву помогать и в этом деле, ее дел и так слишком много для одного учителя.

— Я вернусь через несколько минут, оставайся здесь, — сказал Северус исключительно для Гарри и, не дожидаясь ответа, встал и вышел из класса, не сказав ни слова Грейнджер.

— Они говорят, что ты умная, — насмехался Гарри. — Умные студенты обычно распределяются в Рейвенкло, почему ты не пошла на тот факультет?

Гермиона прервала свою ужасную работу, уставившись на Поттера карими глазами, усталыми и настороженными. Она всегда думала, что понимает мир, что все в нем черно-белое. Альбус Дамблдор был светлым, Волдеморт — плохим, Орден помогал уничтожить злого волшебника, и существовал только один вид отношений — любящий, как ее родители и как Молли и Артур Уизли. Так много ее убеждений было разрушено за последний месяц. Постепенно она видела вещи, которые ей не нравились, но отбрасывала их, придумывая оправдания. Теперь девушка узнала, что некоторые люди хотели, чтобы им причиняли боль, некоторые хотели, чтобы другие контролировали их, а некоторые хотели доставлять удовольствие через боль и контролировать каждый аспект чьей-то жизни. Розовые очки теперь сняты, но Гермиона продолжала бороться за то, во что раньше верила и во что должна верить сейчас. Ее жизнь вращается вокруг книг, где добро четко отделено от зла и где говорилось, что взрослым всегда можно доверять.

— Я попросила шляпу не распределять меня туда, мне понравилось, как отзывались о Гриффиндоре, — призналась Гермиона тихим и неуверенным голосом. Она не потрудилась объяснить Гарри, почему приняла такое решение — без сомнения, он просто посмеялся бы над ней. Еще до того, как Грейнджер встретила Дамблдора, она была в восторге от всего, чего старый волшебник достиг, она хотела быть такой же, как он: важной, уважаемой, делающей многое для волшебного мира. Это, конечно, до того, как девушка узнала, что на таких «магглорожденных», как она, смотрели недоброжелательно, но с тех пор она еще больше преисполнилась решимости проявить себя.

Гарри склонил голову набок, наблюдая за девушкой своими бесстрастными зелеными глазами; он давным-давно научился читать язык тела. Ей некомфортно? Это было впервые, до сих пор парень видел ее только самодовольной и высокомерной, думающей, что она лучше, чем даже взрослые вокруг нее. Так какая же Грейнджер настоящая? Может сейчас она просто чувствует себя подавленной из-за всего, что произошло, и признает, что была неправа? Гарри знал, что люди на самом деле не учатся на своих ошибках, по крайней мере, на таких. Если был причинен большой урон, то да, например, что-то, что привело к чьей-то смерти или было действительно больно. Юноша задался вопросом, хватит ли у ведьмы ума повзрослеть или она всегда будет такой. Вероятно, ей придется измениться, там, вне замка, другой мир. Высокомерное отношение не принесет никакой пользы; Грейнджер будет в шоке, как только покинет Хогвартс, это уж точно, черт возьми.

Глаза Гарри расширились, когда он заметил, что Гермиона сильно покраснела. Что. Блядь. Нахмурившись в замешательстве, он поднял бровь, прежде чем отвернуться от нее. Открыв свою тетрадь, парень задался вопросом, куда подевался его Дом. Ставя галочки в графах, записывая свои ответы, он задумчиво представил, как здорово было бы провести выходные в Лондоне. Гарри продолжил решать тест с неохотой, как бы ему ни нравилось учиться, он, конечно, не возражал бы немного отдохнуть. Юноша не привык к такому, того, что он знал раньше, было достаточно для выживания, даже если он стеснялся и скрывал свою необразованность. Сейчас больше всего беспокоило то, что он становится слишком самоуверенным. Никто не мог подкрасться к нему в течение многих лет; Гарри прекрасно натренировал себя, чтобы улавливать даже малейшее движение, даже шум, производимый дыханием. На улице это умение было жизненно важно, и все же Амбридж смогла подкрасться к нему незаметно. Толстая женщина… Даже если она выглядела как Сев, вряд ли она переняла его беззвучный шаг, привитый жизнью шпиона. Гарри не мог позволить себе расслабиться и потерять навыки, ему нужно спросить своего Дома, не научат ли подростка тому, что ему хочется знать. По крайней мере, его меткость оставалась так же на высоте, если не стала лучше, подумал Гарри, полностью удовлетворенный воспоминанием о том, с какой точностью он поразил троллей и великанов недавно.

Юноша бы пожалел Грейнджер, если бы она не оскорбила его Дома и его самого, осуждая их жизненный выбор. Гарри решил принять роль Сабмиссива, это то, в чем он нуждался и чего хотел больше всего на свете, и у девчонки хватило наглости сказать, что его контролируют, просто потому, что она невежественная тупая сука, у которой комплекс превосходства. Девушка никогда бы парню не понравилась, на самом деле было много людей, которых он ненавидел, ему нелегко заводить друзей, да и вообще, он не знал, как это делать. Когда он был маленьким, людей от него отпугивал Дадли, на улицах не было такого понятия, как друзья. Только соперники, сражающиеся рядом и те, кто прикрывал твою спину, пока не подвернется что-нибудь получше. Близнецы стали первыми друзьями, Гарри злился на них прямо сейчас, но он переживет это. Он хотел понять потребность защитить семью… Он очень любил своего Дома и не хотел подвергать того опасности, поэтому юноша пытался видеть поступки с этого ракурса. Ему нравятся близнецы, они забавные, они знают, когда он хотел побыть в тишине, и учились не пугать его.

— Мистер Уизли, он… ты знаешь… дал нам почитать кое-что, — заикаясь, пробормотала Гермиона, ее лицо становилось тем краснее, чем больше она говорила.

— Поздравляю, — насмешливо ответил Гарри, копируя интонации своего Дома.

— Э-э-это о твоем образе жизни, — протараторила девушка, стремясь быстро закончить фразу. Она прочитала те книги из любопытства и скуки, потому что перечитала все собственные книги по крайней мере пять раз, и, не имея возможности пойти в библиотеку или выйти из общей комнаты (за исключением отработок), ей больше нечего было делать. Потом она осмыслила выбор Гарри. Он был бездомным, отчаянно нуждался во внимании и Снейп дал ему это — он воспользовался уязвимостью Гарри. Независимо от того, было ли в этом замешано зелье или нет, профессор все равно сделал что-то плохое, по ее мнению. Он учитель, эти отношения неэтичны, но она не могла больше так дерзко выражать свое мнение, нет, она должна медленно завоевать доверие Гарри и показать ему правду.

— Не притворяйся, что понимаешь, такая заносчивая сука, как ты, никогда не смогла бы постичь силу и освобождение, которые приносит отказ от контроля, — усмехнулся Гарри, бросив на нее хмурый взгляд. — Все, что ты видишь в этом, — это слабость, когда тебя контролируют, — он с презрением выплюнул эти слова. Он не стыдится своего Дома, но Гарри не нравится факт того, что его вывели из себя настолько, что он раскрыл истинную природу их отношений. Зельевар мог не казаться сердитым, но Гарри понимал своего Дома, тот очень скрытен, он, вероятно, не хотел, чтобы все знали. К сожалению, теперь пути назад не было, им просто придется с этим смириться, или, скорее, Северусу придется, так как Гарри все равно. Парень не знал смущения и был доволен тем, кем являлся, ему совершенно наплевать на то, что думают другие — если только они не говорят ему это в лицо или если они считают, что его Дом делает что-то не так.

— Это не то, что я хочу сказать… Мне жаль, — ответила Гермиона, карие печальные глаза умоляюще смотрели в глаза юноши. Если бы они с Гарри могли стать друзьями, она могла бы направить его мысли в правильное русло. Такова была секретная миссия, которую ей дали, когда она вступила в Орден. Дамблдор, может быть, и стал злым, но она выше этого, она могла бы помочь Гарри стать величайшим волшебником всех времен. Это будет трудно, тем более что она не может покинуть гостиную. Очевидно, о помощи от Джинни не могло быть и речи; возможно, Гермионе удастся заставить Рона сделать большую часть работы или можно попросить близнецов. Они уже дружат с Гарри, но можно ли заставить их понять, что образ жизни парня неправильный? Фред и Джордж ужасно преданы Гарри, хотя и знали его всего месяц. Нет, девушка не может их использовать, это слишком рискованно, но задать несколько вопросов здесь и там было бы не так уж плохо.

— Извинения не приняты, — фыркнул Гарри, не уверенный, то ли ему хотелось цинично рассмеяться, то ли зарычать на нее за то, что она думала, что может просто извиниться, и все. На самом деле, если бы Гарри считал, что это сойдет ему с рук, он бы ударил ее по лицу, но он не собирался разочаровывать своего Дома, не тогда, когда они собрались уехать отсюда на выходные. Северусу не нравится, что Гарри сражается маггловским способом, маг считал такие методы слишком грубыми и недостойными, поэтому Гарри задался вопросом, будет ли дуэль идеальным вариантом… но не сейчас, нет, сначала ему нужно научиться контролировать свою магию.

— Я же сказала, что мне жаль! — возмущенно воскликнула Гермиона. — Меньшее, что ты можешь сделать, это принять мои извинения; я не сделала чего-то действительно плохого.

Дверь с грохотом распахнулась, оборвав все, что Гарри собирался сказать. Северус вернулся, выглядя как довольный кот, объевшийся сметаны, и его чувства соответствовали этому. Гарри не мог удержаться от любопытства, что зельевар делал? Что бы это ни было, мужчина, вероятно, сильно этим наслаждался. У них было схожее чувство юмора, признается в этом Северус или нет, но юноша чувствовал, как маг подавляет свое веселье. И Гарри даже не пришлось долго ждать, чтобы выяснить в чем дело.

— Грейнджер, вы скажете мистеру Филчу, чтобы он проследил за вашими отработками в выходные, если у него будут претензии, вас исключат, — холодно заявил Северус, как будто он не говорил о разрушении жизни Гермионы Грейнджер. Она узнает еще до того, как покинет Хогвартс, что профессора не терпят, когда кто-то действует несоразмерно своему положению.

— Что? — прохрипела Гермиона, уставившись на своего профессора широко раскрытыми глазами. Увидев пристальный взгляд, брошенный в ее сторону, она ответила более вежливо. — Да, сэр, — с отвращением, окутавшим эту фразу, ничего нельзя было поделать. Сам вид профессора напоминал ей о том факте, что Снейп обманул такого могущественного волшебника, который мог бы и все еще может стать величайшим магом эпохи, как сам Мерлин — навсегда запомнившийся, всегда почитаемый. Неужели Снейп не мог разглядеть потенциал Гарри? «Или, — подумала Гермиона, прищурив глаза, — он увидел его потенциал и почувствовал угрозу?» В этом был смысл, что ж, она позаботится о том, чтобы Гарри получил заслуженное признание. Девушка знала, что хотела бы иметь влияние… ту власть, которой обладает сейчас и еще будет обладать Гарри над магическим миром. Парень полукровка, а значит светлые рода и маглорожденные на его стороне… Он совершит революцию в магической Англии.

— Возвращайтесь к работе, — рявкнул Северус, раздувая ноздри от отвращения. Возможно, отстранение от учебы пошло бы ей на пользу, об этом появилась бы заметка в личном деле, и ей стало бы труднее найти работу. Кто захочет взять к себе кого-то, кого отстранили от занятий в Хогвартсе? В конце концов, это случалось не очень часто, обычно, если все было так плохо, учащихся исключали, но он никогда не видел, чтобы кого-то отстраняли от учебы, пока работал учителем. Зельевар поговорит с Минервой после того, как они с Гарри вернутся, а как только закончится наказание Грейнджер, они уедут. В этой школе им не хотелось тратить в пустую ни минуты, хотя Северусу следовало бы ответить на письма Люциуса Малфоя. Возможно, маг мог бы сделать это сегодня вечером, не стоит долго игнорировать сиятельного лорда, тот мог быть очень мстительным, когда его игнорируют.

Северус по глупости подумал, а не отпустить ли гриффиндорку пораньше, думая, что это не повредит наказанию, в конце концов, осталось всего двадцать минут. Однако когда он услышал ее неубедительные извинения, быстро отказался от этого. Зельевар не позволит никому пытаться использовать его Покорного. В ее тоне не было ни капли искреннего извинения, Грейнджер явно что-то замышляла, и мужчина не собирался оставаться в стороне. Не то чтобы Гарри купится на ее жалкие попытки манипулирования, парень не был слабовольным, да и Северус не желал, чтобы его Саб становился таким.

Глупая девчонка останется на эти двадцать минут, зельевар заставит ее отбыть каждую секунду своего заключения, а потом ее еще ждет отработка с Минервой. Северус вернулся на свое место, как только убедился, что Грейнджер должным образом запугана и снова делает то, что он ей сказал. Хорошо, что магазины в Лютном переулке закрывались поздно, иначе осуществление некоторых его планов было бы невозможно. Вещи, стоящие внимания, появляются только в одиннадцать часов вечера. Это было сделано для того, чтобы никто не наткнулся на то, чего в приличных магазинах не должно быть. Не один раз случалось, что ребенок говорил что-то не то в каминную сеть, а затем оказывался там, где не следовало.

Стряхнув с себя эти мысли, Северус взглянул на время, оставалось десять минут, он едва мог ждать.

— Я закончила, сэр, — сказала Гермиона, ее тон наполнился горечью, пока она складывала по местам инструменты. От нее чертовски воняло, ноги болели, а руки, измазанные в слизи, казались грязными и отвратительными. Девушка знала, что даже наложение очищающего заклинания не избавит ее от всей этой мерзости; она хотела принять душ и лечь в постель, а сегодняшний день еще даже не закончился. Она понятия не имела, что ждет ее в кабинете директрисы Макгонагалл, но пыталась убедить себя, что так гораздо лучше, намного лучше, чем ехать домой, сказать родителям, что ее исключили, затем заставить их попытаться отдать ее в маггловскую среднюю школу, затем в университет, прежде чем стать стоматологом, как хотели ее мама и папа до того, как магия вошла в ее жизнь в возрасте одиннадцати лет.

— Тогда убирайтесь, — рявкнул Северус, наблюдая удивленными черными глазами, как семикурсница убегает, впервые за годы учебы, Грейнджер обычно уходила из класса целую вечность. Покачав головой, мужчина тихо вздохнул, прежде чем взмахнуть палочкой, перенося все в свой кабинет, но ничего из школьных ингредиентов и оборудования он брать с собой не собирался. Как и не собирался, конечно, оставлять что-либо свое Слагхорну. Старик любопытен, но по крайней мере, ему можно доверять, особенно с тем, что касается Гарри; Гораций никогда не перейдет на светлую сторону и так же не станет Пожирателем Смерти.

— Наконец-то, — пробормотал парень. — Теперь мы можем идти? — он не мог дождаться, когда снова увидит лондонскую квартиру, изменилась ли она хоть немного с тех пор, как он в последний раз был там? Он мог бы поспорить, что все осталось точно таким же, вплоть до количества чашек в шкафу, это заставило уголки его губ дернуться. Прошло уже больше года с тех пор, как он сбежал. Юноша почти подпрыгивал в предвкушении, как бы ему ни нравился Хогвартс, он хотел вернуться домой. Хогвартс никогда не станет домом для Гарри, даже через миллион лет. Его Дом тоже не горел желанием здесь задерживаться, так как ненавидел преподавание, как только маг выполнит свои обязательства, то вылетит отсюда, как летучая мышь из ада.

— Мы не сразу пойдем в квартиру, — ответил Северус, очень хорошо понимая эмоции Гарри.

— Почему нет? Куда мы идем? — удивленно спросил парень, разочарование пронзило его, но, по крайней мере, они все еще пойдут туда позже.

— Мы совершим короткий набег на Лютный переулок, — усмехнулся Северус, бросив на Гарри многозначительный взгляд; его мальчик так нетерпелив…

— Я тоже иду? — спросил юноша, оживляясь от волнения, и все следы разочарования исчезли. Где он вообще был в магическом мире? Косой переулок? Или это был Хогсмид? Он не мог вспомнить, что из них что, в любом случае он выходил только один раз. Лютный предназначался для «темных магов», и у подростка было чувство, что там ему будет гораздо легче вписаться.

— Именно, — кивнул Северус и улыбнулся, зная, что теперь полностью завладел вниманием Гарри. — Ты хочешь что-нибудь взять с собой?

— Разве мы не вернемся в комнаты? — сказал Гарри, опешив. — Мы еще не упаковали вещи.

— Грейс сделала это и уже ждет нас дома, — заявил Северус.

Гарри откровенно усмехнулся, заставив Северуса закатить глаза, но чувства, исходящие от парня, слегка удивили его. Удовлетворение, счастье, волнение, облегчение и глубокое чувство покоя, которое еще никогда не исходило от Гарри. Мужчина не предполагал, что их квартира имеет такую власть над юношей. Для мага это была просто собственность, но у него всегда был этот дом, и, возможно, он чувствовал бы себя по-другому, если бы оказался на улице. Кто знает? Северус, конечно, не знал и, вероятно, не стал бы проверять, не с теми деньгами, которые у него были, чтобы обеспечить и себе, и Гарри комфорт. Его Саб никогда больше не испытает с ним страха, холода, голода и унижений.

-0-0-</p>

Сириус лежал в своей постели в больничном крыле, чувствуя себя очень растерянным, пот покрывал его лицо, и он задыхался от напряжения. Мужчина не двигался в течение последнего часа. Его разум копался в воспоминаниях, которые Сириус давно стер из памяти и, конечно же, не хотел ворошить. Застонав от душевной боли, маг дернул рукой, пытаясь дотянуться до чего-то, чего не было — до фрагмента его мучительных воспоминаний.

Извиваясь и ворочаясь, Сириус стонал все громче, одеяло упало на пол, а он продолжал двигаться, как будто в беспокойном сне. Время от времени он замирал, как будто кошмар закончился, только чтобы начать все сначала, пижама была такой же мокрой, как и кровать под ним.

Жалобно всхлипывая, Сириус желал, чтобы эта пытка закончилась. В его разуме обнажился туман, который заменял эмоции взрослого на эмоции бунтующего подростка. Это было невыносимо для человека, который испытывал эмоции того возраста, в котором его упекли в тюрьму. Он не смог повзрослеть, когда дементоры высасывали из него все, кроме негативных эмоций.

— Нет, нет, нет, не надо, нет, пожалуйста, не надо, прости, прости, — Сириус заскулил, его тело яростно извивалось, то, что он не слетел с кровати, было само по себе чудом.

Слезы потоками лились по его лицу, спина выгнулась, когда маг беззвучно закричал, ни звука не слетело с его губ, прежде чем он внезапно снова расслабился, дыша, как скаковая лошадь.

Сириус услышал, как неподалеку открылась дверь, ему захотелось крикнуть, чтобы кто-то помог ему. Он сдался; он просто хотел, чтобы бессознательное забрало его, позволив забыть обо всем. И все же он чувствовал это, сбивающее с толку ощущение того, что его память выходит на первый план, как будто кто-то призывал ее, чтобы погрузить в задумчивость. Кто пришел к нему? Заметит ли этот кто-то, что с Сириусом что-то не так? Как мужчина ни старался, ему было слишком больно, все тело казалось слишком тяжелым, он не мог собраться с силами, чтобы открыть рот, как бы отчаянно его разум ни боролся.

Ему хотелось засмеяться от облегчения; должно быть, Ремус пришел. Ужин, должно быть, закончился, но почему друг ничего не делает? Неужели он не видит, что что-то не так? Сириус пытался продолжить думать, так как это, кажется, заглушало воспоминания, или, может быть, все закончилось? Как только он подумал об этом, воспоминания вновь настигли его, выйдя на передний план в его сознании. Как бы маг ни старался, его тело было слишком измучено, чтобы даже дергаться, Сириус был вынужден наблюдать за всеми воспоминаниями, хорошими и плохими, но даже хорошие воспоминания, которые у него были, несли в себе следы горькой печали, ведь все его счастливые воспоминания были о Джеймсе и Петтигрю?

То, что казалось днями, — но на самом деле это могли быть секунды, минуты или даже несколько часов, Сириус не знал, так как был погружен в свои собственные воспоминания, — закончилось. Он обнаружил, что может двигаться, как будто к нему внезапно вернулись силы. Крик сорвался с его губ, когда он дергался и корчился, как будто на него наложили проклятие Круциатуса, вместо физической пытки это была душевная боль, пронизывающая его до самых костей.

— Поппи! — закричал Ремус, удерживая Сириуса. Оборотень нахмурился; он не чувствовал, что друг болен, какого черта? — Успокойся, Сириус, давай, просыпайся!

Блэку хотелось закричать, что он проснулся, но не мог этого сделать.

— Что случилось? — спросила медведьма, выбегая из своего кабинета, ее палочка уже проводила диагностику.

— Он просто начал кричать и биться в конвульсиях, он весь в поту, — сказал Ремус в отрывистой профессиональной манере, зная, что лучше не паниковать.

— Меня предупреждали, что это может произойти, — сказала Поппи, снимая пропитанную потом пижаму и постельное белье и заменяя свежим.

— Из-за чего это случилось? — спросил Ремус, слегка расслабляясь, что бы это ни было — это нормально, так что все в порядке.

— Его воспоминания, вероятно, были спутаны из-за Азкабана, я не ожидала, что он пройдет через это сейчас, в конце концов, он был на свободе в течение многих лет. Очень неосторожно с моей стороны, но с ним все будет в порядке, его разум просто сбрасывает туман и станет гораздо яснее, когда Сириус проснется, — сказала медведьма.

— Яснее? — спросил Ремус, садясь, когда друга снова опустили на кровать, снова неподвижного.